Сказки - Оскар Уайлд

- Это значит - наступать людям на ноги потому только, что у вас у самих на ногах мозоли, - шепотом ответила Римская Свеча; и Бурак чуть не лопнул со смеху.

- Нельзя ли узнать, почему вы смеетесь? - осведомилась Ракета. - Я не смеюсь.

- Я смеюсь, потому что я счастлив, - ответил Бурак. - Это очень эгоистично, - сердито возразила Ракета. - Какое право вы имеете быть счастливым? Вам следовало бы подумать и о других. То есть, собственно говоря обо мне . Я всегда думаю о себе и жду от других того же. Это зовется отзывчивостью. Прекрасная добродетель - и я обладаю ей в высокой степени. Предположим, например, что нынче вечером со мной случилось бы что-нибудь какое это было бы несчастье для всех! Принц и Принцесса никогда уже больше не были бы счастливы; вся их семейная жизнь была бы отравлена; что же касается Короля - я знаю, он не пережил бы этого. Поистине, когда я начинаю размышлять о значительности моей роли, я готова плакать от умиления.

- Если вы хотите доставить удовольствие другим, - вмешалась Римская Свеча, - вам лучше бы остерегаться сырости.

- Конечно! - воскликнул Бенгальский Огонь, который уже успел оправиться и развеселиться. - Этого требует простой здравый смысл.

- Простой здравый смысл! Скажите, пожалуйста! - возмутилась Ракета. - Вы забываете, что сама-то я вовсе не из простых, что я очень замечательная. Простой здравый смысл доступен каждому, кто только лишен фантазии. Но я не лишена фантазии и я никогда не думаю о вещах, каковы они есть; я всегда представляю их себе совсем иными. Что же до того, чтоб остерегаться сырости, здесь, очевидно, нет ни единой души, способной оценить впечатлительную натуру. К счастью для меня, это мне безразлично. Единственное, что может служить поддержкой в жизни - это сознание, что все остальные несравненно ниже вас, и это чувство я всегда в себе воспитывала. Но вы все здесь какие-то бессердечные. Вот вы все смеетесь и веселитесь, как будто Принц с Принцессой не повенчались только что.

- Но позвольте! - воскликнул маленький Воздушный Шарик. - Почему же нам не смеяться? Это чрезвычайно радостное событие, и, когда я взлечу на воздух, я непременно расскажу об этом подробно звездам. Вы увидите, как они будут подмигивать, когда я начну рассказывать им о прелестной невесте.

- Как вы пошло смотрите на жизнь! - сказала Ракета. - Впрочем, я ничего иного и не ожидала. Вы пусты и лишены всякого содержания. Как же вы говорите: радостное? А вдруг Принц с Принцессой будут жить в стране, где протекает глубокая река, и вдруг у них будет единственный сын, маленький светловолосый мальчик, с глазами-фиалками, как и у Принца; и вдруг он как-нибудь пойдет гулять со своей нянькой, и нянька заснет под большим кустом бузины, а маленький мальчик упадет в глубокую реку и утонет. Какое страшное несчастье! Бедненькие! - потерять единственного сына! - Нет, право, это слишком ужасно. Этого я не перенесу!

- Да ведь они же еще не потеряли своего единственного сына, - возразила Римская Свеча, - и никакой беды еще не приключилось с ними.

- Я и не говорила, что это случилось, - возразила Ракета, - я говорила, что это может случиться. Если бы они уже потеряли своего единственного сына, тут уж нечего было бы и разговаривать - все равно не поможешь горю. Ненавижу людей, которые плачут о пролитом молоке. Но когда я подумаю о том, что они могут потерять своего единственного сына, я прихожу в такой аффект...

- О, да! - воскликнул Бенгальский Огонь. - Вы, действительно, самая аффектированная особа, какую я когда-либо видел.

- А вы самое грубое существо, какое я когда-либо встречала, - сказала Ракета, - и вы неспособны понять моего дружеского расположения к Принцу.

- Да вы ведь его даже не знаете, - проворчала Римская Свеча.

- Я и не говорю, что знаю его; по всей вероятности, если бы я знала его, я вовсе и не была бы его другом. Это очень опасно - знать своих друзей.

- Право, лучше бы вы позаботились о том, чтобы не отсыреть, - сказал Воздушный Шар. - Это самое важное.

- Самое важное для вас, я в этом не сомневаюсь, - ответила Ракета. - Но я плачу, когда мне вздумается.

И она действительно залилась настоящими слезами, которые стекали по ее палке, как дождевые капли, и едва не затопили двух крохотных жучков, только задумавших было зажить своим домком и выбиравших подходящее сухое местечко.

- Она, должно быть, чрезвычайно романтична, - заметило Огненное Колесо, она плачет, когда и плакать-то не о чем.

И оно тяжело вздохнуло, вспомнив о своем еловом ящике.

