Цапля ловит рыбу - Леонид Словин

— Про Сабира ничего не слышно? — спросил Эргашев.

— Я хотел вас о нем спросить.

— Мне мало что известно…

— Такое дело. Я мог бы узнать другим способом. Но сейчас уже поздно и некогда. Жанзакова вчера видели на Кожевнической. Там несколько мастерских, сберкасса…

— Он пользовался ею?

— Ему должны были перевести потиражные, с прошлой картины.

— Много?

— Очень много. Он не скрывал!

Денисов задумался.

— Какие у вас взаимоотношения?

Эргашев пригладил наголо бритую, словно отполированную, как бильярдный шар, голову.

— В основном со мной и общается. Вечерами в поезде мы одни. Ну проводница еще, закроемся в купе, у себя. Сидим, говорим. А бывает, на вокзал вместе идем, в буфет.

— Пешком?

— Обычно с электричкой не связываемся. Здесь километр… Идем, обсуждаем.

— У нас немало несчастных случаев на путях…

— Нет, Сабир ходит осторожно. Вырос в вагончиках.

— Вам он нравится как актер?

Эргашев покачал головой:

— Как актер, положим, он по-настоящему развернется только через несколько лет. А может, и никогда.

— Вы ему говорили об этом?

А как же! При этом довольно откровенно. Многое ему и сейчас удается, но он сам не знает, что за счет чего получается. Когда поймет, тогда все и начнется…

— Мне говорили, что он сыграл примерно в тридцати фильмах!

— Третьестепенные роли! Предатель, самбист, десантник. Ни одного глубокого образа…

— Жанзаков был удручен этим? Переживал?

— А вы бы не переживали?

— Я считал, что у него нет особых проблем. Кумир, кинозвезда.

— Это на поверхности. Правильно. Известный актер, в то же время рубаха-парень. Мог уйти с незнакомыми людьми. Принять любое приглашение…

— Мог?

— Он был таким. С первой женой. До Терезы. С Терезой сильно изменился.

— Любовь?

— Она его идеал. Больше всего на свете он боится ее потерять…

Бритоголовый замолчал, Денисов был ему благодарен за эту паузу: личность исчезнувшего актера открывалась с совершенно новой стороны.

— А что его первая жена?

— Сабир о ней мало рассказывает. Росли в одном поселке, учились. Родители их работали тоже вместе, на железной дороге.

— В Ухте?

— Да.

— Переписываются?

— Насчет переписки не слыхал. Но что там непросто — это мне точно известно.

Денисов задумался.

Он вспомнил маленькую скуластую гримершу: «Русская. В возрасте Сабира. Может, украинка… Я еще спросила: „Что-нибудь передать? — „Спасибо, я пойду…“ Варежки серые, домашней вязки. С одним пальцем…“

— Она не приезжала в Москву?

— Не знаю.

Эргашев достал сигарету.

— Сабир пересказал мне один фильм. Не очень серьезный, но, мне кажется, он поможет тебе понять…

— Интересно.

— Американский мальчик, сын бедняка-пьяницы, попадает на глаза менеджеру, и тот начинает готовить из него боксера. Через несколько лет вырастает юноша-чемпион, он ничего не знает в жизни, кроме своего ринга, чтения и одиноких прогулок в лесу, окружающем ранчо…

Денисов внимательно слушал.

— …Он чист и даже не подозревает, что босс-менеджер составил на нем состояние, предложив на состязаниях работать под левшу. — Бритоголовый щелкнул зажигалкой. — Однажды на прогулке Мак-Кой, так его звали, встречает такую же молодую чистую девушку. Молодые люди влюбляются друг в друга. По случайному совпадению оказывается, что она — дочь менеджера, которую тоже ограждали от знакомства с темными сторонами жизни.

— И дальше?

— Как водится, вмешалась мафия. Девушку взяли заложницей, объявили, что Мак-Кой, если хочет спасти ее, должен сдаться на восьмом раунде… Там длинная история. Мак-Кой выиграл бой, голубой залив, яхту. Главное — свой идеал: нежное преданное существо, не узнавшее волчьих законов бытия, вдобавок дочь босса… Нынешняя жена Сабира — не из путевого вагончика!

— Ухта — город небольшой. Жену популярного киноактера найти будет нетрудно. В Ухте я все узнаю…

— У нас все равно пока не с чего начать, — рассудил начальник отдела Бахметьев, которому Денисов звонил домой. — Сидеть, ждать у моря погоды мы не можем, да нам и не дадут. Ни министерство, ни Союз кинематографистов. Ты прав. Надо ехать… Прямо сейчас.

— И еще. Если командировка ничего не даст, завтра, к возвращению Терезы Жанзаковой, я тоже успею вернуться и встретить ее в Шереметьеве.

— Предупреди коллег в Ухте, что вылетаешь.

— Обязательно.

— А насчет денег, полученных Жанзаковым, постараемся завтра проверить.

Оставалось решить техническую сторону.

