Всемирная история: в 6 томах. Том 3: Мир в раннее Новое время - Коллектив авторов История

Для региона в целом XV в. — время преобладания морских держав (талассократий) над сухопутными (теллурократиями). Упадок Делийского султаната особенно очевиден на фоне успеха Гуджарата и Виджаянагара, ориентированных на морскую торговлю. В Юго-Восточной Азии примером талассократии является Малаккский султанат. В Африке процветают независимые города на побережье, которые можно сопоставить с политиями Малабарского берега. Доходы от торговли и выращивания пряностей помогали им сохранять независимость и во времена господства Великих Моголов.

Ближний и Средний Восток под тюркской властью

Одной из причин успеха талассократий Индийского океана в XV в. стал упадок сухопутного пути между Востоком и Западом Евразии. В землях «старого ислама» — от Нила и Адриатики до Сыр-Дарьи и Гиндукуша — царил хаос, но в нем можно разглядеть контуры рождающегося нового порядка. Основными соперниками, претендующими на лидерство, оказались наследники Тимура, тюркские конфедерации Кара-Коюнлу и Ак-Коюнлу, турки-османы и султаны Египта. Эти политические образования при всем различии обладали по крайней мере двумя общими чертами: они были «военными ксенократиями», где власть принадлежала военной элите (в основном тюркского происхождения), отличавшейся по языку и культуре от основного населения; их правители претендовали на роль имамов — истинных борцов за веру, главенствующих над мусульманским миром: каждый из них хотя бы однажды отправлял в Мекку богато украшенный паланкин (махмаль), доставлявший раз в год покрывало черного шелка для священной Каабы.

На протяжении большей части XV в. эту роль играл султан Египта. Под его опекой находились главные мусульманские святыни — Мекка, Медина, Иерусалим, его гордо именовали «султаном ислама и мусульман». Для этого были основания. Султаны изгнали крестоносцев, остановили монгольское нашествие, в XV в. завоевали христианский Кипр. Египетское войско комплектовалось из рабов — мамлюков. Молодых невольников привозили в Египет, где они принимали ислам и проходили подготовку, обучаясь джигитовке, стрельбе из лука, владению саблей. Иногда мамлюки получали свободу и могли заводить семью, но подлинной семьей они считали свою хушдашийа — однокашников-однополчан, спаянных рабским прошлым, тяготами учения и преданностью хозяину, который их купил, обучил и отпустил на волю. Хозяин, его дети, рабы и вольноотпущенники образовывали «дом», о котором мамлюку предписывалось заботиться больше, чем о собственной семье. Особенности этики мамлюков имели важные последствия — и военные (они с презрением относились к огнестрельному оружию, обесценивающему воинские достоинства), и социально-политические (уверенность в том, что славы достоин лишь прошедший рабство и военное обучение, означала, что дети мамлюков не шли по родительским стопам). Мамлюк мог стать султаном, но основать династию было сложнее. Европейский путешественник заметил, что в Египте султаном «не может стать никто, если он не был предварительно продан в рабство».

Такая система имела видимые преимущества: икта (военные держания) оставались по-настоящему условными и возвращались к султану по смерти иктадара, а поскольку дети мамлюков не становились военными, казенный земельный фонд не переходил в частные руки. Но и издержки системы были немалыми. Иктадары не вкладывали средства в земли, которые находились во временном пользовании, но старались выжать из крестьян-феллахов как можно больше, добиваясь их прикрепления к земле. Рост поборов и прямые грабежи вызывали восстания феллахов и бедуинов, подавляемые с величайшей жестокостью. Новый султан не доверял людям из «дома» своего предшественника, стремился заменить их своими ставленниками, и в этом крылась причина постоянных заговоров и смут. Огромные доходы от транзитной торговли поглощались расходами на пополнение корпуса мамлюков. Закупка рабов не уменьшалась даже в отсутствие войн, поскольку и султан, и его эмиры хотели усилить свои «дома». До второй половины XIV в. рабами становились в основном тюрки из кыпчакских степей. Но по мере исламизации этих краев приток рабов сокращался, ведь мусульмане не могли порабощать единоверцев. Мамлюками были руми (греки, венгры, славяне), христиане Закавказья, но больше всего ценились джаркис — черкесы (так обозначали жителей Северного Кавказа, как христиан, так и язычников). С началом правления черкесских султанов (1382) джаркис монополизировали важные должности. Но тюркский язык оставался средством общения мамлюков.

Летописцы склонны были противопоставлять «хороший» тюркский период «плохому» черкесскому, когда все важные должности доставались лишь землякам султанов и эмиров. Многие под видом рабов вывозили с Кавказа своих родственников, порой уже взрослых, вопреки этике мамлюков и принципам военной меритократии. Пережив нашествие Тимура на Сирию, султаны уже не вели больших войн. Служба мамлюков делалась все привлекательнее, а их притязания все возрастали. Бурное развитие товарно-денежных отношений вело к эрозии ценностей мамлюкского корпуса.

