Апофеоз синего будильника - Андрей Павлухин

Секретарь нехотя согласился на переименование — отчасти, чтобы выйти из запоя, в который его втянул Захар по случаю дебатов.

Отправленная год спустя археологическая экспедиция не только ничего не откопала, но даже не вернулась, сгинув в окрестностях хлебозавода. Следствие за отсутствием улик быстро закрыли.

Клубное движение

Субботний вечер в деревне Полуночное Гнездилово обычно начинался со злоупотреблений.

Степан пинком распахнул дверь бара «Грустные ягодички» и хозяйским взглядом осмотрел помещение. Несколько посетителей уныло поглощали ядерные жидкости, намешанные в Адском блендере. Посреди зала стоял бильярдный стол, вокруг коего расхаживали снаряженные киями Дормидонт и Евхим. Поскольку на столе вместо шаров были разложены закуска и выпивка, Степан решительно отказывался понимать смысл происходящего. Дормидонт, лаборант с фермы, был плюгавым приземистым старичком, отменно разбирающимся в доильных аппаратах. В свободное время он сочинял поэмы, и вроде бы где-то публиковался…Евхим, напротив, был высок и широкоплеч, никогда не брился, ходил в ушанке и валенках (даже летом), за пазухой держал камень, а изо рта у него воняло луком. Часто сельчане видели Евхима с бензопилой «Дружба» режущим дрова очередной немощной старушке, ибо Евхим — потомственный лесник, а лесники пьют много, а получают не очень. С Дормидонтом его связывали давние дружеские отношения.

Обогнув стол, Степан направился к барной стойке. Сегодня работал Чанга — афроамериканец, невесть как заброшенный в Гнездилово. Степан подозревал, что Чанга шпион, но доказать этого не мог.

— Эй, ниггер! — Вежливо обратился Степан к шпиону. — В рот тебя и в ухо!

— Тебя также, — добродушно отозвался Чанга. — Мать твою, снежок.

— Имел я твою мамочку.

— А я тебя.

Традиционное приветствие.

— Как обычно? — Спросил Чанга.

— Да. Сэм с содовой. И не смешивай.

— Как скажешь.

В руках бармена замелькали стаканы. К стойке нетвердой походкой приблизился председатель колхоза «Лингам Ильича», сын покойного Захара Захар.

— Здорово, Захар. Как удои?

— Нормально. — Захар устало прислонился к стойке. — Процесс доения организован по европейскому стандарту, а это главное. Скоро уборочная, Степан.

— Жито ядреное.

— Колхоз на тебя рассчитывает. Убрать зерно — стратегическая государственная задача.

— Конечно, Захар.

— Смотри мне.

— Угу.

— То-то.

Председатель щелкнул пальцами, и бармен подал ему кружку пива. Высокие думы одолевали государственного мужа. О плане по мясу, об инновационных методах выращивания брюквы, о покосах и электродоильных аппаратах…С неприязнью он покосился на пьяного Дормидонта, чья смена начиналась завтра в шесть утра.

— Говорят, с кукурузой неладно, — нарушил молчание Степан. Просто так, из вредности, чтобы нарушить молчание.

— А что? — насторожился председатель.

— Люди пропадают в кукурузе.

— Это там, где хлебозавод?

— Там.

— Проклятие. — Захар глубокомысленно хлебнул пива. — Места те прокляты, всякий знает.

— Мужики, — встрял Чанга. — слышали про движущийся умывальник?

— Чего? — Не догнал Степан.

— Люди видели, как от Лимонова выходил умывальник с печатной машинкой.

— Умывальник умывальником, — буркнул Захар. — А Панкрат с Зоськой как поехали в город, так и нет их.

— Как нет? — Удивился Степан. На доярку Мудакову у него были сегодня определенные планы.

— А вот так, — отрезал Захар.

Двери бара распахнулись, впуская Степаниду. Просканировав пространство и безошибочно выбрав верное направление, она двинулась к барной стойке.

— Степан!

Случайно подвернувшийся Дормидонт получил буфером по носу. Где-то в глубине зала, в синем тумане, мелькнула фигура в кожаной куртке и с ирокезом на голове…

Ни слова не говоря, Степан мощным левым хуком отправил жену в нокаут. Степанида рухнула на доски.

— Слонопотам херов, — сказал механизатор, дуя на костяшки пальцев. — Еще сэма.

Бармен поспешно выполнил заказ.

Из толпы вынырнул дилер, осенезатор Григорий. Предложил Степану пачку «Беломора». Механизатор расплатился и закурил. За стеной грохотала музыка, Верка Сердючка пела про горилку.

Оживали танцполы.

Вечная любовь

Фрол представлял собой своеобразный тип аристократии. Он был потомственным некрофилом (в седьмом колене). Каждую пятницу 13 он выкапывал из могилы свою безответную любовь, доярку Люсю из колхоза «Лингам Ильича» (Люся трагически погибла во время очередной битвы за урожай: её переехало комбайном, когда она мастурбировала во ржи). Используя древнее искусство некромантии, полученное в наследство от героических предков, Фрол реставрировал Люсю, собирая её из имеющихся в наличии останков. После в тусклом свете луны он приступал к трепетному соитию. Но годы шли, и былая краса тленного тела всё больше погружалась в небытие. Недавняя любовь, обжигавшая разбитое сердце постепенно угасала, но постоянный зов плоти закрывал глаза на все люсины «недостатки». Любовь тлела. Фрол уже почти отчаялся найти себе новую музу для своих ночных серенад, ту самую, по которой он будет сохнуть до следующей пятницы 13.

Была середина недели. Ближе к полудню под моросящим дождём к скромной обители Фрола приблизилась похоронная процессия. Скорбящие, в лице трёх человек (не считая тех, кто нёс гроб) с ярким маргинальным прошлым, трудным настоящим и плачевным будущим то и дело слёзно, хотя и слегка наигранно выкрикивали: «Люся, да на кого ж ты меня? Люся, да на кого ж ты нас?».

Фрол воспрял духом, услышав столь родное его хрупкому сердцу девичье имя. Подойдя к людям в фальшивом трауре, Фрол разузнал о рабе Божьей, безвременно покинувшей сей неказистый мир.

Усопшей оказалась посудомойка Люся из придорожной закусочной «Гурман», зверски утопленная каким-то маньяком в чане с FAIRY.

— Тёзка — это знамение, — сверкая адскими огоньками в глазах, подумал Фрол. — Скорее бы пятница.

Пятница 13. Фрол в предвкушении очередной оргии откапывал свою новую пассию. Возбуждение ласкающими душу потоками растекалось по всему телу. Трясущимися от нетерпения руками он извлёк «свежее» тело. Неминуемый коитус слил воедино организмы в ночной тишине. Фрол искусно, со знанием дела отточенными, виртуозными движениями проходил одну за одной позы из Кама Сутры. Едва Фрол со своей партнёршей по ночному безобразию достигли его любимой позиции «крылья бабочки», как мощный десятый оргазм страстной волной накатил на него. На пике сладострастия на Фрола снизошло откровение. Он увидел пророческое видение, озаряемое лучезарным светом: Грипперс-Трипперс, 666, синий будильник, финальные титры из какого-то бразильского сериала.