Институт неблагородных. Тёмные крылья (СИ) - Иванова Инесса

— Я понимаю, что ты не хотела меня обидеть. Полагаю, в твоём мире этот жест означает приветствие, — начала Эмма с лёгкой улыбкой, которая не вызывала у Ады никакого доверия к этой стройной даме без возраста. — Я — ректор Кломхольма, а это мои заместители, с которыми вы встретитесь на занятиях, к какому-бы факультету вас не причислили: Мортигер Сеймур — из рода Магов, прекрасный знаток истории права и нынешних законов Илиодора. Будьте внимательны на его уроках и всё хорошенько запоминайте: путь до Стокла, общественной тюрьмы, совсем не так долог, как мнится иным.

Мужчина, сидящий по правую руку от ректорессы, приподнялся и, приложив руку к груди, поклонился сидящим девушкам. Весь его вид выдавал в нём любителя женщин и дамского угодника, он так и стрелял глазами по первым рядам и довольно улыбался.

— Он здесь точно не ради науки, — мрачно усмехнулась Далида.

— Внешность довольна интересная, — добавила вполголоса Ада. — Думаю, студентки сами перед ним ковром стелются.

Далида презрительно хмыкнула и пожала плечами.

— А это мой второй заместитель — Нардик Стенсен, — продолжила Эмма, когда первый гул голосов затих на задних рядах. — Преподаватель танцев и светской этики. Его уроки пригодятся вам не меньше всех остальных.

Нардик, напротив, выглядел как воплощённая мораль и поборник самой суровой добродетели. Орлиный крючкообразный нос и внимательный взгляд серых глаз контрастировали с его ухоженными, почти женскими руками с идеальным маникюром. Профессор чуть привстал и поторопился сесть на место, словно лишние движения были для него в тягость.

— И этот сухарь будет учить нас танцам! — скептически озвучила Ада свои мысли.

— Мне это вообще всё меньше нравится, — откликнулась Далилда. — Зачем нам вообще уметь плясать?!

Словно отвечая на её вопрос, ректор добавила:

— Чуть позже вы всё сами поймёте, а пока дам совет: на первом же балу, который мы, по традиции, даём после распределения, у вас, наверняка, появятся поклонники. Слушайте вашу Соль, и не делайте поспешных шагов, способных погубить Пришлую. С другой стороны, Илиодор уважает любой выбор женщины, но особо чествует замужних дам.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

— Ой, — послышался огорчённый голос сзади. Ада обернулась, но ещё до этого по нежному переливу интонаций угадала Селину.

Это и впрямь была ундина, фиолетовые пряди её волос были как обычно заколоты спереди так, чтобы всем стали видны крупные серьги с разноцветными камнями, которыми так любила украшать себя девушка. На её лице явно проступило огорчение, будто она ожидала услышать совсем другое. Ада сдружилась с Селеной, как только услышала историю о её красавице-матери, скрывающей ото всех тайну рождения единственной дочери, непохожей на остальных морских дев даже внешне. Эта история тронула до глубины души, потому что была созвучна с её собственной.

Но, тем не менее, пробить стену молчания, которой окружала себя Селина во всём, что касалось её страхов и планов на будущее, Аде не удалось. Ундина с удовольствием слушала размышления и споры двух приятельниц и готовно кивала, если была с ними согласна, но стоило им спросить о ней самой, как она замыкалась и только вздыхала. Далида была уверена, что всему виной несчастная любовь морской девы, оставшаяся в том, покинутом ею мире. И сейчас, увидев выражение лица ундины, Ада впервые мысленно согласилась с соседкой.

— В этом году Пришлых ровно восемьдесят. Восемьдесят девушек, красивых и талантливых. Я желаю каждой из вас найти своё место в Дольнем мире и конкретно в Илиодоре.

Ректоресса с холодной улыбкой села на место и снова приняла отрешённый вид. Жилка, будто только этого и ждала и немедленно приступила к отбору, казалось, предстоящая процедура вызывает в ней трепет и пробуждает любопытство. Жилка молча подошла к первому ряду и попросила девушек вытянуть левую руку вперёд ладонью вверх. Аде не было видно, что происходит дальше: вставать с мест без разрешения правилами не дозволялось. Девушки сидящие впереди поочередно вскрикивали и тёрли свои предплечья, недоумённо их рассматривая. Зал хранил молчание, весь обратившись в слух. Только ректоресса и два её заместителя, казалось, не проявляли никакого волнения, будто происходящее — из тех случаев, которые повторяются из года в год, переставая быть чудом.

