Гарри Поттер и Орден Феникса - Джоанн Роулинг

— ТЫ! А НУ ИДИ СЮДА!

Со смешанным чувством страха и гнева, Гарри медленно отвёл ногу от ступеньки и повернулся, чтобы вслед за Дурслеями проследовать на кухню.

После кромешной тьмы улицы патологически чистая, сверкающая кухня показалась ему чем-то нереальным. Тётя Петуния усадила Дудли, по-прежнему зелёного и покрытого липким потом, на стул. Дядя Вернон стоял около сушки и сверлил Гарри свирепым взглядом маленьких прищуренных глазок.

— Что ты сделал с моим сыном? — грозно прорычал он.

— Ничего, — ответил Гарри, прекрасно, впрочем, понимая, что дядя ему не поверит.

— Дидди, что он тебе сделал? — дрожащим голосом спросила тётя Петуния, губкой отчищая кожаную куртку сына. — Он что… он… ну, сам-знаешь-что, да, дорогой? Он доставал… свою штуку?

Дудли медленно, боязливо кивнул. Тётя Петуния издала протяжный вопль, а дядя Вернон затряс кулаками.

— Ничего подобного! — закричал Гарри. — Я ему ничего не сделал, это не я, это…

В этот момент в окно бесшумно влетела сова. Чуть не задев дядю Вернона по макушке, она пересекла кухню и, открыв клюв, сбросила к ногам Гарри большой пергаментный конверт. Затем, мазнув кончиками крыльев по верху холодильника, сова красиво развернулась, вылетела в окно и скрылась над садом.

— СОВЫ! — завопил дядя Вернон, и у него на виске сердито забилась жилка. Он с грохотом захлопнул окно. — ОПЯТЬ СОВЫ! Я ЖЕ СКАЗАЛ, ЧТО БОЛЬШЕ НЕ ПОТЕРПЛЮ В СВОЁМ ДОМЕ НИКАКИХ СОВ!

Но Гарри, не слушая его, уже рвал конверт и вынимал письмо. Его сердце колотилось где-то в районе Адамова яблока. Уважаемый м-р Поттер! Мы получили донесение, что сегодня вечером, в двадцать три минуты десятого, в муглонаселённом районе и в присутствии одного из них, вами было исполнено Заклятие Заступника. Доводим до Вашего сведения, что вследствие столь серьёзного нарушения Декрета о разумных ограничениях колдовства среди несовершеннолетних вы исключаетесь из школы колдовства и ведьминских искусств «Хогварц». В весьма короткие сроки представители министерства прибудут по месту Вашего жительства, с тем, чтобы подвергнуть уничтожению Вашу волшебную палочку. Кроме того, поскольку ранее Вы уже получали предупреждение по поводу нарушения положений раздела 13 Статута Секретности Всемирной Конфедерации Чародеев, мы вынуждены уведомить Вас о том, что двенадцатого августа сего года в здании министерства магии состоится дисциплинарное слушание Вашего дела. С пожеланиями здоровья и благополучия, Искренне Ваша, Мафальда Хопкирк

ОТДЕЛ НЕПРАВОМОЧНОГО ИСПОЛЬЗОВАНИЯ КОЛДОВСТВА Министерство магии

Гарри перечитал письмо дважды. Сейчас он лишь краем сознания понимал, что дядя Вернон и тётя Петуния что-то говорят ему. В голове царила мутная, ледяная пустота. Одна-единственная мысль отравленной стрелой пронзала голову. Его исключили из «Хогварца». Всё кончено. Он больше никогда туда не вернётся.

Он поднял глаза на Дурслеев. Багроволицый дядя Вернон орал что-то, так и не опустив кулаков, тётя Петуния обвивала руками Дудли, которого снова рвало.

Временно отключившийся мозг Гарри, казалось, пробудился от зачарованного сна. В весьма короткие сроки представители министерства прибудут по месту Вашего жительства, с тем, чтобы подвергнуть уничтожению Вашу волшебную палочку. Остаётся одно — бежать. Куда бежать, Гарри не знал, знал только, что, в «Хогварце» или нет, он не может остаться без палочки. Как в тумане, он достал её из-за пояса и повернулся, собираясь выйти из кухни.

— Ты куда это направился? — закричал дядя Вернон и, не получив ответа, тяжеловесно затопотал по кухне, чтобы перекрыть выход. — Я, парень, с тобой ещё не закончил!

— Прочь с дороги, — тихо сказал Гарри.

— Ты останешься и объяснишь, каким образом мой сын…

— Если вы не уйдёте с дороги, я наложу на вас заклятие, — Гарри угрожающе поднял палочку.

— Этого ты не сделаешь! — зарычал дядя Вернон. — Вам нельзя колдовать за стенами дурдома, который у вас называется школой!

— Из дурдома меня выперли, — сообщил Гарри. — Так что я могу делать всё, что хочу. Даю вам три секунды. Раз… два…

И тут что-то громко задребезжало. Тётя Петуния закричала, дядя Вернон завизжал и пригнулся, а Гарри вот уже третий раз за вечер стал озираться в поисках источника шума, который не он произвёл. И на сей раз быстро его обнаружил: за стеклом, на подоконнике, сидела встрёпанная, недоумевающая амбарная сова, только что врезавшаяся в закрытое окно.

