Орел приземлился - Джек Хиггинс

Максу Радлу было тридцать лет, но выглядел он в зависимости от дня и погоды лет на десять-пятнадцать старше. Он потерял правый глаз и левую руку в Зимнюю кампанию в 1941 г. и с тех пор, признанный негодным для фронтовой службы, работал у Канариса. Был начальником третьего отдела, который входил в управление 2, центральное управление абвера, непосредственно подчинявшееся адмиралу лично. Третий отдел занимался особо трудными заданиями, и поэтому Радл имел право вмешиваться в интересующие его дела других отделов абвера, что не способствовало его популярности среди коллег.

— Настолько плохо?

— Хуже некуда, — сказал Канарис. — Муссолини был как шагающий автомат, Геббельс скакал с ножки на ножку, как десятилетний школьник, которому очень хочется писать.

Радл поморщился, потому что чувствовал себя очень неловко, когда адмирал так отзывался о весьма могущественных людях. Хотя кабинет ежедневно проверяли на предмет подслушивающих устройств, настоящей уверенности, что их нет, не было.

Канарис продолжал:

— Гиммлер был в своей обычной роли приятного трупа, ну а уж фюрер…

Радл поспешно прервал:

— Еще кофе, господин адмирал?

— Говорить он мог только о Гран Сассо и о том, какое это дело дьявольское чудо и почему абвер не может сделать что-нибудь столь же блистательное.

Он вскочил, подошел к окну и в щелку между шторами взглянул на серое утро.

— Знаете, что он предлагает сделать, Макс? Выкрасть ему Черчилля.

Радл резко вздрогнул:

— Мой бог, не может быть, чтобы он говорил это серьезно.

— Кто знает? День на день не приходится. Он, правда, не уточнил, доставить ему Черчилля живым или мертвым. Дело с Муссолини ударило ему в голову. Теперь он думает, что возможно все. Если нужно, доставьте дьявола из ада — вот фраза, которую он с чувством процитировал.

— А другие? Как они это восприняли? — спросил Радл.

— Геббельс был, как всегда, любезен, у дуче — вид загнанный. Гиммлер играл плохую роль: во всем поддерживал фюрера, сказал, что мы можем хотя бы проанализировать это дело. «Анализ осуществимости» — вот как он это сформулировал.

— Понятно, сэр. — Радл колебался. — Как вы думаете, фюрер это серьезно говорил?

— Конечно нет. — Канарис подошел к походной койке, откинул одеяло и начал расшнуровывать ботинки. — Он уже об этом забыл. Я знаю, какой он, когда в таком настроении. Несет всякую чушь. — Адмирал лег на койку и накрылся одеялом. — Нет, я бы сказал, что бояться надо только Гиммлера. Жаждет моей крови. Он напомнит Гитлеру об этом несчастном деле как-нибудь в будущем, когда ему будет выгодно, может просто для того, чтобы показать, что я не выполняю приказов.

— Что же вы хотите, чтобы я сделал?

— Точно то, что предложил Гиммлер. Анализ осуществимости. Хороший, обстоятельный доклад, который бы создал впечатление, что мы старались изо всех сил. Например, сейчас Черчилль в Канаде, не так ли? Возможно, возвратится на корабле. Вы всегда можете создать впечатление, что серьезно рассматриваете возможность послать подводную лодку в нужный момент в нужное место. В конце концов, как наш фюрер заверил меня лично меньше чем шесть часов назад, чудеса происходят, но только при соответствующем божественном вдохновении. Прикажите Крогелю разбудить меня через полтора часа.

Канарис натянул одеяло на голову. Радл погасил свет и вышел. Настроение у него было очень неважное, когда он шел к себе в кабинет, и даже не из-за нелепого задания, которое он получил. Такие вещи случались довольно часто. Сказать по правде, он сам называл третий отдел отделом абсурда.

Нет, беспокоила его манера, в которой говорил Канарис, а так как Радл был человеком, любившим быть с собой честным, то он признался себе, что волновался не только за адмирала. Он очень даже думал о себе и своей семье.

Официально юрисдикция гестапо не распространялась на людей в форме. Но в то же время Радл слишком часто видел, как многие его знакомые просто исчезали с лица земли, чтобы верить этому. Позорный декрет «Ночь и туман», по которому многие несчастные исчезли в тумане ночи в самом прямом смысле, предназначался лишь для жителей завоеванных территорий, но, как хорошо знал Радл, в концентрационных лагерях в данный момент было больше пятидесяти тысяч немецких граждан нееврейской национальности. С 1933 г. умерло почти двести тысяч.

