Повелитель бурь - Андрей Воронин

Он неаккуратно выдрал из журнала несколько страниц, скомкал их, чтобы лучше горели, присыпал бумажный комок мелкими веточками и чиркнул спичкой. Старая толстая бумага горела неохотно, но, когда пламя добралось до хвороста, дело пошло веселее. Сухие ветки вспыхивали одна за другой — быстро, радостно, словно только того и ждали. Бледное при дневном свете пламя взметнулось сантиметров на пятнадцать и тут же опало, мгновенно сожрав мелкий хворост. Иван заторопился и второпях навалил в костер слишком много толстых сучьев. Пламя мигнуло в последний раз и погасло, оставив после себя только тонкую струйку едкого белого дыма. Иван присел на корточки и принялся дуть на тлеющие угольки. У него сразу закружилась голова — очевидно, давала знать несусветная жара. Тогда он сменил тактику: снова сел на корточки и принялся размахивать журналом, действуя им, как веером. Погасший было огонек снова поднял голову, окреп, лизнул голую серую древесину. Старая кора скукожилась, почернела и вспыхнула, как трут. Иван продолжал ожесточенно работать журналом, раздувая пламя и между делом прикидывая, есть ли у Удодыча в машине топор, лопата и огнетушитель на случай, если затеянная ими проверка даст отрицательный результат, и сюда никто не приедет, чтобы потушить огонь.

Потом он вдруг почувствовал, что, кроме него, на прогалине есть кто-то еще. Иван не слышал ни малейшего шума, кроме потрескивания огня, и не видел никакого движения, кроме пляски бледных язычков пламени и струек белого дыма. Но за спиной у него явно кто-то стоял, и, не успев даже удивиться или испугаться, Иван обернулся, уверенный, что увидит Удодыча.

Никакого Удодыча позади не оказалось.

Первым делом Иван увидел глаза. Их было почему-то целых четыре штуки: два, как и положено, располагались по горизонтали, слегка затененные сверху лакированным козырьком форменной фуражки, а еще два слепо таращились на Ивана огромными, черными, поставленными по вертикали, как лампы в светофоре, пустыми зрачками. До него не сразу дошло, что он смотрит прямиком в стволы охотничьего ружья, а когда дошло, Иван похолодел. Впрочем, он почти сразу успокоился, разглядев кокарду на форменной фуражке, линялую рубаху армейского образца и плоскую полевую сумку на бедре незнакомца. Перед ним был то ли егерь, то ли лесник — словом, представитель власти, а не какой-нибудь бандит. Из этого следовало, что все идет по плану, вот только об огнестрельном оружии Удодыч ничего не говорил. А с другой стороны, гладкоствольный охотничий дробовик — это, строго говоря, никакое не оружие, да и стрелять из него никто не станет, разве что в воздух, для устрашения: стой, дескать, стрелять буду… Так ведь Иван и не собирался никуда бежать. Что ему, делать больше нечего — бегать по кустам, рискуя получить горсть дроби пониже поясницы?

— Стоять! — сказал лесник, хотя Иван и так стоял, не зная, что предпринять. — Не двигаться. У меня в обоих стволах медвежья картечь. Дернешься — разнесу в клочья.

Лицо у лесника было молодое, гладко выбритое, твердое, и выражение этого лица нравилось Ивану тем меньше, чем дольше он его разглядывал. Судя по нехорошему прищуру глаз, лесник действительно был готов стрелять на поражение. Да, точно, хотел, но пока что сдерживался, памятуя о том, что он — лицо официальное.

— Да стою я, стою, — поспешно заверил Иван. — Ты, командир, поаккуратнее с гармонью, а то, боже сохрани, пальнешь ненароком, потом отвечать придется.

С этими словами он шагнул к леснику — не столько к леснику, сколько подальше от своего костерка, который тем временем уже набрал силу и припекал Ивану ягодицы. Это невинное действие вызвало неожиданный эффект: лесник вдруг опустил стволы ружья пониже, и в следующее мгновение ружье бабахнуло, как полевая гаубица. Прямо перед кроссовками Ивана взлетел высокий фонтан земли пополам с клочьями дерна, по штанинам зло хлестнул вздыбленный картечью песок. Зубов застыл в нелепой позе, как будто они с лесником затеяли детскую игру в «замри — отомри».

— Ты чего? — с трудом шевеля онемевшими губами, пробормотал Иван, не рискуя пошевелиться, — больной, что ли? А если бы в ногу?

— Туши, — не вступая в дискуссию, приказал лесник, вместо разъяснений указав дымящимися стволами ружья на костер. — Быстро!

Ружье сразу же вернулось на место, снова уставившись Ивану в живот слепыми дырами стволов. Иван увидел, что дым ленивой синеватой струйкой течет только из одного ствола, из верхнего, а нижний оставался холодным и пустым — то есть не пустым, а, наоборот, заряженным верной смертью. Чтобы не смотреть в этот гипнотизирующий змеиный зрачок, Иван повернулся к нему спиной и увидел, что, пока они мило беседовали с лесником, огонь не терял времени даром.

