Друзья мои - книги (Заметки книголюба) - Владимир Лидин

История судеб декабристов - не только история судеб многих блистательных и мужественных людей, но в ряде случаев и судеб загубленных писательских и поэтических талантов. Книги декабристов А. Бестужева-Марлинского и К. Рылеева были переизданы не раз в наше, советское время, и все же, когда держишь в руках первое издание "Дум" Рылеева или его поэмы "Войнаровский", невольно переносишься к тем временам, когда книги эти были изданы и когда наряду с книгами Рылеева вышли книги ряда других поэтов-декабристов, получивших меньшую известность; но кто знает, как развернулись бы эти поэтические таланты при других обстоятельствах.

Вот они лежат передо мной - скромные книжечки, заявка на большую поэтическую судьбу. "Опыты" Александра Шишкова 2-го, вышедшие в 1828 году, с пророческими строками заключительного стихотворения "Родина":

Гонимый гневною судьбой,Давно к страданьям осужденный,Как я любил в стране чужойМечтать о родине священной.

Книжки В. Кюхельбекера "Смерть Байрона" и "Шекспировы духи", изданные в 1824 и 1825 годах, его же "Ижорский", напечатанный стараниями Пушкина в 1835 году, когда сам автор находился в далеком изгнании и даже имени его нельзя было указать на книге.

Вот вышедшие одновременно в 1826 году "Опыты священной поэзии" и "Опыты аллегорий" Федора Глинки, "Записки о Голландии 1815 года" Николая Бестужева (1821), "Поездка в Ревель" Александра Бестужева, первая книжка будущего популярного писателя, вышедшая в 1821 году.

Может быть, сами авторы держали в руках эти книжки, а если и не они, то во всяком случае те, кому они были духовно близки, кто не забывал о них, когда "во глубине сибирских руд" хранили они не только гордое терпение, но и веру в конечное торжество своего дела.

Любовь к книге меньше всего подразумевает любовь к редкой книге. Но рассказы о ней побуждают по-особому относиться к этому совершеннейшему созданию человека, (32) к памятнику времен и народов. Если воспитать с детства любовь к книге, то из юного книголюба вырастет человек, привязанный к книге, сеятель просвещения в самом возвышенном смысле этого слова и прежде всего вдумчивый и требовательный читатель.

Написав о некоторых книгах, стоящих на моих полках, я, по существу, побеседовал с книгами, на этот раз печатно: обычно беседы мои с ними - устные, но они происходят всегда, углубляясь и обогащаясь, если о той или другой книге узнаешь что-либо новое; а свойство книг таково, что история их никогда не кончается, она подобна живой воде, она в вечном движении.

ЖИВЫЕ НАДПИСИ

Много лет книги дарят меня находками. Находки позволяют проникнуть в глубину жизни писателей, которых отделяют от нас иногда целые столетия. Исследователи литературы хорошо знают радость таких находок: надо пройти сложный лабиринт фактов, сопоставлений, архивных материалов, эпистолярного наследия писателя. Открытия книголюба проще, но не менее поучительны. На моих книжных полках есть книги, с которыми у меня давно установилось потаенное содружество: я знаю некоторые их тайны, открытие которых волнует меня, потому что они дополняют образ писателей, написавших эти книги, или образ бывших владельцев этих книг.

У писателя есть близкие, есть друзья, есть просто знакомые. Тем и другим он дарит зачастую свои книги с автографами. Автографы бывают различные, в зависимости от (33) степени чувства. Но бывают и такие, которые проливают свет на отношения между писателями или, напротив, сами могут служить загадкой.

У поэта Василия Андреевича Жуковского были две племянницы- сестры Юшковы: одна из них - Авдотья Петровна-впоследствии Киреевская, другая-Анна Петровна Зонтаг, ставшая известной в свое время детской писательницей. Жуковский относился с глубоким вниманием и нежностью к обеим племянницам, известна его обширная переписка с ними.

Однажды, заключая, видимо, какие-то давние взаимные споры о назначении поэзии, Жуковский подарил А. П. Киреевской книжку из своей библиотеки. Книжка была на французском языке под названием "О старости, или древний Катон. О дружбе или Лелий. Творения Цицерона, переведенные М. Королевским судьей Д***. Париж. 1780". На титульном листе есть надпись на французском языке рукой Жуковского: "Василий Жуковский - госпоже Киреевской". На первой же пустой страничке книжки Жуковский написал четверостишие, из которого можно понять, что спор между ним и племянницей был о поэзии.

Пусть Д р у ж б а, не смотря на спор,Нас доведет до С т а р о с т и веселой.Щитайте в добрый час поэзию за вздор,Но верьте, что теперь она с н а ч а л а д е л о.

