Суси-нуар. Занимательное муракамиедение - Дмитрий Коваленин

Однажды, вконец расстроенный, я вышел из книжного, добрел до кварталов Фурумати – Старого города – и спустился в крохотный рок-н-ролльный бар «Аллилуйя», где иностранцы, жившие в Ниигате, собирались за пивом по вечерам. Заправлял этим баром диджей по имени Дзюндзи – умный, начитанный парень, настоящий космополит. Он бегло говорил по-английски, много путешествовал за границей и был человеком широких взглядов, его мнение всегда было важно для меня. И вот я спросил его:

– Какой, по-твоему, современный японский писатель мог бы покорить молодежь в других странах?

Он выдержал паузу – достаточно долгую, чтобы сменить на вертушке Тома Уэйтса на Тима Бакли, – а затем произнес:

– Харуки Мураками.

И одолжил мне пару книг.

Так благодаря Дзюн-сану я начал читать «Охоту на овец». И практически сразу почувствовал: «Аллилуйя!» Объясню почему. Во-первых, в этой книге была история, и история отменная. Во-вторых, уже на второй странице я совершенно забыл, что автор – японец. Я читал книгу просто потому, что мне нравилось, и еще потому, что герой воспринимал мир примерно так же, как я. В-третьих, дочитав роман, я понял: написать это мог только японец. Это был чистый Дзэн. Мне действительно казалось, будто я на время чтения и сам стал японцем.

«Овцы» настолько захватили меня, что, даже не думая о том, как все это публиковать, я засел за перевод – хотя бы для собственного ментального и психического выживания. В Японию я приехал с женой, но ей здесь жить не понравилось, и вскоре она вернулась во Владивосток. А я остался переводить историю про Овцу – по вечерам, один в засыпанном снегом доме, точно в усадьбе отца Крысы на Хоккайдо.

Этот перевод занял у меня почти три года. Днем я «принадлежал» японской фирме, а вечерами, абзац за абзацем, продвигался вперед. В 1996 году перевод был закончен, и поначалу я даже не знал, что с ним делать. Никаких связей с издательствами в России у меня не было. Будучи «маленьким японским служащим», я не мог позволить себе разъезжать «по заграницам» в поисках желающих опубликовать в России никому не известного автора.

И тут – хвала Господу! – появился Интернет…

В 1997 году Овца поселилась у Макса Немцова в «Лавке Языков»[2] – старейшем и крупнейшем ресурсе переводной литературы в Сети. Следуя императивам того же Макса, я купил себе первый в жизни компьютер и на пару с другом, Вадимом Смоленским, наваял первый русский сайт о современной Японии. Солидная часть которого, само собой, была посвящена Мураками. А вскоре закрутился сетевой литературный конкурс «Арт-Тенета-97», и текст Мураками появился в номинации «Переводы прозы».

Так около двух лет русскоязычные люди по всему свету могли читать «Охоту на овец» в Сети, хотя на бумаге ее не существовало. За эти два года я получил тысячи писем на русском от людей всех возрастов и занятий, убеждавших меня, какой это замечательный автор. «Поразительно, – восклицали они, – откуда он узнал, что у меня внутри?»

И вот однажды в одной из русскоязычных «болталок» мне явилось нечто вроде Тени отца Гамлета. Человек под ничего не говорящей сетевой кличкой спросил меня:

– Какого черта ты не публикуешь такую отличную книгу?

– А как это делается? – наивно спросил я. – Я ведь даже не знаю, к кому обращаться…

Не прошло и недели, как на моем экране высветился сначала электронный адрес «великого и ужасного» переводчика Юкио Мисимы Григория Чхартишвили, а чуть погодя – позывные молодого петербургского издательства «Азбука».

А в России – дефолт и инфляция. Никто не хочет публиковать неизвестного японского автора без определенных гарантий. Издатель пишет: «Японцы хотят 2000 долларов за авторские права, и нам нужно еще 5000, чтобы покрыть убытки, если книга не будет продаваться. Найдете семь тысяч – поговорим».

Отлично, только у меня не было таких денег. И я решил подождать до лучших времен, оставив текст висеть на нашем сайте. О чем и сообщил своей Тени. Но та не унималась:

– Ну, давай издадим.

– А ты вообще кто?

– Да у меня тут пара своих заводиков в Прибалтике. Не все же на мафию деньги тратить. Надо иногда и культуру кормить…

Я до сих пор не знаю, кому и сколько в итоге было заплачено и на что конкретно пошли эти деньги. Сидя буквально на краю света, я мог лишь смутно представлять, как где-то за полмира неизвестные люди ходили по неведомым коридорам, заглядывали в чьи-то кабинеты, кого-то в чем-то какими-то способами убеждали. Я в этом не участвовал – и до сих пор не понимаю, что, собственно, произошло. Но факт остается фактом: к концу 1997 года «Овца» в форме маленького покетбука появилась-таки официально в России.

Хотя уже очень известный в Сети, на бумаге роман раскрутился не сразу. На дворе – жуткий кризис, ни у кого нет денег, реклама двигается с трудом, книги пылятся на складах месяцами. Но Овца знала свой путь. В 1998 году она забрела в мозжечок молодой журналистки «Независимой газеты» Наталии Бабинцевой. Благодаря доброжелательным отзывам Макса Фрая, Линор Горалик, Бориса Кузьминского, Николая Федянина, Алексея Мунипова, Александра Гаврилова в прессе вышла целая серия блестящих статей о мистическом животном. И у нас наконец-то заговорили о «самом неяпонском японце», которого давно уже взахлеб читает весь мир и чьи книги могли бы украсить полку даже очень взыскательного читателя.

Процесс пошел. За пять лет, уже в твердом переплете издательства «Амфора», Овца разбрелась чуть не сотней тысяч экземпляров по всей стране. Тираж продолжения – «Дэнс, дэнс, дэнс», который я перевел к концу 2001-го, – за первый год приблизился к той же цифре. А к 2002 году, вдохновленные таким успехом, четверо моих коллег перевели и выпустили «Слушай песню ветра», «Пинбол-1973» и «Хроники Заводной Птицы».

Начиная с 2000-го один, а то и сразу два романа Мураками стабильно удерживаются в десятке бестселлеров газеты «Книжное обозрение». Если сегодня вы наберете в русском сетевом поиске два слова – «Харуки Мураками», – компьютер выдаст вам более ста тысяч страниц, и число это продолжает расти с каждым днем.

Что еще можно сказать? Прекрасная работа, Харуки. Отлично, Дзюндзи. Спасибо, Прибалтика и все-все-все. Когда каждый делает что-нибудь классное, жизнь определенно становится лучше.

– Жизнь – пустая трата времени?

– В какой-то степени, я полагаю… Но мне, может, и нравится тратить время. На свете столько всего, что я люблю: джаз, кошки… женщины, может быть. Книги. Все это помогает мне выжить. У меня есть талант, чтобы писать – но мне все равно часто кажется, что я живу ни за чем.

По поверхности Марса разбросано неимоверное количество бездонных колодцев. Известно, что колодцы выкопаны марсианами много десятков тысяч лет назад. Зачем марсиане их строили, никому не ясно. Собственно говоря, никаких других памятников, кроме колодцев, от марсиан не осталось. Ни письменности, ни жилищ, ни посуды, ни могил, ни ракет, ни городов. Одни колодцы. Земные ученые не могут решить, называть ли это цивилизацией, а между тем колодцы сработаны на совесть, ни один кирпич за десятки тысяч лет не выпал.