Не обращая внимания на мученический вопль дяди Вернона: «СОВЫ!», Гарри подбежал к окну и распахнул его. Сова протянула лапку с привязанным к ней маленьким пергаментным свитком и, как только Гарри отвязал послание, встряхнулась и улетела. Дрожащими руками Гарри развернул второе письмо, написанное в явной спешке и заляпанное чёрными кляксами.

Гарри,

Думбльдор только что прибыл в министерство. Он старается всё уладить. НИКУДА НЕ УХОДИ ИЗ ДОМА. НИ В КОЕМ СЛУЧАЕ НЕ КОЛДУЙ. НЕ СДАВАЙ ПАЛОЧКУ.

Артур Уэсли

Думбльдор старается всё уладить… что это значит? Разве он может указывать министерству? Значит ли это, что у Гарри появился шанс не вылететь из «Хогварца»? В груди затеплилась робкая надежда, почти сразу же задушенная приступом паники — как это, не сдавай палочку? Что ему, драться с представителями министерства? Да за такое уже не исключение, за такое хорошо, если в Азкабан не посадят.

В голове так и теснились разные мысли… Можно попробовать бежать, с риском оказаться схваченным представителями министерства, а можно остаться и дожидаться их здесь. Первый вариант привлекал Гарри гораздо больше, хотя, с другой стороны, он понимал, что мистер Уэсли в первую очередь старается соблюсти его интересы… и потом, Думбльдору удавалось улаживать и не такие дела.

— Ладно, — сказал Гарри. — Я передумал. Я остаюсь.

Он устало шлёпнулся на стул у кухонного стола напротив Дудли и тёти Петунии. Дурслеи, казалось, были неприятно удивлены тем, что Гарри неожиданно изменил своё решение. Тётя Петуния бросила отчаянный взгляд на мужа, жилка на виске которого билась всё сильнее и сильнее.

— От кого вообще эти чёртовы совы? — страшным голосом спросил он.

— Первая — от министерства магии, уведомление об исключении, — спокойно начал объяснять Гарри. Он напряжённо ловил малейшие звуки с улицы — не идут ли представители министерства — и ему было легче и проще без лишнего шума ответить на вопросы дяди, чем доводить того до скандала и крика. — А вторая — от отца моего друга Рона, который работает в министерстве.

— В министерстве магии? — возопил дядя Вернон. — Ваши люди в правительстве? О, это всё объясняет, всё, всё объясняет. Теперь я понимаю, почему эта страна катится в тартарары.

Гарри промолчал. Дядя Вернон некоторое время негодующе смотрел на него, а потом злобно выплюнул:

— И за что же тебя исключили?

— За колдовство.

— А-ГА! — загрохотал дядя, стукнув кулачищем по холодильнику. Дверца открылась, и на пол высыпалось несколько низкокалорийных батончиков, припасённых для Дудли. — Признался! Говори, что ты сделал с Дудли?

— Ничего, — повторил Гарри, теряя терпение. — Это был не я…

— Ты, — неожиданно заговорил Дудли. Дядя Вернон с тётей Петунией замахали руками на Гарри, чтобы тот замолчал, и низко склонились над сыном.

— Говори, сынок, говори, — уговаривал дядя Вернон. — Что он сделал?

— Скажи нам, милый, — шептала тётя Петуния.

— Направил на меня свою палку, — промямлил Дудли.

— Ну, направил, но я ничего не сделал… — сердито начал Гарри, но…

— МОЛЧАТЬ! — хором заорали дядя Вернон и тётя Петуния.

— Продолжай, сыночек, — ласково сказал дядя Вернон, яростно взмахнув усами.

— Стало ужасно темно, — хрипло начал Дудли. — Везде-везде. А потом я услышал… ну, всякие вещи. В голове.

Дядя Вернон и тётя Петуния обменялись взглядами, полными непередаваемого ужаса. Самой распоследней вещью на свете они считали колдовство, а предпоследней — соседей, изыскивающих любые способы обойти запрет на полив из шлангов. Люди же, слышащие голоса, в их табеле о рангах занимали одно из десяти последних мест. Было понятно, что они сейчас думают: наш бедный сын сходит с ума.

— Какие вещи ты слышал, Попкин? — лицо тёти Петунии мертвенно побелело, а в глазах стояли слёзы.

Но Дудли не мог рассказать. Он сильно содрогнулся и затряс большой блондинистой головой. Гарри, невзирая на овладевшее им после первого письма безразличное отчаяние, почувствовал определённое любопытство. Дементоры обладают способностью заставить человека заново пережить худшие моменты его жизни. Что же припомнилось испорченному, избалованному, наглому Дудли?

— А как получилось, что ты упал, сынок? — спросил дядя Вернон неестественно тихо, так, как говорят у постели тяжело больного.