Печальная земля - Тимофей Костин

«Только что это за странный оттенок? Складывается впечатление, что она внезапно поседела во цвете лет».

– Похоже на то. Это явно не краска – посмотри на корни волос. И брови. Вообще, ей бы удлиненные треугольные ушки, и была бы вылитая эльфийка.

«Темная эльфийка – обрати внимание на чуть более темный оттенок кожи по сравнению с принцессой. Впрочем, если дополнить образ ее высочества такими же эльфийскими ушками, мы получим еще более замечательную картину – минутка интима двух экзотических красавиц; пламя и лед, свет и тьма! Мммм… они прекрасны и так, но если чуть поиграть в воображении, не стоило бы поменять их скудные, хотя и очаровательные туалеты на контрастные цвета?… Принцессе, конечно, идут белоснежные кружева, а Брунгильда неотразима и строга в своем черном шелке, а как бы смотрелось, если наоборот?… Белые чулки на валькирии и черные на принцессе?…»

– Не отклоняйся слишком далеко, эстет. Кроме того, я чувствую, что если смотреть на них слишком долго, можно попросту ослепнуть.

«…Или валькирия почувствует нежеланное постороннее внимание и снова продемонстрирует призовую стрельбу? – проницательно заметил внутренний голос. – Ну-с, хотя и с болью от расставания с несбывшимся, нам пора двигаться дальше».

– Да. Нельзя же останавливаться на полдороге.

«Если же говорить о госпоже Госпич, то она, как уже было отмечено в ресторанном зале на борту “Олимпика” – практически уголовная преступница. Создавать перед мужчинами такое впечатление беззащитности, с нотками очаровательной неуклюжести и ароматом наивности необходимо попросту запретить на законодательном уровне. Иначе при взгляде на такую девушку даже самый затюканный омега-самец, стоящий на нижней ступени стайной иерархии, попытается самоутвердиться за счет нее, выпустив на волю самые низменные инстинкты».

– Мощная речь. Но в чем-то ты, пожалуй, прав.

«Природа наградила ее шармом, свойственным мягкой пушистой подушечке, в которую так и хочется зарыться. Ты только посмотри на этот размер – D, не меньше!»

– Похоже на то. С материнством у нее не будет никаких проблем.

«Неужели тебя это интересует? Фу! Дети, пеленки, грудное молоко – нет, это совершенно за пределами моей сферы интересов! Хммм… вернемся к теме. С другой стороны, госпожа Госпич не создает впечатления пышечки. И даже с талией все в порядке, пусть и не на уровне принцессы и валькирии. Занимается спортом?…»

– Едва ли – сам видел, как худо у нее с координацией. Да и бегать не умеет совершенно.

«Тогда остается предположить, что за научными штудиями она забывает нормально питаться – по идее, формы должны быть попышнее, а эти щечки – покругее и порумянее. Да и цвет лица немного землистый. Впрочем, в итоге мы получили весьма пикантное сочетание впечатляющей груди и миниатюрной фигурки. Но, на мой взгляд, ее стоило бы еще откормить. Сама девушка, похоже, не ценит подарка природы и кушает лишь тогда, когда выдастся перерыв в экспериментах. Настоящий синий чулок. Впрочем, возвращаясь к теме – белье хоть и простенькое, без претензий, но вполне соответствует образу хозяйки – другие девушки с такими данными злоупотребляют рюшечками и бантиками. Здесь же все просто и безыскусно; синий цвет госпоже Госпич, безусловно, к лицу. Так же как и черный – нашей незадачливой инсургентке».

– А, ведь и точно! Совсем про нее забыл.

«Тебе больше нравятся девушки, которые не пытаются тебя убить? Или хотя бы покусать?…»

– Представь себе. Хотя в артистичности этой клыкастой вампирке не откажешь – сценический образ она создала впечатляющий, и облачение эффектное, ему под стать. Было.

«Мда, для боевых действий лучше использовать не такой длинный шлейф и чулки попрочнее – хотя бы не ажурные».

– Где теперь тот шлейф? Кажется, он запутался под водой, и я его оборвал, грешен.

«Возможно, это и к лучшему. При ходьбе не цепляется, да и поле зрения не блокирует. А ведь – маэстрина тоже весьма хорошо сложена. Кто она, трансильванка? Или даже цыганка? Южная кровь добавляет перчика – ах, эти густые нахмуренные брови, эти крутые иссиня-черные локоны! Обрати внимание – какие тонкие и изящные щиколотки и линии запястий, длинная шея и рюмочная талия с амфорными изгибами при том, что она не совсем худышка. В этом есть что-то греческое».

