Диалектика и атеизм: две сути несовместны - ВП СССР

Вредоносен и марксистский термин «общественное разделение труда». В обществе, в его производственно-распределительной де­я­тельности, имеет место объединение труда множества индивидов, но никак не разделение труда среди них. Процесс объединения труда действительно имеет составляющую, которую можно назвать профессиональной специализацией и обособлением профессий (разделением и обособлением ремесёл), обусловленную разделением единого технологического процесса производства чего-либо на взаимно обособленные составляющие, каждая из которых выполняется разными людьми или которые разделены промежутками времени. При этом под про­фес­сионализмом понимается систематическое, а не от случая к слу­чаю, выполнение определённых видов работ с уровнем качества, признаваемым достаточным непосредственными потребителями — другими участниками общественного объединения труда и потребителями конечного продукта.

Это так, если называть вещи их именами. Если же согласиться с термином «общественное разделение труда», то оно породит в обществе разобщение людей.

И именно вследствие такого рода программирования психики множества людей на тему «один в поле не воин» МИЛЛИОНЫ в преддверии и в годину общественных бедствий чуть ли не хором скулят:

“А что я — один — могу поделать?”

— бессмысленно ожидая, что придёт кто-то «великий, мудрый и могучий» и сделает один за всех них то, что они все вместе могут и обязаны сделать сами, если они человеки, а не человекообразные.

— Ты сам и всякий другой, кто того пожелает, — можете объединить свои целенаправленные усилия и свой труд на благо всех и каждого с усилиями и трудом других людей, которых на Земле уже более шести миллиардов.

Утверждение марксизма о наличии «общественного разделения труда» — это разновидность подхода к управлению жизнью порабощаемого общества, известного как «разделяй и властвуй».

Тем самым в совокупности ограниченных и извращённых формулировок законов марксистской “диалектики”, высказанных мнений и сопутствующих им умолчаний по вопросам биологии человека и истории общества:

«Исторический материализм» марксизма закрывает от осознания людей управляемый характер тщательно взращиваемых социальных катастроф, имевших место на протяжении всей истории нынешней глобальной цивилизации.

В русле этого сокрытия знаний об управлении лежит и то, что спустя столетие после появления “Манифеста коммунистической партии” марксисты повсеместно ополчились против кибернетики, которая попыталась описать процессы управления как таковые. Ещё спустя пятьдесят лет именно руководители марксистских партий оказались противниками работ ВП СССР, не приемля достаточно общую теорию управления[27] и освещение глобального исторического процесса с её позиций как процесса управляемого, причём конфликтно управляемого, поскольку это противоречит доктрине «истори­ческого материализма» неизбежности смены общественно-экономическими формациями друг друга по мере изменения производственных отношений людей в обществе.

Невнятность марксизма в вопросе о процессах управления, позволяет скрывать от осознания обществами управляемый характер глобального исторического процесса, управляемый характер большинства войн и социальных катастроф, что в сочетании с формулировками в нём законов диалектики, вносящими разрушительность во всякую деятельность, и вздорностью его политэкономии исключает возможность созидания на основе марксизма.

Это необратимо обнажает разрушительный агрессивно-пара­зи­ти­чес­кий характер марксизма и устремлённость его хозяев и заправил к порабощению всего человечества в изощрённых формах под лозунгами борьбы за освобождение труда и жизни большинства от эксплуатации меньшинством.

И если бы марксизм был порождением повредившегося умом любителя порассуждать на досуге о жизни, профессионально занятого какой-то общественно полезной работой, а в свободное от неё время пишущего философские трактаты, то эти и многие несуразности марксизма были бы отчасти простительны: ну занимается человек самообразованием, как умеет…

В культуре толпо-“элитарных” обществ человек имеет право ошибаться, поскольку господствующая культура с младенчества извращает и ограничивает его развитие. И искренние ошибки могут быть очень тяжелыми и губительными по своим последствиям.

Однако к К.Марксу следует предъявлять строгие требования: К.Маркс был профессионалом “философом”[28], т.е. профессиональ­ным осмыслителем Жизни и учителем других людей — по окончании университета он намеревался стать профессором в Боннском университете, но отказался от этого по политическим соображениям[29]. Однако и отказавшись от этого намерения, он в течение всей своей жизни делал вид, что занят разрешением проблем общественного развития всего человечества, а произведения его и Ф.Энгельса ещё при их жизни стали учебными пособиями по истории, социологии и экономике обществ для многих и многих людей в разных странах.

К.Маркс именно «делал вид», а не был занят разрешением проблем всего человечества, поскольку в противном случае он не посмел бы ограничиться развитием того учения, которое ныне известно как «марксизм», исключительно на основе публичной философии Европейской региональной цивилизации, упорно игнорируя при этом необходимость анализа публичных философских воззрений мусульманского, ведического и буддистского Востока и эзотерических философских традиций как Востока, так и Запада.

