Тридцать первый выстрел - Сергей Самаров

Генерал усмехнулся почти по-человечески, совсем не по-генеральски.

– Здесь ты не совсем прав. Что такое вирусы сознания, я знаю. Сам иногда в церковь хожу и по себе вижу, что, когда смотришь телевизор, не можешь удержаться и впадаешь в грех – начинаешь осуждать. Это так. Но, с другой стороны, как только увижу на экране, например, Аллу Борисовну, сразу думаю, что сатана по сути своей – самое коварное существо на свете и после окончания моей земной жизни обязательно поместит меня в один котел с ней. А для меня это невыносимо. И я сразу стараюсь исправиться, чтобы в ад не попасть или хотя бы за счет каких-то добрых дел избежать такого соседства. В аду ведь тоже грешников классифицировать должны. Так что в какой-то степени телевидение и полезно… Но я сейчас не об этом. Вчера в новостях показывали серьезную аварию на Минском шоссе, недалеко от МКАД. Двадцать восемь автомобилей столкнулись. Из них четыре большегрузных фуры, которые всех сминали своей массой. Много пострадавших. Крупнейшая за последние годы авария в России. Водители не понимают, что произошло. Поворот был не крутой. Ехали все нормально, никаких проблем вроде бы не было. Но в какой-то момент машины перестали слушаться руля, и тормоза у всех сразу пропали. На одном небольшом участке. При повороте вправо машины продолжали двигаться прямо – и вылетали на «встречку». А там – сам понимаешь, свалка металлолома… Телевидение только это и показало. Но все же обмолвилось о том, что в это время на Минском шоссе проходила погоня за бандитами, ограбившими ювелирный магазин и убившими его хозяина, и в общую аварию попали две ментовские машины. Бандиты, по показаниям продавщицы магазина, будучи в масках «ночь», лица не показывали, но разговаривали с откровенным кавказским акцентом. Хотя не факт, что это были кавказцы, потому что акцент подделать несложно, и легко пустить следствие по ложному пути. Тем не менее, мы мимо этого факта пройти права не имеем и даже обязаны предположить связь между московским инцидентом и нашим. Но я не все еще сообщил. Ты, вижу, не понимаешь… Меня, естественно, такая авария и ее внешние характеристики не могли не заинтересовать. Я стал звонить. Наши специалисты подключились к ментам только ночью, поскольку им никто не сообщил странности этой аварии. Но все же успели вовремя и нашли на дороге остатки суперлубриканта. Учти, только остатки, хотя не было ни дождя, ни снега. А заодно взяли показания у участников аварии, кто смог дать показания, и у свидетелей. Так вот, все в один голос говорят, что на сухой, вроде бы, дороге, где только что прошли одни машины, другие вдруг попали на полосу страшного гололеда. Такого страшного, что передвигаться по нему можно было только на четвереньках, и то осторожно, потому что все равно люди съезжали под уклон, и даже голая ладонь по асфальту скользила. Но длилось это всего в продолжение пяти-восьми минут. Эксперты при этом заверяют, что современные суперлубриканты при отсутствии атмосферных осадков имеют период распада на свежем воздухе не менее часа. В сильную жару или, наоборот, в сильный мороз – около сорока минут. А в этот день сильного мороза не было, жары – тем более. И это значит… – Генерал посмотрел на меня внимательно поверх сползших на нос очков.

– И это значит… – повторил я за ним заинтересованно.

– … Что мы имеем дело с каким-то новым видом суперлубриканта. Возможно, в обычный специально добавляются какие-то эфирные вещества, ускоряющие испарение. Так предположили наши специалисты. Примерно та же история наблюдалась на американском авианосце. Там тоже время исчезновения трения было ограничено примерно таким же периодом. И у нас на дороге то же самое. Отсюда мы можем сделать вывод, что имеем дело с одним и тем же веществом, вернее, с одним и тем же производителем суперлубриканта. И пока отпадают только две страны-производителя – Россия и Япония. В России не делают таких препаратов кратковременного действия. У нас суперлубриканты разрабатываются только как, условно говоря, оружие несмертельного действия. Следовательно, нам важна длительность, а не скоротечность. В Японии же осваивают промышленное применение суперлубриканта. Японцы идут тем же путем и вкладывают большие средства в то, чтобы разработать добавки, обеспечивающие долговременное исчезновение трения. Это важно для применения препарата в механизмах. Что делается в остальных странах, владеющих технологией производства, нам пока не известно.

Я в недоумении пожал плечами.

– А если, товарищ генерал, предположить такой вариант, что какая-то страна, не сумев изготовить долговременный препарат, использует или просто испытывает то единственное, что сумела сделать? При этом собственных испытаний в боевой обстановке провести не может и поставляет препарат туда, где можно обеспечить его применение.

– Не знаю. Этот вопрос следует задать специалистам. Но наши эксперты утверждают, что на Минском шоссе суперлубрикант имел какие-то добавки, ускоряющие процесс распада составляющих. Но они эксперты общего профиля, а не узкого. А спрашивать следует как раз у узких специалистов. Я не очень понимаю суть твоих сомнений.