— Поздравляю. Полетишь с аэродрома Быково, — констатировал Сабодаш, обсудив вопрос с дежурными в Быкове и Шереметьеве.

— А в чем разница?

— Ан-24. Вместо двух часов будешь пилить пять.

ГЛАВА ТРЕТЬЯ

Плюс со знаком минус

В Ухте стояло морозное утро.

Денисов приехал в куртке, продрог. У трапа, пока пассажиры покидали самолет, чтобы всем вместе следовать через летное поле, озяб окончательно.

— Товарищ Денисов из Москвы, — объявило радио, — вас просят подойти к справочной…

Встречающих было двое, оба в гражданском. Главной приметой их была неприметность. Денисов сразу узнал своих, хотя они и держались до последней минуты поодаль. Денисов и сам играл в эти игры.

Коллеги также быстро «просчитали» Денисова.

— Барчук, начальник отделения розыска.

— Шахов, старший опер.

— Денисов.

— Мы тут кое-что прихватили… — Вблизи начальник розыска выглядел моложе своего подчиненного, державшего в руке короткий, с искусственным воротником полушубок. — Примерить лучше прямо сейчас… — Барчук избежал официального «вы» и принятого между оперативными работниками «ты».

Денисов сбросил куртку, с ходу сунул руку в меховушку.

— Как?

— Совсем другое дело, можно ехать.

— Я рад.

В машине Барчук объяснил:

— Жена Сабира… — Начальник розыска называл актера как человек, хорошо с ним знакомый, — Овчинникова. После развода вернула свою фамилию, живет в Сосногорске…

— Вы не из Ухты?

— Сосногорский уголовный розыск. Раньше это тоже была Ухта, потом отсоединились.

— Далеко отсюда?

— Пустяки. Сорок километров. Дорога хорошая…

Водитель-милиционер резко, с места, взял старт.

— …Насколько все это серьезно с Сабиром? — Барчук сел рядом с Денисовым на второе сиденье; впереди, с шофером, устроился Шахов.

— Пока полная загадка для всех, кроме, как мне кажется, режиссера… Впечатление такое: вышел позвонить и не вернулся. Так, с книгой, которую читал по дороге, и исчез.

— А что режиссер?

— Забил тревогу в первые же часы.

— Странно.

Денисов вспомнил тетрадь с выдранными листами, обнаруженную в купе Жанзакова, конверт без адреса, заклеенный, потом вновь распечатанный; ничего не сказал. «Это мои трудности…»

— Деньги с ним были?

— Сейчас проверяют.

— Если были — все может обернуться другим. На месте виднее… — Барчук дал понять, что гость может приступить к вопросам, из-за которых прибыл.

— Жанзаков бывал здесь? — Денисов придвинулся, чтобы лучше видеть лицо собеседника.

— Сабир? В год по нескольку раз! Это было неожиданностью.

— Даже так?!

— Иа-за дочери.

— Любит?

— Не то слово. Обожает! Девчонка делает с ним что хочет. Скажет — «Останься!», он, мне кажется, останется.

— Сколько ей?

— Во втором классе. Еще в музыкальную ходит. В Сосногорске гостиниц нет, а музыкальных целых две.

— Сабир и из-за жены приезжает… — Старший оперуполномоченный обернулся. Он оказался немолодым, рыжеватым, крупный лоб блестел, как в жару. — Хотя она и бывшая. Смекаешь?

Денисов кивнул.

— Она работает?

— В леспромхозе «Сосногорский» экономистом.

— Училась в Москве?

— В Ленинграде, в Лесотехнической академии.

— Мне придется ее допросить.

— Она, наверное, уже ждет, я предупредил.

Шахов говорил чисто, но в разговоре словно пользовался другими лицевыми мышцами, как бывает, когда говорят на чужом языке.

«Местный… — Денисов с интересом взглянул на него. — Из народа коми…»

Города он не увидел. Дома как-то сразу расступились, теперь вокруг было только белесое небо и белый, застрявший наполовину в снегу лес. На больших скоростях по дороге навстречу проносились машины.

Тайга…

— Настоящая тайга километров за пятнадцать отсюда… — Словно уловив короткую внезапную мысль гостя, сказал Шахов. Добавил жестко:

— Мы называем ее «парма»! Хорошие места. Если бы мне, к примеру, предложили в Москве квартиру на Арбате или в Крылатском, я бы все равно не уехал.

— Овчинникова была этой зимой в Москве?

— Шахов кивнул:

Была. Очень недолго. Один или два дня. С отчетом.

— Встречалась с Жанзаковым?

— Этого не знаю.

— А позавчера? Ее видели в Сосногорске?

— Понимаю, — старший опер отер вспотевший лоб платком. — Может, для кого-то это и сгодится как версия… Но мы-то знаем, — он показал на Барчука. — Сабиру от жены ничего не грозило. Она — другой человек. Поговоришь — убедишься… — Шахов первый раз перешел на «ты».