Без пощады - Александр Зорич

– Что это за дьявольщина? – продолжал докапываться Меркулов. – Переменное магнитное поле?

– Я не знаю, что за дьявольщина. Это не магнитное поле. И не гравитационное. В чистом виде по крайней мере. Это – аномальный физический эффект, не имеющий ни названия, ни разумных объяснений. А табличка, поставленная заботливыми клонами, указывает границу зоны, в которой этот эффект проявляется.

– А что случится с человеком, который туда зайдет?

– Проверять никому неохота. Но клоны, наверное, недаром желтую табличку поставили. Пойдемте дальше гулять?

– Пойдем… И много здесь таких зон?

– Много. И не только таких. Это не планета, товарищ капитан-лейтенант, а психоз. Никто в Объединенных Нациях о такой не слышал. Даже в Глобальном Агентстве Безопасности о ней ничего не известно. По крайней мере лейтенантам. Пришлось назвать Глаголом.

– Плохо работают… Плохо! Ишь Глагол выдумали! Азов, мать его за ногу, Ветер-Древо-Зубр-Игла… И наша, флотская, разведка никуда не годится! Заселенную клонскую планету проморгать – где это видано… Быть такого не может! Понимаешь, лейтенант? Не может быть!

Разговор мы продолжали на ходу, направляясь к западному краю плато. Чтобы Меркулов отчетливо представил себе незавидные перспективы бегства, я хотел показать ему местные достопримечательности. А то ведь по всему было видно: этот субъект сбежит первой же ночью. И сгинет без следа, дурень…

Я вздохнул.

– Това-арищ капитан-лейтенант, не верите мне – спросите у старших по званию.

Но Меркулов меня не слушал. Его мысли уже неслись дальше. Причем в том самом направлении, которое я и предугадывал.

– Сколько клонов в охране лагеря? – отрывисто спросил он.

Меркулов вообще говорил отрывисто. Произносил два-три слова, а потом запинался на секунду – причем в самых неподходящих местах, из-за чего сбивались привычные русскому уху интонации. Например, свой вопрос он задал примерно так: «Сколько клонов в охране?..» Пауза и вроде бы конец вопроса. А потом неожиданно, с повышением голоса: «…лагеря?»

– Не знаю. С виду цитадель рассчитана человек на сто – сто двадцать.

– Это я понял. Нужны точные цифры. Ты не пытался подсчитать число постов? Количество смен? Не следил, как часто меняются солдаты в дежурных нарядах?

– Как уследишь за ними, если большая часть – клонированные демы?

– Черт… Верно. А сколько офицеров?

– Человек десять. Но это ни о чем не говорит. Подразделение, которое нас охраняет, явно укомплектовано командным составом сверх штата. Десяти человек офицеров хватило бы на три роты – если учитывать, что они обычно ставят на взводы не лейтенантов, а суперсержантов. А тут рота максимум одна. Кроме того – заотары.

– Какого черта?

– Наставники. Как вы могли заметить, нас здесь воспитывают. Их не меньше пяти. Еще минимум три заотара должны быть в любом конкордианском гарнизоне для проведения священнослужений. Это жрецы, эгбады, если выражаться точно.

– Мне плевать, эгбады они или трибады. А сколько пленных в лагере?

– Сейчас – человек сто. Большая часть бараков законсервирована. Но если принять, что один барак вмещает минимум двадцать пять человек, то расчетная емкость лагеря составит… семьсот пятьдесят…

– Не важно. Меня интересует расклад сил на сегодня. С твоих слов выходит – один пленный на одного клона?

– Выходит, так.

– Хреново… Лучше бы пять на одного… И хорошо бы рядовых иметь побольше, а то офицеров подставлять под пулеметы жалко… Тут же все офицеры?

– Да. Причем, за редкими исключениями, офицеры военфлота. Есть и несколько адмиралов. А вот рядовых, сержантов, старшин и мичманов нет.

– Разумно. Младший состав флота должны держать отдельно. И пехтуру отдельно. К земле поближе. – Меркулов почему-то хохотнул. – Что-нибудь про лагеря для рядовых слышал?

– Немного. Знаю только, что если всех офицеров нашего военфлота конкордианцы автоматически приравняли к пехлеванам, то рядовой состав – к демам. И наверняка условия в лагерях для рядовых куда хуже, чем у нас.

Тут капитан-лейтенант, который, кажется, снова перестал меня слушать, воскликнул:

– Постой-ка! Да это же Наотар!

– Что?

– Да планета, планета эта! Наотар! Как я сразу не догадался?!

– Почему вы так решили?

– Рельеф подходящий.

Это была уже чистая фантазия. «У него что – действительно контузия?» – подумал я и терпеливо возразил:

– Это не Наотар. Поверьте. Я там воевал.

Меркулов не счел нужным скрывать от меня свое недоверие.

– Когда успел?