– Ведь это, товарищ генерал, дорогостоящий процесс, специальная разработка. Кто-то должен вкладывать средства в изыскания, в производство. А смысл в чем? Я вот лично не вижу смысла в применении такого суперлубриканта в военной обстановке. Если препарат предназначен для боевого применения, то выгоднее как раз обратный процесс.

– Да-а-а… У тебя, случаем, ученого звания в карманах «разгрузки» не завалялось, Тридцать Первый? – почесав гладко выбритый подбородок, сердито спросил генерал. – Прямо-таки аналитический склад ума… Вот через час-другой ученая бригада приедет, им вопросы и задавай. А я не знаю этих вещей. И знать не обязан. А обязан я знать, что суперлубрикант уже и в Москве опробовали. Причем опробовали откровенные уголовники, налетчики, чтобы уйти от погони. И теперь перед нами стоит задача определиться, с кем мы имеем дело здесь, на Северном Кавказе: с уголовниками или с противниками политического режима. В любом случае, нам предстоит их найти. Это и есть наша с тобой работа. А твоя мысль относительно производителя, поставляющего препарат в районы «горячих точек», достаточно интересна, и ее стоит обдумать. Но пока я такой информацией не обладаю, хотя предположить так могу. Будем искать. Мне больше нечего сказать. Ты свободен. Обдумай, что мы можем выудить из новых данных.

Я чуть ли не с радостью расстался с неустойчивым стулом…

Вернувшись на базу, я опять не сразу отправился в ангар, хотя очень хотелось самому проконтролировать сборку мотодельтаплана, а опять засел за компьютер, вышел в Интернет и стал искать всю возможную информацию по большой аварии на Минском шоссе. Естественно, такое событие не могло ограничиться одним сообщением в телевизионных новостях. Так оно и было, хотя я и новости в записи тоже посмотрел. И удивился проницательности и чутью генерала, потому что сам я из этого сюжета ничего бы не понял и едва ли связал бы события на Минском шоссе с событиями на Северном Кавказе. Ну, подумаешь, одни машины преодолели покрытый гололедом участок дороги, другие не преодолели… А где одна машина бьется, там и другие за компанию. Так часто случается. Но генерал, что называется, прочухал ситуацию, позвонил – и оказался прав. Трудно ему отказать в умении видеть то, что не сказано в открытую.

Изучив по различным источникам то, что можно было изучить, нового я не нашел и стал интересоваться другим событием – ограблением ювелирного магазина. Там оказалось еще меньше интересных фактов. Это и понятно. Следствие не любит раскрывать подробности раньше времени. А когда оно будет закончено – если будет, – то подробностей будет больше, чем нужно. Привычная картина. Но мне все это информации не несло. Единственное, о чем стоило задуматься, это уже определенное генералом: «с кем мы имеем дело – с уголовниками или с политическими оппонентами». В данном случае религиозные оппоненты тоже относятся к числу политических, поскольку удовлетворение их желаний не может осуществиться при существующей политической системе, несмотря на высокую веротерпимость в нашем государстве.

Выглянув в окно, я не увидел никого из своих офицеров, занятых в ангаре, а сам вход в бывший производственный корпус, который я и переименовал в ангар, скрывал от меня угол нашего здания. Я, снова оттягивая минуту, когда смогу потрогать «крыло» и корпус машины, на которой мне предстоит летать, вставил в компьютер генеральский диск и снова задумался над картой. Сейчас мне уже не требовалось прилагать усилия воли, чтобы сосредоточиться. Просматривая файлы Интернета на интересующую меня тему, я уже настроился на рабочий лад.

Карта позволяла примерно прикинуть район, над которым появлялся дельтаплан, и очертить границы собственного поиска. А определив район, я уже знал, что именно запрашивать в местном метеобюро. Меня в основном интересовали сила и направление ветра, наличие и интенсивность осадков на все ближайшие дни. Конечно, можно было бы опять ориентироваться по Интернету, но я знал, что этот прогноз, так сказать, бытового характера, не всегда соответствует действительности, и, если приходят какие-то оперативные поправки, то на сайте они далеко не всегда отображаются. Поэтому я позвонил генералу, дал координаты интересующего меня района и попросил от лица его конторы сделать официальный запрос выдавать на адрес моей электронной почты максимально точный и полный прогноз погоды. Это было необходимое для полетов условие. Легкие летательные аппараты всегда больше подвержены внешним влияниям, чем более основательные и тяжелые. Генерал пообещал написать запрос сейчас же. С этим вопросом было покончено. Но мне, как человеку летавшему, все же было бы интересно определить самые вероятные места, откуда дельтаплан может взлететь и где он может приземлиться. И я попытался найти такие места по карте. И не сразу понял, что затея моя, мягко говоря, не совсем умна, если не сказать грубее. Я определил только места, где дельтаплан точно не сможет совершить посадку, если сам пилот желает остаться в живых. Это было примерно сорок процентов всего района поиска. Вот взлететь там было возможно. Но взлет и приземление должны были совершаться, скорее всего, в близком районе. Однако отметание сорока процентов территории тоже чего-то стоило и значительно сужало направление поиска. Значит, я просидел за картой не зря. Остальные же места следовало рассматривать вживую, сверху, во время собственного полета. Это позволит еще более сузить район предполагаемого поиска…