Но Римская Свеча и Бенгальский Огонь были в полном негодовании и все время повторяли: "Враки! враки!".

Они были чрезвычайно практичны и, когда им было что-нибудь не по вкусу, они всегда говорили: "Враки!".

Тем временем на небе засияла луна, как дивный серебряный щит, засветились звёзды, и из дворца донеслись звуки музыки.

Принц с Принцессой открыли бал. Они танцевали так красиво, что высокие белые лилии заглядывали в окна и следили за ними, а большие красные маки кивали головками и отбивали такт.

Пробило десять часов, потом одиннадцать, потом двенадцать; с последним ударом полуночи все вышли на террасу, и Король послал за придворным Пиротехником.

- Пора начинать фейерверк, - сказал Король, и придворный Пиротехник с низким поклоном отправился на другой конец сада. С ним было шестеро помощников, и каждый из них нес зажженный факел на длинном шесте Это было действительно великолепное зрелище.

- Зз... Зззз... Ззз! - зашипело Огненное Колесо и завертелось все быстрее и быстрее.

- Бум, бум! - взлетела кверху Римская Свеча.

Потом заплясали по всей террасе маленькие Шутихи, и Бенгальский Огонь окрасил все кругом в алый цвет. - Прощайте! - крикнул Воздушный Шар, взвиваясь кверху и роняя крошечные синие искорки.

- Банг, банг! - отвечали ему Бураки, которые веселились на славу.

Все исполняли свои роли чрезвычайно удачно, кроме замечательной Ракеты. Она до того отсырела от слез, что и совсем не загорелась. Лучшее, что в ней было, - порох - подмокло и уже никуда не годилось. Все ее бедные родственники, с которыми она иначе никогда и не разговаривала, как с презрительной усмешкой, взлетали к небу чудесными золотыми и огненными цветами.

- Ура, ура! - кричали придворные, и маленькая Принцесса смеялась от удовольствия.

- Должно быть, они меня берегут для какого-нибудь особо торжественного случая, - сказала Ракета, - вот что это означает. Ну, без сомнения, так.

И она приняла еще более надменный вид. На другой день пришли рабочие убрать и привести все в порядок.

- Это, очевидно, депутация, - сказала Ракета, - приму ее с подобающим достоинством.

И она вздернула нос и сурово нахмурилась, словно задумавшись о чем-то очень важном. Но рабочие не обращали на нее никакого внимания, только когда они уже собрались уходить, она попалась на глаза кому-то из них.

- Фу, какая скверная ракета! - воскликнул он и швырнул ее через стену в канаву.

- Скверная! Скверная! - повторяла Ракета, крутясь в воздухе. - Не может быть! Он, конечно, сказал: - примерная. Скверная и примерная звучат очень сходно, да нередко они и означают одно и то же.

И с этими словами она шлепнулась в грязь.

- Здесь не очень удобно, - заметила она, - но, без сомнения, это какой-нибудь модный курорт, и меня отправили сюда для восстановления здоровья. Мои нервы действительно очень расшатаны, и я нуждаюсь в покое.

Тут к ней подплыла небольшая Лягушка с яркими, как алмазы, глазами и в зеленом крапчатом платье.

- А, новенькая! - сказала Лягушка. - Ну что ж, в конце концов ничего нет лучше грязи. Мне бы только дождливая погода и лужа, и я совершенно счастлива. Как вы думаете, будет сегодня к вечеру дождик? Я очень надеюсь на это, но небо голубое и безоблачное. Какая жалость!

- Гм, гм, - сказала Ракета и закашлялась.

- Какой у вас восхитительный голос! - вскричала Лягушка. - Положительно, он страшно похож на кваканье, а кваканье, разумеется, лучшая музыка в мире. Вы услышите сегодня вечером нашу певческую капеллу. Мы усаживаемся в старом пруду, что сейчас за домом фермера, и, как только всходит луна, мы начинаем. Это так увлекательно, что никто в доме не спит и слушают нас. Да вот, не далее, как вчера, я слышала, как жена фермера говорила своей мамаше, что она целую ночь не могла сомкнуть глаз из-за нас. Чрезвычайно отрадно видеть себя такими популярными.

- Гм, гм, - сердито фыркнула Ракета, очень недовольная тем, что ей не удавалось вставить ни слова.

- Право же, восхитительный голос! - продолжала Лягушка. - Надеюсь, вы заглянете к нам туда, на утиный пруд... Однако надо мне пойти поискать своих дочерей. У меня шесть прелестных дочурок, и я так боюсь, как бы он не попались на зубок Щуке. Это настоящее чудовище, и оно не задумается позавтракать ими. Ну, прощайте. Смею вас уверить, разговор с вами был для меня очень приятен.

- Действительно, разговор! - сказала Ракета. - Вы все время говорили одна. Что уж это за разговор!