– В мае прошлого года было столкновение с джипсами. Вы должны были слышать. По его итогам Генштаб издал «Памятку о Наотарском конфликте».

– Читал. Так ты там был? Ты же совсем молодой!

Я вкратце рассказал Меркулову, как меня занесло добровольцем в Экспедиционный Флот «Наотар» прямо с третьего курса Академии.

– Да-а… А мы в то время гнили от безделья в Городе Полковников. Эх, наш бы «Адмирал Нахимов» туда, мы бы этим джипсам вмазали! А вы на ничью все свели, мир-ротворцы… Это надо же было придумать – кадетов желторотых в бой послать вместо кадровых офицеров!

О том, что кадровых офицеров в Экспедиционном Флоте было завались, я промолчал. Зачем говорить очевидное? Ну а что таких нервных, как Меркулов, нам только и не хватало в тот страшный час, когда мелкие джипсы копошились вокруг разродившейся домны, я и подавно не сказал. Один лишний выстрел мог тогда привести к тотальной войне с межзвездными бродягами! И – я почему-то не сомневаюсь – Меркулов в ту минуту открыл бы огонь на поражение. Перестрелял бы новорожденных джипсов, не колеблясь. Вопреки приказу, который он бы «не получил» из-за «неполадок с оборудованием».

– А вы, товарищ капитан-лейтенант, где воевали? – спросил я, чтобы увести разговор в сторону.

– Я же говорю, в Городе Полковников сидел! Где воевал?! – вспылил Меркулов. – Вокруг фонарей этих орбитальных фигурял, как папа Карло! Эскадрилью слетывал, м-мать!..

– Я имею в виду – сейчас. После девятого января.

– А-а-а… Так и говори. Про «Адмирал Нахимов» знаешь?

– В общих чертах. Новый ударный авианосец типа «Адмирал Ушаков». Первый полет совершил, кажется, полтора года назад…

– Ты еще ТТХ назови, – скривился Меркулов. – Как с Луны свалился, честное слово… Вам что, про «Нахимова» не рассказывали?

– Секретность кругом. Клоны с нами новостями не делятся, а почти все пленные офицеры здесь сидят дольше меня. Поэтому я про войну мало знаю. Начало встретил на Земле, потом был переброшен в Город Полковников. Там нас спешно обучили пилотированию «Дюрандалей». Из Города Полковников на авианосце «Три Святителя» ходили в рейд на Фелицию. Там меня и сбили. В первом боевом вылете.

– Ты, выходит, из девятнадцатого отдельного? – Голос Меркулова потеплел.

– Так точно.

– Шубина знаю, Бердника тоже. Видел их, дай бог памяти… четыре дня назад… И что же: ты был в том вылете, когда «Атур-Гушнасп» завалили?

– Был. Вторая истребительная эскадрилья, командир – Готовцев. Мы зенитки на «Атур-Гушнаспе» подавляли… А скажите, товарищ капитан-лейтенант, «Три Святителя»… летают? – Я разволновался, будто девчонка на первом свидании. Очень уж важным был для меня этот вопрос. Любой пилот палубного базирования поймет – почему.

– Ничего им не сделается, «Святителям» твоим. Летают. Только низко и медленно.

– Как понимать?

– После того как они вертихвосток этих в Город Полковников приволокли, – не требовалось быть чемпионом Хосрова по общей эрудиции, чтобы догадаться: бравый капитан-лейтенант величает «вертихвостками» моих милых балерин, – техкомиссия ваш авианосец от боедеятельности отстранила. В полетной палубе вам клоны таких дырок навертели, что через них кофейный сервиз в капитанском салоне было видно. За пару недель «Три Святителя» кое-как залатали, а потом снова допустили к полетам – но только в качестве стационера. Он сейчас вместе с «Князем Пожарским» на орбите кружится, охраняет.

– Уже есть от кого охранять?

– Будь спокоен. На Восемьсот Первом парсеке такой навруз с бешбармаком вытанцовывается… Так погоди, я тебе про «Нахимова» не рассказал…

Тем временем мы, следуя тропинкой, спустились метров на пятьдесят ниже уровня плато. Здесь, как я уже знал по опыту предыдущих прогулок, пригодная для обитания зона постепенно сходила на нет и начиналось иное.

Меркулов, ясное дело, по-прежнему был уверен, что мы находимся в одной из всем известных, обжитых конкордианских колоний – ну разве что в малозаселенной местности. Игра в «ложки» его, судя по всему, ни в чем не убедила. Равно как и мои ссылки на авторитет сведущих офицеров. Ну-ну.

– Товарищ капитан-лейтенант, про «Нахимова» потом. Давайте я вам вначале еще кое-что покажу.

– Ну показывай, – процедил Меркулов.

На том отрезке тропы, где мы оказались, диспозиция была следующая. По правую руку возвышались отвесные скалы с частыми вкраплениями красивого ярко-зеленого минерала. Кое-где в просветах между этими нарядными громадинами виднелся край плато. Растительности – никакой.