– От гетер? Ноздри какие-то слишком нервные – уж не баловалась ли маэстрина кокаином? И почему она не снимает перчатки до локтя, даже когда все остальное напоказ?…

«Ты удивлен?… С чего бы? Среда жрецов искусства накладывает свой отпечаток, тут нет ничего удивительного».

– А вот принцесса, хоть и вращалась в артистических кругах, почему-то локтевые сгибы не скрывает.

«Так-так, преимущественное направление твоих мыслей становится все более понятным!..»

– Да что там тебе понятно, шут гороховый! И вообще, пора уже заканчивать это куртуазное занятие, комары кусаются.

С трудом избавившись от наваждения и протерев глаза – чтобы не блестели слишком подозрительно и маслено – я с сожалением вздохнул, предупредительно потрещал ветками и громко воззвал:

– Высокородные леди, нельзя ли погреться у вашего огня?

Шорох ткани и приглушенные голоса свидетельствовали, что скромность возобладала – даже если девушки и не успели до конца просушить свои легкие наряды, полюбоваться мне больше не удастся.

Получив, наконец, утвердительный ответ, я подошел к костру и пристроился на бревнышке рядом с Алисой. Усталые и пригревшиеся спутницы клевали носами и терли слипающиеся глаза. Попросив у телохранительницы шпагу и расщепив с торца длинную ветку, я воткнул в расщеп алюминиевый стаканчик и пристроил над огнем, после чего снова убрел в темноту – меня посетила новая мысль.

Когда я в поте лица резал подсохшие стебли тростника, увенчанные пушистыми метелками, за спиной зашуршали шаги. Брунгильда подошла, молча взяла охапку и вернулась к костру. Когда я, нагрузившись, последовал за ней, вода в стаканчике уже давно кипела. Ссыпав тростник в кучу рядом с бревном, я разровнял его в подстилку и сделал широкий жест:

– Приземляйтесь, леди. Утро вечера мудренее.

– Ой, Золтик, ты такой лапочка! – пропела, зевнув до ушей, Алиса. – Дай я тебя поцелую.

– Потом. Если захочешь, конечно, – привычно парировал я, и обратился к свернувшейся в жалкий клубочек инсургентке. – Маэстрина, а вам бы лучше выпить вот это.

Она угрюмо и недоверчиво взглянула на горячий стаканчик, где плавали разбухшие соцветия и листья.

– Отрава?

– Ничуть. Самая обыкновенная душица. Нет, не от слова «душить», – для наглядности я взял себя за горло и высунул язык – а от слова «душистая». Бабушка говорила, что помогает от кашля и при всяких грудных делах. Впрочем, мое дело предложить…

Густые брови удивленно взлетели вверх.

– Тогда… тогда… благодарю.

Инсургентка приняла стаканчик, подержала, грея ладони. Пригубила, снова тяжело закашлялась.

– Ложитесь. На бок. Так и дышать легче, и согреетесь. Я сейчас еще принесу тростника. Алиса, и вы, принцесса, – не пренебрегайте скромным предложением. Изысканных удобств сейчас все равно не будет.

Рыжая нахалка, не заставляя себя просить дважды, плюхнулась на подстилку, радостно поелозила, подложила ладошки под щеку и изобразила счастливый храп. Принцесса, чуть помедлив, последовала за ней. Осторожно устроилась между Алисой и спиной отвернувшейся и подтянувшей коленки к груди инсургентки. Опираясь на локоть, Грегорика вдруг улыбнулась – и такой теплой, чуть виноватой улыбки мне еще ни разу не приходилось видеть на ее лице. Оно словно осветилось.

– Поверьте, господин Немирович, здесь будет мягче и спокойнее, чем на перине. Тепло ваших с Брунгильдой рук – лучшая рекомендация.

«Ого. Оказывается, принцесса не сердится за неприличный фокус с коленопреклонением перед огнем», – заметил внутренний голос.

«Да и, вообще, как ни странно, все меньше напоминает неприступную и холодную, лишь иногда загадочно снисходительную к простым смертным Снежную Королеву, какой казалась на дирижабле», – согласился я.

Конец ознакомительного фрагмента.