— Как я это потушу-то? — с раздражением спросил он, оглянувшись через плечо на лесника. — У меня в мочевом пузыре столько воды не наберется.

— Живее, — отозвался лесник. — Туши, как хочешь. Даю тебе три минуты. Через три минуты я начну тушить сам, но сначала я тебя все-таки грохну.

— Посадят, — осторожно огрызнулся Иван.

— А кто узнает? — резонно возразил лесник и вдруг упер приклад в плечо и приник к нему щекой, сощурив левый глаз, а правым уставившись на Ивана поверх гладкого вороненого ствола. — Ну?!

— Хрен гну, — проворчал Иван и принялся, обжигаясь, растаскивать груду горящих сучьев.

Он топтал их ногами, сбивая пламя, забрасывал землей, тушил, гасил, расшвыривал подальше друг от друга, кашляя от дыма, обливаясь потом и мысленно проклиная ту минуту, когда согласился участвовать в этой авантюре. Хотя, если разобраться, все было в порядке вещей. Они с Удодычем хотели проверить, готовы ли соответствующие службы на местах к такой вот нештатной ситуации, так? Ну, вот и проверили. Службы готовы, честь им и хвала — как говорится, флаг в руки и паровоз навстречу. Только где же Удодыч, черт бы его побрал? Пора кончать с этим спектаклем!

Будто услышав мысленный призыв Ивана, появился Удодыч. Он вышел из кустов совсем не с той стороны, куда удалился несколько минут назад, и, поскольку лесник его не видел, значительно покашлял в кулак. Лесник резко обернулся и отступил на пару шагов, став так, чтобы держать под прицелом и Удодыча, и Ивана.

— Стоять! — резко выкрикнул он. — Кто такой? Документы!

Этот псих вел себя не как лесник, а как какой-нибудь омоновец. Иван подумал, что нынче среди молодежи развелась тьма вот таких отморозков. А все Чечня виновата, да еще телевизор…

— Легче, легче, б-браток, — сказал Удодыч. — Все нормально, с-свои.

Он вынул из кармана камуфляжной куртки какое-то удостоверение в красном коленкоровом переплете и протянул его леснику. Тот взял его левой рукой, правой продолжая сжимать ружье, развернул, бросил взгляд вовнутрь и удовлетворенно кивнул.

— Очень кстати, — сказал он и опустил, наконец, ружье. — А главное, вовремя. Даже странно. Откуда вы взялись?

— Оттуда же, откуда и всегда, — довольно расплывчато ответил Удодыч, убирая удостоверение в карман. — Что тут у вас? П-поджог?

Он скользнул по лицу Ивана чужим, неузнающим взглядом. Иван неуверенно улыбнулся, но его улыбка тут же увяла. Он, конечно, понимал, что Удодыч продолжает разыгрывать спектакль, но уж очень натурально это у него получалось. И, главное, зачем? Проверка окончена, огонь, можно сказать, потушен, лесник оказался на высоте, так какого рожна ему еще надо? Впрочем, они ведь хотели проверить не лесника, не руководство лесхоза, а совсем другое ведомство. Так, может, Удодыч сейчас объяснит этому придурку с ружьем, в чем тут соль, и они втроем доведут проверку до конца? Ведь, если разобраться, лесник тоже должен быть в этом заинтересован…

— А где остальные? — спросил лесник.

— Сейчас подтянутся, — пообещал Удодыч.

Он неторопливо вынул из кармана сигареты, сунул одну в зубы, снова пошарил по карманам и извлек оттуда некий предмет из вороненой стали, при виде которого у Ивана глаза полезли на лоб. Это был маленький револьвер с куцым стволом. Через секунду до Ивана дошло, что это, скорее всего, зажигалка, а в следующее мгновение Удодыч вдруг быстро прицелился этой зажигалкой в лесника и спустил курок. Зажигалка звонко бахнула, лесник выронил ружье и опрокинулся навзничь, прижимая к груди ладонь с судорожно растопыренными пальцами. Иван заметил выступившую между пальцами кровь, и ему стало чертовски неуютно: разыгранная Удодычем сцена выглядела чересчур естественно.

Лесник приподнял голову и зашарил по земле свободной рукой, пытаясь нащупать ружье. Удодыч шагнул к нему, вытянул руку с револьвером и нажал на спуск. Ничего не произошло. Удодыч спохватился, взвел курок большим пальцем и нажал еще раз. Револьвер — несерьезный какой-то, будто самодельный, — зло подпрыгнул у него в руке, и Иван увидел, как на лбу у лесника вдруг появилась черная отметина, будто муха села. Лесник уронил голову, пару раз судорожно перебрал ногами и затих.