Соль проходила между рядами и, едва касаясь позолоченной указкой нежной девичьей кожи, отправлялась дальше. Зал начал гудеть, как растревоженный улей. Рука болела и ужасно чесалась, будто внутри находилось что-то живое, прогрызающее себе путь наружу. Ада посмотрела на Далиду, делающую вид, что её это ни капельки не беспокоит, но было заметно, как она морщится от боли. А потом девушка увидела и знаки, похожие на тёмные крылья, раскрывающиеся на предплечье соседки. Рисунок проступал всё чётче, уже было отчётливо заметно каждое перо, словно он готовился ожить. Подруги уставились на татуировку, затаив дыхание, будто боялись спугнуть магию.

— Как красиво, — произнесла первой Ада, прижимая нывшее предплечье к груди. — И очень подходит к твоей тату. Ну, той, что на груди.

— Покажи, что у тебя!

Ада колебалась. Ей не хотелось показаться трусливой и нерешительной, но сейчас и вправду было страшно: вдруг, её рисунок далеко не так привлекателен?

— Давай же!

Ада выпрямила руку и, увидев точно такую же красивую метку, чуть не расплакалась от радости.

— Мы теперь вроде как одной крови, — заявила Далида с довольным видом.

— А у других что?

Подруга пожала плечами. Ада и сама чувствовала скованность во всём теле, заставляющую сидеть прямо.

Скосив глаза влево, Ада увидела, что зеленоволосая Мара, которую в первый же день показательно наказала Соль, рассматривает на своей руке метку в виде раскидистого дуба.

Тем временем Жилка закончила странную процедуру, которую Ада уже окрестила про себя — “клеймение”, и вернулась на трибуну, ожидая пока гул утихнет.

Девушки замерли и приготовились слушать.

— А сейчас вы узнаете, какой факультет станет вашим домом на ближайшие три года, — произнесла Соль и взмахнула указкой. В воздухе появился рисунок волн, сотканный из синей пыли: ширясь и разрастаясь, он завис над залом, вызвав вздох восхищения, пронёсшийся по рядам и затихнувший где-то сзади.

— Факультет Сирен приветствует своих новых учениц, — произнесла Эмма, встав из-за трибуны и выйдя вперёд. — Идите сюда, не бойтесь.

Девушки потянулись к ректорессе: сначала робко и несмело выходили первые, за ними торопились и прочие, боясь отстать. Всего вышло семеро, в числе которых была и Селена, поднявшаяся с места с таким видом, будто её символ — какая-то ошибка, которую вот-вот обнаружат. Стоило последней девушке ступить на возвышение, как рисунок распался, окутав их облаком переливающейся голубой пыли.

— За вон той дверью вас уже ждут, — произнесла Соль, показав на неприметный выход сбоку от трибуны, когда новые сирены перестали повизгивать и успокоились. Эмма кивнула, её белоснежная рубашка совсем не пострадала от голубой пыльцы, которая сияла на коже и одежде избранных. Ада машинально подумала о том, как это здорово, что законы физики работают здесь немного иначе, и больше нет нужды отвлекаться на такие досадные дела как стирка и уборка.

Настала очередь нового символа: в этот раз им было раскидистое дерево, вырвавшееся из указки Эммы.

— Дриады — воистину, современные богини, умеющие любить всем своим существом.

Эта группа была многочисленна. Ада насчитала двадцать три иномирянки, в числе которых была Мара и та, кого она обидела в свой первый день здесь: тихая, но, как оказалось, талантливая рассказчица Калиста, истории которой настолько чудесны и наполнены необъяснимой прелестью, что вопреки здравому смыслу, им хотелось верить и знать, что где-то есть вечная любовь и преданная дружба.

За ними последовали Саламандры — девушки с волосами, цветом похожими на снег или серый пепел, семнадцать фейри объединились под знаком бабочки с разноцветными крыльями. Зал пустел, и Аду охватило беспокойство: неспроста её оставили напоследок, Далида тоже нахмурилась.