Когда Радл вошел в свой кабинет, его помощник унтер-офицер Хофер просматривал только что поступившую ночную почту. Это был спокойный темноволосый человек сорока восьми лет, трактирщик из Гарца, великолепный лыжник, который, чтобы попасть в армию, уменьшил себе возраст. Он служил с Радлом в России.

Радл сел за стол и угрюмо уставился на фотографию жены и трех дочерей, находившихся в безопасности в горах Баварии. Хофер, знавший эти признаки, подал ему сигарету и налил немного французского коньяка из бутылки, которую держал в нижнем ящике стола.

— Так плохо, господин полковник?

— Так плохо, Карл, — подтвердил Радл, выпил коньяка и рассказал Хоферу все.

На этом дело могло бы и прекратиться, если бы не удивительное совпадение. Утром 22-го, точно через неделю после беседы с Канарисом, Радл сидел у себя за столом, пробираясь сквозь массу бумаг, накопившихся в течение его трехдневной поездки в Париж.

Настроение было плохое, и когда дверь отворилась и вошел Хофер, Радл хмуро посмотрел на него и нетерпеливо сказал:

— Ради бога, Карл, я же просил оставить меня в покое. Ну что теперь?

— Простите, господин полковник. Дело в том, что мне на глаза попалось донесение, которое, по-моему, может быть вам интересно.

— Откуда?

— Из абвера I.

Этот отдел занимался шпионажем за границей, и Радл с неохотой отметил появление слабого интереса. Хофер стоял в ожидании, прижав к груди папку. Радл со вздохом положил перо:

— Ладно, рассказывайте.

Хофер положил папку перед ним и открыл ее:

— Это последнее донесение от агента в Англии. Кодовое имя Звездочка.

Радл посмотрел на первую страницу и потянулся за сигаретой из коробки на столе.

— Миссис Джоанна Грей, — прочитал он.

— Она живет в северной части Норфолка, у самого моря, господин полковник. В деревне под названием Стадли Констабл.

— Ну конечно, — сказал Радл, вдруг ощутив прилив энтузиазма. — Не та ли это женщина, которая сообщила подробности установки Обоу? — Он быстро перелистал несколько страниц и нахмурился: — Здесь чертовски много написано. Как она ухитряется столько передавать?

— У нее отличный связной в испанском посольстве, который провозит ее донесения в дипломатическом портфеле. Не хуже почты. Мы обычно получаем корреспонденцию в течение трех дней.

— Поразительно, — сказал Радл. — Как часто она шлет сообщения?

— Раз в месяц. У нее есть также радио, но пользуется им редко, хотя следует обычной процедуре и держит свой канал открытым по часу три раза в неделю на случай, если экстренно понадобится. На связи с ней с нашей стороны капитан Мейер.

— Ладно, Карл, — сказал Радл. — Принесите мне кофе, и я прочту это.

— Интересный абзац я отметил красным, господин полковник. На третьей странице. — И, выходя из кабинета, добавил: — Я также вложил английскую крупномасштабную военно-топографическую карту района.

Донесение было составлено очень хорошо, ясно и полно ценной информации. Общее описание состояния дел в районе, местоположение двух новых эскадрилий американских самолетов В-17 к югу от Уоша, эскадрильи В-24 у Шерингема. Хороший добросовестный материал, но отнюдь не волнующий. Когда же Радл приступил на третьей странице к короткому абзацу; отчеркнутому красным, он от волнения ощутил спазм в животе.

Информация была простой. Британский премьер-министр Уинстон Черчилль должен был в субботу, 6 ноября, утром инспектировать подразделение бомбардировочной авиации Королевских военно-воздушных сил близ Уоша. Позже в тот же день он намеревался посетить фабрику недалеко от Кингс-Линна и выступить перед рабочими с краткой речью.

А дальше шло интересное сообщение. Вместо того чтобы возвратиться в Лондон, Черчилль решил провести уик-энд в поместье сэра Генри Уиллафби Стадли Грэндж, которое расположено в пяти милях от деревни Стадли Констабл. Это был чисто личный визит, который предполагалось держать в секрете. Естественно, никто в деревне об этом плане не знал, но сэр Генри, отставной морской капитан третьего ранга, по всей видимости, не мог удержаться, чтобы не поделиться новостью с Джоанной Грей, которая, как вытекало из сообщения, была его близким другом.

Радл несколько минут сидел, уставившись на документ и размышляя о нем, затем взял топографическую карту, приложенную Хофером, и раскрыл ее. В этот момент Хофер внес кофе. Он поставил поднос на стол, наполнил чашку и стоял с невозмутимым видом.