Материнская любовь - Любовь Рябикина

Все проселочные дороги своего района Майя знала прекрасно, так как любила покататься на машине в свободное время. Вождение стало ее страстью с шестнадцати лет. Уже через двадцать пять минут она открывала ворота своей дачи. Рязановского еще не было.

Загнала машину в гараж, но не стала его закрывать. Подобрала пистолет с коврика, повертела в руках и спрятала в сумочку, даже не поставив оружие на предохранитель. Кольцова этого просто не умела. Она знала, что нельзя касаться курка и не дотрагивалась до него. Смертоносная «игрушка» ее не пугала. Вновь проверила пульс незнакомца. Он бился медленно и редко.

Прошла к въезду на дачу и нервно зашагала перед распахнутыми воротами. В голову неожиданно пришло: «А почему этот парень по милиции не стрелял? Они по нему палили, а он нет. Даже после того, как ранили. Он же мог их обоих… Странно…». Додумать мысль не успела.

Черная «Тойота», взвизгнув тормозами, остановилась возле нее. Из открытой двери высунулась кудрявая голова с темно-карими глазами и встревожено спросила:

— Майя! Я уж боялся, что ты умираешь, а ты жива-здорова. Что случилось?

Она скомандовала, не ответив на вопрос:

— Заезжай на территорию и идем со мной! Быстрее, Валера!

Отошла в сторону. Едва машина заехала, она заперла ворота на тайный замок. «Тойота» остановилась у крыльца. Из нее выбрался с медицинским чемоданчиком в руках Валерка Рязановский. Кожаный плащ был, как и всегда, распахнут. Светлый шарф небрежно болтался на шее. Валерка всегда знал, что красив и стремился подчеркнуть это нарочито небрежным видом.

Запыхавшаяся Майя подбежала к приятелю, схватила его за руку и потянула за собой в гараж:

— Ты только мне нотаций не читай после того, что сейчас увидишь. Наверное, помнишь еще мое упрямство?

Он покорно бежал за ней. Пола плаща хлопала по чемоданчику. Вошли в гараж. Женщина сразу же закрыла за собой ворота и включила свет. Распахнув дверцу «Ниссана», сказала:

— Смотри! Ты можешь его спасти и никому ничего не говорить? Так надо. Чуть позже я объясню, что произошло.

Рязановский наклонился и взглянул на бесчувственное тело. Даже не снимая бинтов, оытный хирург быстро определил огнестрельные ранения. Краем глаза заметил пробитое стекло на дверце водителя с маленькими сколами по краям. Это подтвердило его подозрения. Он посерьезнел. Выпрямился во весь рост. Повернувшись к Кольцовой, тихо произнес:

— А ты знаешь, что о подобных случаях надо сообщать в милицию? Я тоже подписывался под такой директивой и могу лишиться диплома.

Строго взглянул ей в лицо. Майя взгляда не отвела, лишь упрямо вздернула подбородок вверх:

— Знаю! Но ты меня тоже знаешь. Тайны я хранить умею…

Он нахмурился. С минуту, не мигая, глядел подружке в глаза. Она взгляда не отводила. Валерий решительно сбросил с себя плащ и шарф, швырнув их на полупустую стойку с различными автомаслами, тосолом и омывателями. За ними последовал кожаный пиджак.

Рязановский скрылся в машине. Быстро осмотрел раненого. Выбрался и произнес:

— Молодец, что сообразила перетянуть потуже! Надо бы его в дом перенести. Здесь слишком тесно и темно.

Женщина наклонилась, заглядывая в салон на нечаянного гостя:

— Кухня подойдет? Там есть большой жесткий диван.

Валерка кивнул:

— Годится. Сбрось свой плащ и бери его за ноги. Не спеши.

Они кое-как вытащили раненого из машины. Унесли отяжелевшее тело незнакомца в кухню, благо что из гаража имелся вход в дом. Устало опустили тело на пол. Хирург огляделся в кухне и скомандовал запыхавшейся растрепанной Майе:

— Давай прямо на стол. Мне легче будет его осматривать и вытаскивать пули.

Кольцова собрала оставшиеся силы в кулак. Быстро стащила с ног сапоги, сунула ноги в пушистые тапочки и кинулась убирать вазочку с фруктами, цветы, небесно-голубую скатерть. Овальный обеденный стол из орехового дерева, за которым когда-то умещалось двенадцать человек, теперь превратился в операционный.

Рязановский и Кольцова с трудом втащили раненого на стол. Хирург распорядился:

— Приготовь как можно больше горячей воды и быстрее! Где тут у тебя руки можно помыть? Нужен чистый фартук. Раздень своего приятеля, пока я все приготовлю и смой кровь кипяченой водой, чтобы я видел места ранений. Найди пару крепких веревок. Придется привязать парня к столу, чтобы не дернулся во время операции. Боюсь, что полную анестезию я ему сделать не смогу…

Всю эту тираду он выдохнул на одном дыхании. Майя едва успевала запоминать. Протянула красивый передник, достав его из шкафчика-пенала. Молча увела Валерия в ванную комнату и оставила. Вернувшись на кухню, включила в сеть два чайника «Филипс» и через считанные минуты три литра кипятка были готовы. За это время она стащила с бандита куртку-ветровку, туфли с носками и свитер.

Рязановский, закатав рукава рубашки до локтей и накинув сверху нарядный кухонный передник Майи, тщательно мыл руки под краном в ванной. На лице красовалась хирургическая маска. Шапка волос спряталась под марлевым колпаком.

Кольцова посмотрела на раскинувшееся по столу тело. Подумала, а потом решительно разрезала ножницами бинты, свитер, рубашку и брюки. Кое-как стащила кожаный ремень. С трудом выдернула испорченную одежду из-под тяжелого тела. Старательно стерла кровь вокруг ранений смоченным куском ваты и замерла.

На незнакомце оставались лишь темно-синие плавки с надписью «Найк». Мускулистое загорелое тело заворожило ее. Сзади раздался голос:

— Красивое тело! Он твой любовник или муж?

Майя скрестила руки на груди и медленно обернулась:

— Я не знаю, кто это. Он едва не убил меня сегодня.

Рязановский застыл в дверях. Даже через маску был заметен открытый от удивления рот. А потом приятель сдвинул маску и заорал благим матом:

— Как «едва не убил»?!? И ты после этого притащила его к себе в дом, вызвала меня и так спокойна? Он преступник! Сдай его в милицию, я требую!

Майя раздраженно прищурилась. Потопталась на одном месте, как кошка перед броском и четко ответила:

— Нет! Ты испытывал когда-нибудь страстное желание никого не видеть? Быть как можно дальше от людей? Забиться в самую глубокую нору и не вылезать? Я не желаю общаться с людьми. Сдай я этого парня в милицию и у меня произойдет срыв. Таскания по кабинетам, объяснений и писанины я не вынесу. Ты врач и знаешь, что происходит в подобных случаях — я сама начну убивать направо и налево всех тех, кто меня загнал в эту нору!

Он подошел и внимательно посмотрел в ее бледное лицо. Поправил маску. Уже спокойнее спросил, привязывая раненого к столу приготовленными веревками: