Плацкарт - Владимир Козлов

– Что ты пишешь, доклад?

– Да. По литературе Великобритании и США. «Война в творчестве Хемингуэя».

– Помню, я курсе на третьем тащился от Хемингуэя. Особенно от рассказов. Правда, не помню, названий – ну, там, где главный герой Ник.

Я встал с дивана, дошел до окна. Дождь уменьшился. У забора таксопарка тусовалась компания местных парней и девчонок.

– Что, переживаешь – ехать, не ехать? – спросила Анюта.

– Да не особо. Решил ведь уже, все.

– И хорошо. А то хуже всего, когда начинается: а я правильно делаю или нет? Может, лучше остаться? А сравнивать не с чем, откуда ты можешь знать, что было бы здесь, если бы ты не уехал? Или что у тебя будет там?

– Ну да, все так. Ты права.

«Иномарки» закончились, началась реклама журнала «Cool Girl». Я взял пульт и выключил звук.

Анюта спросила:

– А как родители среагировали?

– Мама – не очень, папа – нормально.

– Ну и ладно. Она тоже привыкнет. Придется смириться.

Я прилег на диван, взял журнал «Фузз», начал листать. Зазвонил телефон, Анюта взяла трубку, подала мне.

– Привет, Дим. Как дела? – Это был Леха, бывший басист моей группы.

– Так себе. Дождь этот противный, никакого вообще настроения…

– Забей ты на дождь, в жопу его. Короче, я вот почему звоню – у меня один пацан хочет басуху купить. Дает полста баксов. Я подумал, подумал – инструмент, по ходу, так себе. Не «Урал», конечно, но и «Музима» сейчас мало что стоит… Короче, хочу у тебя спросить – там и твои бабки вложены, ты половину давал…

– Забудь про те бабки. Сколько уже лет прошло? Десять?

– Девять. Но все-таки…

– А ты что, вообще не играешь на ней? Так, для себя?

– Не-а, уже года два, может, в руки не брал…

– Правда?

– Ну да, как-то все времени нет. А ты на гитаре играешь?

– Нет. Давно уже в руки не брал.

– Ну ладно, короче, ты точно не будешь забирать половину?

– Сказал же, что не буду.

– Ладно, спасибо. Я тогда мобильник возьму. Стас свой старый «Сименс» хочет продать – за полтинник. Он себе новый взял, тоже «Сименс», но с какими-то наворотами. Баксов за сто пятьдесят.

– Ну и бери, на здоровье. Что еще у тебя происходит?

– Ни хера интересного. На работу, с работы, бухнуть, отоспаться – и опять на работу.

– А я в Москву уезжаю работать.

– Что, серьезно? И кем?

– Системным админом.

– Ну, это круто, конечно. Поздравляю.

– Спасибо.

– Может, и насчет музыки что-нибудь там замутишь?

– Нет, даже не собираюсь.

– Что так?

– Не хочу, надоело. Причем давно надоело.

– Нет, последняя наша программа была очень даже в порядке. Мне все, кому ставил, сказали, что не хуже, чем «Би-2» или «Сплин». Просто они нашли бабки на то, чтобы раскрутиться, а мы не нашли. Вот поэтому они – там, а мы – в жопе. Шоу-бизнес, бля…

– Да ладно, дело не в одних только бабках.

– Конечно. У нас и играть негде, по ходу, – один клуб был нормальный, «Карлсберг», и тот разорился… Мне пацан говорил – он в «Посте» играет, такой пауэр-метал, – они в Москву раза два уже съездили, в клубах играли. В Москве металлюжная туса неслабая, не то, что в нашей дыре…

– Ладно, слушай, мне сейчас надо уйти…

– Ну, давай. Ты хоть домой будешь приезжать, или – с концами?

– Буду, конечно.

– Ну, звони тогда, расскажешь, как там Москва. Все, давай…

– Пока.

Наша группа называлась «Кислотный дождь». Первый концерт у нас был в девяносто четвертом году, ранней весной, на фестивале студенческих групп «Молодежь за гражданское общество». Фестиваль проводил в нашем актовом зале профком института. Профкомовцы хотели заработать побольше, и билеты стоили дорого. Но многие их обхитрили – пролезли в зал через подвал или через гримерки. В результате народу набилось раза в три больше, чем мог вместить зал.

На полу гримерки валялись провода и чехлы от гитар. Гитары лежали на столах или стояли, прислоненные к стенам. Стульев не было, музыканты сидели на полу. Почти все пили водку. Мы не пили – решили, что выйдем на сцену трезвыми. «Кислотный дождь» играл вторым из восемнадцати групп.

Ведущий концерта, парень с пятого курса, в костюме и белой рубашке, с короткими рыжими волосами, прокричал в микрофон:

– А теперь мы просим на сцену следующих участников – группу, под которую никто из вас не хотел бы попасть, уверяю вас, дамы и господа… Группа «Кислотный дождь»!

В зале недружно захлопали.

Старый хиппан-звукореж показал мне и Лехе, в какой усилитель совать провода от гитар. Стас устраивался за установкой.

Я подошел к краю сцены, глянул в зал и офигел от количества зрителей. Многие сидели в проходах, девушки – у парней на коленях. Звенели бутылки. В тусовке у сцены выделялись два панка с выбритыми висками и покрашенными в синий цвет «ирокезами», в джинсовых куртках, обрисованных ручкой. Кто-то зааплодировал, один панк заорал:

– Сыграйте «Инструкцию» – «Час до полночи»!

Стас крикнул мне:

– Какая первая песня?

– «Другой». Ты что, все забыл?

Стас дал счет, мы с Лехой вступили.

Зрители хлопали. Кто-то крикнул «Еще!» Панки жали мне руки, пытаясь стянуть со сцены.

Один из них сказал:

– Зря не сыграли «Инструкцию», но все равно заебись!

Я выдернул провод из усилителя. Звукореж заорал:

– Ну кто так делает? Сначала выруби, потом вынимай!

Я нагнулся, подобрал провода и спустился в гримерку. Стас с Лехой уже были там. На сцену выходила новая группа – три длинноволосых парня и стриженая девчонка-басистка.

Мы бросили гитары в гримерке и вышли через заднюю дверь. В коридоре главного корпуса к нам подбежал паренек лет пятнадцати.

– Это вы только играли, да, ребята? А автограф у вас можно взять?

Он достал из кармана ручку и билет со штампом профкома.

Я приложил билет к стенке, расписался, прорвав в нем дыру. Потом расписались Леха и Стас. Паренек убежал. В зале начала играла следующая команда.

Мы вышли на крыльцо. Уже стемнело. Несколько человек без билетов толкались у входа.

– Нормально мы залабали, да? – спросил Леха, закуривая.

Я ответил:

– Да, супер.

С крыши третьего корпуса капало. Лужа возле крыльца покрылась тонкой корочкой льда. В ней отражался фонарь.

Часть вторая

Четверг

Поезд тронулся. Наташа, родители и Анюта замахали мне. Я помахал им в ответ. Проплыли билетные кассы, депо, освещенное прожекторами, блестящие полосы рельсов.

Я сел на полку, прислонился к перегородке. Рядом сидела тетка за пятьдесят, полная, с выкрашенными в белый цвет волосами. Она читала «Мегаполис-Экспресс». Напротив парень и девушка держали друг друга за руки. На столике перед ними лежал русско-английский разговорник. Боковые места пустовали.

Я спросил тетку с газетой.

– Вы до Москвы?

– Да.

– Тогда я могу уступить вам нижнюю полку.

– Спасибо. Вы уже хотите стелиться?

– Да, пожалуй.

– А вы не опустите эту штуковину на окне? – Она показала на штору из синего дерматина. – В вагонах всегда сквозняки, хоть и лето сейчас.

Пятница

В узкую щель между шторой и рамой окна пробивался солнечный свет. Я сел на полке, согнувшись, чтоб не удариться головой о третью полку. Снова лег, натянул джинсы, передвинулся ближе к проходу и спустил ноги на край нижней полки. Спрыгнул, сунул ноги в кроссовки. Тетка с крашеными волосами спала, отвернувшись к стене. Парень и девушка тоже спали. Простыня девушки завернулась, видна была бледная кожа плеча и красная бретелька лифчика.

Я вышел из туалета. Купе проводников было открыто. Проводница мыла под краном лицо. На ней была голубая рубашка, темно-синяя юбка и колготки телесного цвета, с блеском.

Я сказал:

– Доброе утро.

– Доброе утро.

– Чай скоро будет?

– Минут через сорок. Пусть все проснутся сначала – потом начну разносить.

Проводница сняла с подноса четыре стакана в алюминиевых подстаканниках. В кипятке плавали пакетики «Lipton».

– Не желаете что-нибудь к чаю? Есть шоколад, вафли, печенье…

Я мотнул головой. Есть не хотелось – в животе бурлило. Я слегка волновался.

Проводница повернулась к соседке.

– И вы тоже не будете?

– Нет.

– А нам пачку печенья, пожалуйста, – сказал парень. – Принесете, хорошо? Мы пока сходим покурим.

Они встали. Парень взял со стола пачку «Camel». Сзади на майке у девушки было вышито слово «England».

В окне мелькнули деревянные здания и платформа с зеленой оградой. На платформе стояли два парня с рюкзаками и удочками.

Тетка взяла свой стакан, отпила, поставила. Вагон тряхнуло, чай пролился на пластик стола.

Тетка спросила:

– А вы москвич или в гости?

– В гости, можно сказать.

– И я тоже в гости. К сыну. Он у меня десять лет, как в Москве. Как уехал после девятого класса… В техникум хотел поступать, не поступил, пошел в училище на сварщика. Закончил с красным дипломом, работал на ЗИЛе. После армии начал коммерцией заниматься. Сейчас фирма своя, запчастями торгует. И неплохо идут – запчасти сейчас всем нужны. Квартиру недавно купил… – Она отпила еще чаю, развернула конфету «Кара-кум», откусила, запила чаем. – А вы, извините за нескромный вопрос, не женаты?