В нежном мареве - Шиш Брянский

В неизрывный сьвьятой превротилася клад она,

Как в Селезёнке Мефодия тайный Кирiлл.

* * *

ДЛЯ КНИГИ "ОБЩЕЕ РУКОВОДСТВО ДЛЯ

ПОЛИТКОРРЕКТНЫХ ГРАЖДАН СВОБОДНОГО МИРА"

("A GENERAL GUIDE FOR POLITICALLY

CORRECT CITIZENS OF THE FREE WORLD")

A man's coition with an animal

Is possible (and isn't a perversion).

But if you, for example, fuck a cat,

It ought to be performed with caution.[3]

* * *

Я выжал аорту

В реторту -

Для торту,

Для натюрморту

Особого сорту.

Был я за это принят в Когорту

И избежал свово роду аборту.

А что я из дольняго изгнан курорту -

Так ну его к Чорту!

Ну его к Чорту!

* * *

В нежном мареве рубиновом,

Светлой окрылён тоской,

Мотя Бродский мастурбировал

На углу Тверской-Ямской.

Мимо шли гиппопотамусы,

Гимн играя на струнах,

И кривые Нострадамусы

В древнегреческих штанах.

Ой ты, счастье колыбельное!

Отчего же так темны

Эти флаги корабельные

Усыплённыя страны?

* * *

Огонь меня сьнедал,

Перун меня чьморил,

И солнце зимнее

ебалося со мною,

И синие глаза

земле я засорил

Тысячелистою Хуйнёю.

Воды клевещущей

Мальчышеский изгиб!

Она течёт, круглоголоса,

К тому, с кем правота

Пизьдела из-под глыб

И солнце зимнее еблося.

* * *

О, этот дикий, грозный сад,

Где преисполненные силы

Порфироносные Мудилы

Меж клёнов блядских верещат!

Здесь пестовал меня пророк

Дремучей пропиздью лучистой,

Когда Хуйне тысячелистой

Давал я руку чрез порог.

* * *

Президент Елдышкин кызел,

Это ясно всем.

На гашиш он цены снизил -

Было восемь, стало семь.

Но зато теперь на улице

Запрещается свистеть

Всем, и даже птице курице,

Вообще Пиздец.

Нет от его новаций толку -

По сути, сделал вот он что:

От горя он народного

Одну отрезал дольку,

Но тут же приклеил,

Ебёноть, новых сто.

* * *

Вытер руки ты об я,

Потому что ты свинья.

Заебли меня скоты -

Вытру ноги я об ты.

Поднасрали вы на мы,

Вы — вандалы, дети тьмы.

Чтобы стали вы мертвы,

Поднасрём и мы на вы.

* * *

— Нет Хуя у тебя, — сказал один другому.

А тот смолчал и стал того ебать.

И все кругом сказали: — Вот ведь, Блядь,

Поди такому возрази крутому.

Но, граждане, сей довод не сильней,

чем ссылка на сам факт наличья тела:

Цветаева ведь Хуя не имела,

А всё ж ебала Софью Голлидей.

* * *

В невской Шпырднице ребрится

Адамантовый гранат,

На приколе серебрится

С лёхкой припездью сенат.

Объебошены бордюры

Круглоярою пилой,

А во рту у дяди Юры

Хуй трепещущий гнiлой.

Как люблю я в дни такие -

Ёб, Чадаев, твою мать —

О блаженной Евдокии

Песни тихие слагать.

* * *

Что вчера происходило с я?

О, вы будете смеяться —

Абсолютно ни Хуя!

На плече моём холодном

Золотой не вырос гриб,

Никаких в дремучий полдень

Не слыхал я певчих рыб.

Лишь со свистом растворился

В животе моём ларец,

И бесклювый прямо в сердце

Выебал меня скворец.

* * *

Белые цветы,

Синяя кровать…

— О, пошёл бы ты

На Хуй, так сказать!

— На Хуй? Почему?

Чем я виноват?

— Чувству моему

Ты противен, брат.

* * *

Аделаида Мосолова

Не обладала чувством Слова.

И каждый раз, начав рещи,

Она сбивалась и пердела,

И, возбудяся до предела,

В неё впивалися Клещи.

……………………………

Читатель! Чти язык родной!

Ленивой не кропи слюной

Глоссолалических солений!

Не то, безумный Антиной,

Ты будешь ввергнут ледяной

Невинно-ёбнутой Селеной

В безречный Ад, Аид речной,

Пиздоязычья нильский гной,

В злой Нил немотныя вселенной.

* * *

Когда я немного пидорасту,

Стоять я буду на посту,

И будет видно за версту

Мою священную Пезду.