Подчеркнутые Жуковским слова "Дружба" и "Старость" находятся в перекличке с названием подаренной им книжки. Таким образом, маленькое неизвестное четверостишие Жуковского уточняет его взгляд на значение поэзии. Вспомним, что первое печатное произведение Пушкина - "К другу стихотворцу" - появилось в "Вестнике Европы" именно в 1814 году, и строки "Арист, не тот поэт, кто рифмы плесть умеет и, перьями скрыпя, бумаги не жалеет" - находятся в прямом соответствии со строками Жуковского о том, что поэзия-прежде всего дело.

Вызывает у меня особое чувство и одно из изданий басен Крылова. Иван Андреевич Крылов скончался 9 ноября: (ст. стиля) 1844 года. Его последним распоряжением было разослать всем знакомым и друзьям по экземпляру нового издания его басен ("Басни И. А. Крылова в девяти книгах. Санктпетербург. 1843").

(34) Душеприказчик Крылова Я. И. Ростовцев на рассвете того же дня, когда умер Крылов, распорядился, чтобы в типографии ручным способом была оттиснута на первом чистом листе каждого экземпляра следующая надпись:

9-го Ноября

41/2 часов утра.

По желанию Ивана

Андреевича Крылова.

Присланное душеприкащиком его

Яковом Ивановичем Ростовцевым.

В таком виде вместе с траурным объявлением экземпляры книги были в то же утро разосланы знакомым Крылова.

На экземпляре, который хранится в моей библиотеке, написано от руки следующее:

"1844. Через три часа с четвертью, после изъявления желания, чтобы всем знакомым его было послало по экземпляру басен, И. Крылов - скончался!..

Книга эта была прислана отцу моему в 4 часа пополудни вместе с приглашением па погребение поэта и немедленно отдана была мне.

В память траурной ея обертки из белого картона с черным ободочком я сделал настоящий ее переплет. Николай Арбузов".

Переплет, сделанный из белого муара с черным траурным ободком в точности воспроизводит картонную обложку. Николай Алексеевич Арбузов был, по-видимому, племянником поэта Н. А. Арбузова.

Трогательно не только предсмертное распоряжение Крылова, но и то, что наборщики успели в несколько часов тиснуть ручным способом дарственную посмертную надпись.

Два года назад я приобрел в Ленинграде то же издание басен Крылова, но с иным, уже печатным текстом на обложке:

Приношение.

На память об Иване Андреевиче.

По его желанию.

1844.

9-го Ноября.

8-го, утром.

(35) По печатному тексту обложки можно уточнить час смерти Крылова, а на экземпляре, принадлежавшем Арбузову, указан час, когда Крылов изъявил желание, чтобы всем знакомым было послано по экземпляру его книги: за три с четвертью часа до смерти.

Когда держишь в руках эти оба экземпляра басен Крылова, то наглядно представляешь себе и холодное ноябрьское утро в Петербурге и труд наборщиков типографии военно-учебных заведений, главным начальником которой был именно душеприказчик Крылова Я. И. Ростовцев... Добавим к этому строки из книжки академика Михаила Лобанова "Жизнь и сочинения Ивана Андреевича Крылова", изданной в 1847 году и хранящейся у меня с дарственной надписью вдовы автора Ольги Лобановой Я. И. Ростовцеву: "Его превосходительству Якову Ивановичу Ростовцеву, на память о его приятеле Иване Андреевиче Крылове и сочинителе его биографии Михаиле Евстафьевиче Лобанове, почитавшем их обоих. Вдова Ольга Лобанова. 25 Марта. 1847".

Вот что пишет Лобанов о последних часах жизни Крылова:

"За несколько часов до кончины он велел перенести себя в кресла, сказал: "тяжко мне!" и потребовал, чтобы снова положили его в постель. Вспомнив, что напечатано им новое издание его басен, еще не выпущенное в свет, он поручил окружавшим его разослать по экземпляру всем помнящим о нем. Не я один, а, конечно, многие заплакали, получив приглашение на похороны Крылова и вместе с тем экземпляр изданных им самим басен, на заглавном листе которых, очерченном траурной каймою, было напечатано: "Приношение. На память об Иване Андреевиче по его желанию".

Но есть некоторая неточность в утверждении Лобанова, что это издание басен еще не было выпущено в свет: у меня хранится отдельно обложка этих басен с автографом И. А. Крылова: "Милым маленьким Грубачевым от сочинителя И. Крылова". Следовательно, какое-то количество экземпляров было выпущено в свет еще при жизни баснописца.