Султаны, эмиры и простые иктадары охотно дарили земли мечетям, медресе и общинам дервишей, способствуя росту числа вакуфных земель. Вакф (имущество, предназначенное на благотворительные цели) не облагался налогом и не подлежал конфискациям. Но дарители и их потомки сохраняли права на получение части доходов с таких земель; мамлюки обеспечивали так будущее своих детей. Вакуфные земли становились «островками процветания», поскольку свобода от обложения и гарантии стабильности способствовали агротехническим улучшениям.

Поскольку ни с икта, ни с вакфа не собирались налоги, главным источником пополнения казны служила торговля. Султаны взвинчивали пошлины, вводили монополии. Купцов, не желавших торговать по этим тарифам, бросали в тюрьму. Стремясь максимально контролировать доходы египетских купцов, султаны запрещали им покидать страну, передав дальнюю торговлю в руки иностранцев. Была введена монополия на сахар, на султанских плантациях сахарного тростника в Гизе работали чернокожие невольники. Рабы-ремесленники трудились и в султанских мастерских.

Султаны и эмиры, занятые борьбой за власть и дележом прибылей, не могли поддерживать дисциплину в мамлюкском войске. Египет не оснастил армию огнестрельным оружием, не обзавелся сильным флотом. Притязая на роль покровителей ислама, султаны не помогли единоверцам на Пиренеях, не препятствовали утверждению шиитов в Иране. Появление португальцев на Красном море подорвало и экономику, и престиж султана. Османских завоевателей население Египта приветствовало как освободителей.

Если мамлюки гордились тем, что были людьми «без роду и племени», чагатайская военная элита ценила свои генеалогии. Тимур, чья слава не знала себе равных от Атлантики до Тихого океана, не решился узурпировать ханский титул, так как законными ханами могли считаться только чингизиды, по отношению к которым он был лишь зятем. Его потомки стали именоваться тимуридами. Впрочем, в исторических сочинениях XV в. их уже считали настоящими чингизидами. Еще одним «спрямлением» истории было убеждение в единстве тюрок и монголов. Тюрки воспринимались единственными наследниками Чингисхана, но и завоевания тюрок-сельджуков «присваивались» тимуридами. Последний из среднеазиатских тимуридов, ставший основателем династии Великих Моголов, в своем жизнеописании «Бабур-намэ» заявил, что страна, когда-либо находившаяся во власти одного из тюркских племен, по праву принадлежит тюркскому народу. Вот почему Тимур, когда-то сказавший, что «все пространство населенной части мира не стоит того, чтобы иметь двух царей», действовал своеобразно. Разрушив Делийский султанат, он не стал углубляться в богатую Индию. Разгромив Баязида, не добил Византию и не двинулся на Европу. Изгнав мамлюков из Сирии, не пошел в Египет. Видимо, под «населенной частью мира» Тимур полагал лишь мир, подвластный тюркам (причисляя к нему и Китай), здесь он и устранял соперников.

Тимур использовал и идею джихада: упрекал соперников в терпимости к неверным, был беспощаден к несторианам, порой, взяв город штурмом, вырезал иноверцев, сохраняя жизнь мусульманам. Он чтил мусульманский закон выше Ясы Чингисхана, построил великолепные мечети в Самарканде. Его сын Шахрух снаряжал пышный махмаль в Мекку, а внук Улугбек погиб во время хаджа. Под влиянием суфизма находился и праправнук Тимура, правитель Герата и поэт-мистик Хуссейн Байкара, который возвел «Голубую мечеть» Мазари-Шариф на месте новообретенной могилы праведного халифа Али, превратив Хорасан в центр паломничества.

Ни Тимур, ни его потомки не хотели, да и не могли отказаться от кочевых традиций, а эти традиции плохо совмещались с исламом. С точки зрения правоверных мусульман, кочевники отводили женщинам слишком высокую роль, на пирах ханов вино лилось рекой, в войске поддерживались традиции шаманизма. Сколь ни почитали тимуриды Мекку, их основные помыслы были устремлены в кыпчакские степи, где наследники Чингисхана мерились силами на пространстве от Алтая до Волги. Биография тимурида включала в себя казаклик — обязательный период странствий в Степи, период войн и разбоя. Даже утонченный поэт Хуссейн Байкара участвовал в борьбе между наследниками Золотой Орды. Кочевники настороженно относились к городской культуре покоренного населения. «В городе даже турецкая собака лает по-персидски», — гласила тюркская пословица, предостерегавшая от утраты кочевой удали. Тимур, наставляя своего наместника в Западном Иране, велел опасаться не султана Ахмеда из рода монголов, которого «таджики сделали своим», а «Кара-Юсуфа, ибо он туркмен», настоящий кочевник.