Почему они убивают. Как ФБР вычисляет серийных убийц - Джон Дуглас
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
В ходе исследований мы выяснили, что большинство жестоких преступников объединяют два фактора. Один – это чувство собственного превосходства и величия: правила человеческого общества не для них, они слишком умны или талантливы, чтобы с низов пробиваться наверх или жить в соответствии с принятым укладом. Второй – столь же острое чувство своей несостоятельности, неспособность адаптироваться и страх в очередной раз оказаться неудачником. И поскольку первое чувство обычно лишает их желания учиться, работать, исполнять свой долг – называйте, как хотите, – они обычно не готовы ни к работе, ни к отношениям, которые приносят удовлетворение нормальным людям. И это лишь укрепляет их в статусе неудачника.
Главная мотивация большинства – если не всех – этих ребят, это стремление к власти и контролю, происходящее из детства, проведенного в среде, где они чувствовали себя беспомощными и лишенными контроля. И хотя у многих детей, росших в подобной обстановке, наоборот, развиваются стратегии и навыки адаптации, те, у кого их нет, превращаются в злобных, раздражительных, жестоких взрослых и могут стать преступниками. Нельзя отрицать, что психологические травмы остаются у большинства людей, над которыми в детстве издевались. Но ребенок, который перенаправляет свое раздражение, боль и гнев, например на спорт, – становится популярным игроком школьной команды с целым альбомом газетных вырезок и фотографий, посвященных его достижениям, – вырастет куда более благополучным взрослым, чем тот, у кого не будет такой отдушины и кто попытается утишить свои негативные переживания, заставляя страдать других, например мучая животных, прежде чем перейти к взрослым преступлениям и куда более мрачным вырезкам в альбоме. Способность манипулировать, доминировать, контролировать жертву, решать, жить ей или умереть – и как, – на время устраняет ощущение собственной неполноценности, восстанавливая баланс. Он начинает чувствовать свое превосходство, и это кажется ему полностью оправданным. Иными словами, насилуя и убивая, он восстанавливает порядок в мире.
Вы наверняка заметили, что я все время говорю о мужчинах. По определению, это сексизм, но – тоже по определению – насильники всегда мужчины. И отдел бихейвиоральных наук ФБР и (даже в больше степени) Энн Берджесс с коллегами изучали женщин, выросших в схожей неблагополучной среде, как и мужчины из наших тюремных интервью. Но по каким-то запутанным причинам, женщины не компенсируют свою фрустрацию и психологические травмы таким же агрессивным образом. Они могут причинять себе вред, прибегать к наркотикам или алкоголю, выбирать жестоких мужчин, которые будут «наказывать» их, как они привыкли, заниматься проституцией или совершать самоубийства. Они могут даже издеваться над собственными детьми. Но за крайне редким исключением они не становятся чудовищами, как мужчины, и не выплескивают свой эмоциональный или сексуальный гнев на незнакомых людей. Возможно, отчасти это объясняется «складом» мужского и женского мозга или доминированием эстрогена над тестостероном. Но женщины – не хищники и не насильники. Конечно, хотя наши рассуждения относительно мотивов относятся к мужчинам, чем лучше женщины понимают их мотивацию, тем лучше могут распознавать угрожающее поведение и справляться с ним.
Здесь я должен сделать замечание, красной нитью проходящее через всю мою карьеру и писательство. Практически у всех мужчин, которых мы опрашивали, имелись психические проблемы того или иного рода. С учетом того, что они натворили, проще всего сказать, что они сумасшедшие. Но сумасшедший – субъективная оценка. В юриспруденции у термина «сумасшествие» имеется специальное определение. С точки зрения людей, работающих в моем отделе содействия расследованиям в Куантико, ключевое слово тут – «выбор». За исключением очень небольшого числа по-настоящему сумасшедших (пребывающих в бреду) индивидуумов, эти люди выбирают, что им делать. Они могут фантазировать о том, как мучают женщин. Могут мечтать, как воплотят эти фантазии в жизнь. Но они не вынуждены вести себя подобным образом. Их никто не заставляет. Они выбирают поступать так, потому что это приносит им удовлетворение. Я искренне сочувствую всем, над кем в детстве издевались, сексуально домогались и растили без любви. Я понимаю, что у них могут возникать психологические проблемы. Но я не согласен, что в результате эти люди вынуждены охотиться за другими, причинять им боль или убивать – особенно детей и женщин. Мы можем спорить, насколько ответственны за то, кем являемся, но в подавляющем большинстве случаев мы совершенно точно ответственны за то, что мы делаем.