* * *

О, эта терпкая охрюклость

Духовных пищ -

Как будто выпуклая впуклость

Мирских говнищ,

Как будто тайная свобода

Златых Кишок -

Там огнедышащая сода

Хмельнее мёда, слаще йода,

Там чьмошных дум полёт высок,

Там рдеет предзакатный сок

Желудочного небосвода,

Там ангельскаго Пищевода

Литой кусок.

* * *

Есьли мы помрём, то будет что?

Ни Хуя, скорей всего, не будет.

Только дед обчуханный Пихто

Нас своим дыханием остудит.

* * *

Медведям и гиеннам моё золото кину -

Ни перстней мне не жалко, ни бус.

О, распни меня, край мой, палач мой святой,

Я уже ничего не боюсь.

Ничего моё племя хмельное не хочет,

Только хлеба, кнута и войны.

Я пойду к моим братьям, туда, где детей четвертуют,

Погляжу, как прекрасны там все и пьяны.

Пусть велит государь наш язык мне отрезать,

Мои глазки косые пусть выклюет грач.

Только кровь свою пить я хочу, о стрельцы, о солдаты,

Только в отчем зверинце с волками играть.

Так сожги моё сердце, Зевес мой болотный,

На скифских углях, на хантыйских дровах,

Напои меня кровью чухонской, жидовской, орлиной,

Облачи меня в перья мещерских Эриний,

О безногий, о китежский Вакх!

* * *

Африканеры плохия,

Злыя конголезы

Закуют меня в глухия,

Гулкия железы.

Отбиваясь от неявных,

Оддалённых Дядек,

Я, хоть я один из Главных,

Всё же выпью ядик.

Уебячивая Ротом

Воздухи льдяныя,

Я взорвусь Солнцеворотом

Ради вас, родныя.

Расколюся, растекуся

Талыми лучями

Ради ветошного Гуся

С Божьими очами,

Чтоб некаянно сошлися

Кольцы зюжьих дужек,

Чтоб щедроть паучье-лисья

Засвербила в душах,

Чтоб смеялась шишья Осень

В запертой деревне,

Где сьвященной Жопой оземь

Ёбнулся я древле.

* * *

В Александровском Саду

С чорной розою в Заду

Я повешуся на клёне

И тихонько отойду.

Если мимо кто пойдёт -

Пусть в Очко мой Труп ебёт,

Как бы там у него много

Ни было других забот.

А потом, в кругу семьи,

Глазки выкалов свои,

Пусть расскажут те, кто видел,

Как вишу я в забытьи

Том, которого достичь

Ваш мирской не в силах кичч -

В том, которому причастны

Только Глист, Паук и Сыч.

НОСТАЛЬГИЧЕСКИЙ ПЕСЕННИК

1.

Дорогие москвичи,

Пшли вы на Хуй,

Я удавлю вас

Красной рубахой

С медной бляхой,

Дорогие москвичи,

Хуй вам в Жопу

Вместо укропу

Девятнадцать раз.

2.

Закишели братки кагалом,

А сестрички вобще блин калом,

Голубые жиды,

Голубые жиды -

Это есть Великое в Маломъ.

3.

Из индевеющей ты выплыл

темноты,

как небольшой кусочек мяса в борще.

Я оглянулся посмотреть,

не оглянулся ли вдруг ты,

щтоб посмотреть -

а щто такое вобще?

* * *

Я дяде Васе как-то нагрубил,

А дядя Вася Хуй мне отрубил.

И я с тех пор уж не такой счастливый,

Но всё ж горю, как угль

под хладною золой,

Всё жарче мой огонь,

всё тоньше серый слой…

А дядя Вася — он совсем не злой,

Он столь же строгий,

сколь и справедливый.

* * *

1.

Я выспренне жыву

с ни с чем не схожей Рожей,

Стремлюся вольно к высотам,

я слышал — говорят,

что я мол нехороший

какие то людишки там.

Ну что-же! За такое в бошку

им Дулю Медную

перун зафинделит

И Жалом их язьвиць

пошлёт Святой синклит

невидимую огненную Мошку.

2.

Слогая солнечные гимны,

грызя немые валуны,

Я на скалбх жыву,

гнушаясь дола.

И уж скорее захуячит

вас всех в Пезду седой Луны,

Чем я низъёбнуся с Престола.

* * *

1.

Златожопую Луну

Звал на тризну злой Закат.

Мне, седому шалуну,

Мальчик молвил: "Гадъ".

Застегнул я коверкот

Быстро: пуговки-то две…

А вдали пылал Восход,

Как аутодафэ.

2.

Где-то неподалекэ

Харкал кровию Восход.

Мне, больному старику,

Мальчик молвил: "Скотъ".

Я последний сьел мускат,

Тихо прочь попёръ, понуръ…

А внутъри горел Зокат,

Как бякфордов щнур.

* * *

О, есть ли кто другой,

Как я — ни для чего,