Мое дело. Наше дело. Общее дело - Валерий Геннадьевич Соболев
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
– Под этой трубой тебя ждёт «первый раз», тот что будет в пакетике, а сверток не трогай, это не для тебя! – добавил Мертвый и в его еле видных темных глазах, словно мерзостью мелькнул демон, который грезит вылезти наружу из прогнившей оболочки, чтобы, забраться в другую, более свежую.
Дойл отпихнул ногой ржавую трубу и увидел пакетик с таблетками, спрятанный под белой тканью. Дойл убрал туфлей ткань, под которой был еще и сверток с героином. От прикосновения обувью, белая тряпочка стала грязнее стен этого места, а все содержимое свертка высыпалось на мокрый асфальт. Мертвый заметил, как Дойл что-то мнет ногой. Смачно плюнув на асфальт, он спеша подошел к Дойлу, глаза которого постепенно наполнялись гневом. И на то была весомая причина… Ведь события могут развернуться самым непредсказуемым образом, после того как Мария отведала экстази в клубе, можно сказать попробовала свежею кровь на вкус. Экстази – на первый взгляд безобидный наркотик, который так полюбился подросткам; а если есть спрос, то предложение от какой-нибудь «новой подружки» всегда найдется. На этот счёт у Дойла была только одна, но чрезвычайно волнительная мысль, в которой его единственный член семьи, самое дорогое, что есть в его ювелирном, его дочь Мария представляется героиновой наркоманкой не имеющей ни семьи, ни той счастливой жизни, которой желает ей отец. И кого винить, если подобное горе постучит в твой дом? Мертвого, который стоит позади Дойла и считает деньги? Может действительно его?
– Это делается не так! Тебе инструкция нужна, дебил? Что ты сделал с моим хмурым? Заплати за это и вколи себе в мозг, может будешь умнее и перестанешь портить мой товар, папаша! Или тебе объяснить, кто ты, и кто я? – истерично выпучив глаза сказал Мертвый и угрожающе встал перед Дойлом, словно сейчас начнется боксерский поединок.
После услышанного Дойл оскалился как бешеный зверь и тяжёлой рукой приложился по лицу Мертвого: сначала на грязный асфальт упали два окровавленных зуба, а после тяжело свалился и сам Мертвый. Дойл пинал его; и с каждым ударом он ощущал насколько Мертвый худой, настолько тощий, что от очередного крайне болезненного удара его ребра трескались и болезненно смещались. Избиение происходило в течение 10 секунд, однако Дойл настолько сильно устал, словно за это время он разгрузил вагон кирпичей.
– Ну, посмотри на себя теперь! Попробуешь продать еще хоть что-то, тебе конец! – сказал Дойл и ушел, оставив лежащего в крови Мертвого, который из последних сил пытался ухватиться за воздух.
Прохожий парнишка мерзкого вида бросил окурок и нагло посмотрел на выходившего из переулка Дойла, которого переполнял адреналин. Дойл пытаясь отдышаться, оглядываясь вернулся обратно к своей машине.
***
Дойл проснулся рано утром и вспомнил, как избил Мертвого прошлой ночью.
«Наверное, я его убил… Ну, как минимум он останется калекой…» – подумал Дойл и ему резко захотелось разузнать о судьбе Мертвого. На самом деле Дойл прежде всего переживал о том, посадят ли его в тюрьму после нападения на Мертвого. Дойлу испытываемое им чувство вины после драки не в новинку, поэтому он твердо для себя решил, что поступил правильно с барыгой. И он знал, что его самочувствие изменится через пару дней в лучшею сторону и на здоровье Мертвого ему будет плевать… Волновало другое: когда представители закона постучат в дверь? А может постучат те, кто намного страшнее…
Мария крутилась на кухне и готовила завтрак, при этом оттачивая растяжку. В детстве она усердно занималась гимнастикой и даже участвовала в соревнованиях.
Дойл спеша съел жаренные яйца и свиные сосиски. Затем он поцеловал Марию в щеку, да так что на ее щеке остался кусочек яичницы и направился к выходу.
– Спасибо милая! Очень вкусно.
– Куда ты собрался? Сегодня выходной, – сказала Мария отцу, который спеша надевал обувь.
– Заскочу в мясную лавку, приготовим стейки вечером.
После того как Дойл вышел, Мария подошла к холодильнику и открыв его увидела, что мясо у них полно…
Через 20 минут Дойл подъехал к магазину игрушек. Выпавший прошлой ночью снег, почти растаял. Но солнце, как и в прошлые дни видимо не собирается показываться: его лучи лишь иногда мелькают и тускло освещают кусочки загадочной улицы, на которой часто собирались дети, чтобы выпросить у дяди Джозефа очередную бесплатную игрушку.
Дойл направился в магазин. На встречу вышли две прекрасные, маленькие девочки-близняшки, одетые в одинаковые розово-белые курточки; за ними шли их родители с полными пакетами разных игрушек.
Дойл любезно пропустил их и вошёл внутрь.
– Здравствуй Джозеф. Ты занят?
– Нет, не занят. Только что отпустил хороших клиентов не жалеющих денег. Но сегодня больше никто не придет. Пойдем выпьем чаю. Так в последнее время и дудоню – чайник за чайником. Ну, что слышно? Как твои дела? Решил проблему? – сказал Джозеф и был рад видеть давнего друга и не мог дождаться, что сейчас расскажет Дойл, ведь судя по его виду он явно что-то учудил.
Дойл и Джозеф сели за стол.
– Да я не знаю в чем проблема, где, так сказать, начать резать? – говорил Дойл. – Моя дочь во что-то влипла, связалась с какими-то подругами, которые предложили ей наркотики, ну как по крайней мере она мне сказала… Я все понимаю, я тоже был подростком: первый секс, первый наркотик, первая вечеринка. Но эта моя дочь, понимаешь? Вчера я сел в машину и нашел того, кто продает эту дрань детям… (Джозеф сделал несколько глотков чая, заинтересовано посмотрел на Дойла и подумал: «Ну! Говори же!») Я избил барыгу, может даже насмерть.
Джозеф выдохнул и потянулся за пряником.
– Ну ты дал! Глядишь и порядок так наведешь, только боюсь от твоих кулаков живого места не останется… Таких барыг здесь пруд пруди! Но я рад что ты жив, – улыбаясь сказал Джозеф, точно видом своим он сейчас походил на того, кто сделал ставку и выиграл.
– Хорошо, что оставил пистолет дома. Меня в такую злость кинуло, что я был готов вцепиться зубами в его шейку. Назвал меня «папашей». Представляешь?
– Думаю тебя начнут искать. Пистолет все же надо было взять, если делаешь, то делай до конца и не оставляй свидетелей. Если ты его убил, то это хорошо, и он больше не сможет открыть рот и показать на тебя пальцем. В следующий раз, когда задумаешь что-нибудь, лучше приезжай ко мне, вместе подумаем и обсудим. А