Так откуда же возникает жестокое поведение?
Переговорив с большим количеством серийных преступников, мы составили так называемую мотивационную модель убийцы на сексуальной почве, организованную в соответствии с различного рода влияниями, средовыми и психологическими, которые определяют дальнейший ход жизни этих мужчин и их превращение в насильников и убийц: факторами, которые обычно ложатся в основу мотива для жестоких преступлений. По каждому мы фиксировали, сколько из опрошенных было подвержено воздействию этого фактора и какое поведение возникло у них в результате. Например, около 50 процентов – впечатляющая цифра! – из них упоминали, что впервые фантазировали об изнасиловании в возрасте от двенадцати до четырнадцати лет. По одному этому факту можно сказать, насколько важно раннее вмешательство, если мы хотим не только спасти этих детей, но и, что еще более важно, защитить себя и наших близких от ужасов, которые те могут натворить, если не остановить их вовремя.
Многие дети демонстрируют черты, которые можно назвать антисоциальными, и большинство из них вырастает, как говорится, законопослушными гражданами. Мы в своих интервью искали поведенческие паттерны, которые можно увязать с преступлениями, совершенными нашими объектами. Так выяснилось, что мужчины, которых мы изучали, рано – обычно в детстве – начали понимать, что возможность манипулировать другими дает чувство контроля, которого им так не хватает в жизни.
Мужчины, которых мы изучали, в детстве начали понимать, что манипуляции другими дают чувство контроля, которого им не хватает. Затем подключается фантазия о том, как стать успешным, отомстить всем обидчикам. Сексуальные фантазии идут с ней рука об руку.
Следующая стадия, после этого осознания, – фантазия, и мы обнаружили, что она играет гигантскую роль в понимании процессов развития будущего монстра. Сначала это фантазия о том, как он преодолеет свои нынешние проблемы: боль и неудачи. Она, естественно, включает в себя мысли о том, как стать успешным и отомстить всем, кто, по его мнению, издевался над ним, презирал или просто не выказывал достаточного уважения. Сексуальное вожделение идет с ней рука об руку. Мы совершенно точно установили, что в любых преступлениях на сексуальной почве фантазия предшествует реальным действиям. Поэтому если кто-то уже в двенадцать лет фантазирует об изнасиловании, можете представить, куда это с возрастом его заведет.
Вы, наверное, уже запомнили, что преступление может не выглядеть как совершенное на сексуальной почве, но все равно основываться на эротической фантазии. Поджоги и терроризм – в которых нет прямой увязки между нападающим и жертвой – являются тем не менее извращенным сексуальным проявлением. Дэвид Берковиц, выслеживавший любовников на улицах Нью-Йорка, который всегда искал парочки, запершиеся в машинах, и расстреливал их из своего полуавтоматического пистолета 44-го калибра, рассказывал мне, что по ночам, когда ему не попадались подходящие жертвы, мог возвращаться на места предыдущих преступлений и мастурбировать, вспоминая эротическое напряжение и чувство собственного всемогущества, охватывавшее его, когда он спускал курок своего «бульдога».
Сексуальные фантазии, о которых нам рассказывали наши заключенные, могли быть разными, но в большинстве своем касались жестокости, садомазохизма, связывания и прочих сценариев с доминированием и контролем. Как ранний индикатор, 79 процентов мужчин в наших исследованиях упоминали о так называемой навязчивой мастурбации, 72 – об эпизодах вуайеризма,