Так на протяжении десятилетий мог вести себя либо одержимый графоман, место которому в лечебнице для душевнобольных, но которого «раскрутили» и возвели в ранг «ге­ния всех времён и народов» злонамеренные “умники”-провока­то­ры, либо один из числа самих злонамеренных “умников”.

Философия марксизма — так называемый «диалектический материализм» — упражнение её основоположников в логике без аксиом и правил, построенной на умолчаниях, смысл которых не соответствует Объективной реальности. Вследствие этого она калечит интеллект тех, кто относится к ней как целостному, научному мировоззрению, и служит целям защиты от ревизии свободным разумением содержащегося в марксизме вздора, в частности, сугубо прикладного вздора его политэкономии. Хотя в ней есть и истинные положения, но в общей системе марксизма они выполняют функцию наживки, а не фундамента для дальнейшего развития.

В XIX веке в Европе уже было достаточно переводной литературы, которая позволяла понять если и не всё, то очень многое в существе неевропейский культурных традиций, и заявляя о своих претензиях на разрешение проблем развития всего человечества, основоположники марксизма не имели права ограничиться наследием лишь европейской, большей частью германской, публичной философской традиции, которая по существу впала в глубочайший кризис (вследствие “раз­ви­тия” в тупиковом направлении) ещё до того, как К.Маркс в 1841 г. окончил университет: т.е. ещё в эпоху Г.Гегеля (1770 — 1831), чьи работы в области диалектики марксизм рассматривает как наилучшее выражение диалектики в домарксистскую эпоху, европейская философия зашла в тупик.

3. Кризис русской научной философии в XIX веке

Хотя сами западные философы, имея за плечами многие неоспоримые достижения в развитии культуры миропонимания, не осознавали тупиковости пути развития философской традиции библейской культуры в целом, но это было видно со стороны ещё в эпоху, предшествующую становлению марксизма.

Жил в России в XIX веке Алексей Степанович Хомяков (1804 — 1860) — один из идеологов так называемых «славя­нофилов», поэт, а кроме того и профессиональный философ (член-коррес­пон­дент Императорской академии наук), но русский[30], а не подражатель-«западник». Однако цитированный ранее “Фило­соф­ский словарь”, упомянув «западника» П.Я.Чаадаева (1794 — 1856), А.С.Хомяко­ва не упоминает среди философов, предавая забвению его имя и его работы. Причиной предания забвению А.С.Хомя­кова и его работ являются как боязнь марксистами действительно Русской философии, так и их невежество и самонадеянность, вследствие чего — с их точки зрения — в философской традиции России, и в частности в Русской, нет ничего своего и значимого[31].

Но вопреки такого рода мнениям в связи с рассматриваемой нами проблематикой полезно обратиться к работам А.С.Хомя­ко­ва. Воззрение на западную философию и, в частности, на философию Г.Гегеля он выразил так:

«В самой идее коммунизма (по контексту имеются в виду западные учения тех лет: — наше пояснение при цитировании) проявляется односторонность, которая лежит не столько в разуме мыслителей, сколько в односторонности понятий, завещанных прежнею историею западных народов. Наука старается только дать ответ на вопрос, заданный жизнию, и ответ находит односторонний и неудовлетворительный, потому что односторонность лежала уже в вопросе, заданном тому 13 веков назад германскою дружиною, завоевавшей римский мир. Мыслители запада вертятся в безвыходном круге <отрицаний отрицаний: наше уточнение при цитировании> потому только, что идея общины им недоступна. Они не могут идти никак дальше ассоциации (дружины). Таков окончательный результат, более или менее высказанный ими и, может быть, всех яснее выраженный английским писателем, который называет теперешнее общественное состояние стадообразием (gregariousness) и смотрит на дружину (association), как на золотую, лучшую и едва ли достижимую цель человечества[32]. Наконец, в той науке, которая наименее (разуме­ет­ся, кроме точных наук) зависит от жизни, в том народе, который наименее имеет дело с жизнию, — в философии и в немце-философе любопытно проследить явление жизненной привычки. Гегель в своей гениальной «Феноменологии» дошел до крайнего предела, которого могла достигнуть философия по избранному ею пути: ОН ДОСТИГ ДО ЕЁ САМОУНИЧТОЖЕНИЯ (выделено нами при цитировании: т.е. до самоотрицания, как начальной фазе «от­ри­цания отрицания», если употреблять терминологию “диалек­ти­чес­кого” материализма). Вывод был прост и ясен, заслуга бессмертна. И за всем тем его строгий логический ум не понял собственного вывода <Потому, что этот вывод лежит вне путей развертывания логических процедур: наше уточнение при цитировании>. Быть без философии! отказаться от завета стольких веков! оставить свою, т.е. новонемецкую, жизнь без всякого содержания! Это было невозможностью. Гегель в невольном самообмане создал колоссальный призрак своей Логики[33], свидетельствуя о великости своего гения великостью своей ошибки» (“Мнение русских об иностранцах”, цитировано по сбор­нику: А.С.Хомя­ков, “О старом и новом”, Статьи и очерки, Москва, 1988 г., стр. 119, 120, сноски в цитате — наши).