Бес Славы - Юлия Еленина
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
– Девушки, а что вы делаете сегодня вечером?
Я перестаю их разглядывать и трясу Наташкину руку. Подруга отмирает и странным голосом с какой-то непонятной интонацией отвечает:
– Искупаться можно там, – указывает рукой, не переставая улыбаться, – а девушки с незнакомыми парнями по вечерам не встречаются.
Только мне показалось, что сказала это с каким-то скрытым смыслом. Как будто хочет, чтобы еще раз пригласили.
Я говорю:
– Извините, нам пора.
– Красавицы, ну что вы так быстро убегаете? – снова начинает тот парень, который сидит на заднем сидении. – Мы можем познакомиться. Я Ильдар, вот этого охламона Сашей зовут, - высовывается он по пояс в окно и ерошит по голове парня, который сидит спереди.
– Нам пора, - повторяю я, и тут в разговор вступает третий голос, водителя:
- Ильдар, отъебись от девчонок.
Я морщусь, слыша подобное, и непроизвольно перевожу взгляд в его сторону. Обзор, конечно, плохой, только очертания профиля, пока он не поворачивается. Несмотря на жару, я веду плечами, как будто от холода. В меня просто впиваются две льдинки, холодные и бесчувственные. Я тяну Наташу за собой в сторону дома, а перед глазами все этот льдисто-голубой взгляд. Я не помню его лица, только эти глаза. Как будто под кожу смотрят. Брррр…
Глава 4
Стася
Машина резко уезжает, поднимая пыль. Наташка провожает отъезжающих таким взглядом, будто бы жалеет, что они не настаивали на знакомстве. Только зачем ей это? Наташа у нас первая красавица. Отбоя нет от ухажеров.
– Эх, Стаська, красивая тачка. И парни вроде ничего, – заявляет она и с досадой машет рукой. И мы идем дальше.
У колодца прощаемся, расходимся в разные стороны. Я, разморенная от воды и солнца, медленно дохожу до дома. Еще у калитки вижу бабушку, которая сидит на скамейке под яблоней, опустив голову.
Открывая калитку со скрипом, бабушка реагирует – смотрит в мою сторону. Улыбается. Я подхожу к ней, присматриваясь к тому, что она делает. Перебирает пучки трав, высушенных, разложенных на скамье, что-то лежит отдельно. Узнаю по виду и запаху ромашку, шалфей и анис.
– Кому это? – спрашиваю я.
– У Людки из соседней деревни сын приболел. Вот сейчас настой сделаю и пойду, – отвечает бабушка и протягивает мне перевязанный нитью сероватый пучок. – Понюхай, это мята? А то уже запахов не различаю.
Принюхиваюсь и киваю. Бабушка поднимается со скамьи, берет отложенные пучки трав и идет в дом. Я за ней.
– Ужин приготовишь? Сама поешь? – спрашивает она. – Не знаю, когда вернусь. Людка еще потрещать любит.
– Ты если совсем припозднишься, может, и переночуешь тогда там? – предлагаю я. Бабушка задумывается на секунду и кивает.
Заваривает настой из трав в литровую банку. Закрывает ее крышкой, обматывает газетой и ставит в корзину. Туда же кладет бутылочку своей настойки на шишках и банку солений. И я понимаю – бабушка сегодня точно ночевать не придет.
Провожаю бабушку до калитки, а потом иду готовить ужин. Из погреба – картошку, из мешочка над печкой – сушенные белые грибы. Вот такой сегодня будет у меня ужин.
Когда выключаю плиту, слышу знакомый звук мотоцикла с улицы, который глохнет как раз перед моим домом. Выглядываю в окно – Митька! Как раз к ужину.
Выхожу его встречать, а он уже идет ко мне, держа в руках коробку с логотипом фермы мамы.
– Молочка заказывали? – весело спрашивает Митька. Улыбаюсь ему, принимая коробку.
В доме убираю все в холодильник: молоко, сметанка и несколько баночек йогурта.
– Все свежее, – сообщает жених. – А йогуртам еще дня два постоять.
– Спасибо, – отвечаю и целую Митьку. – Ужинать будешь?
Он кивает, садится на стул. Я быстро накрываю стол: зелень, капуста квашеная и домашняя колбаса. Раскладываю картошечку с грибами в две тарелки и сажусь напротив Мити.
– А Агафья Ильинична где? Может, и ее позвать? – спрашивает мой жених.
– А она ушла. В соседнюю деревню.
– Надолго?
– Скорее всего, до утра.
– До утра? – с усмешкой переспрашивает Митька. Глаза его блеснули, да так странно, что я тут же покрылась мурашками.
– Да.
– Это хорошо, – опять улыбка, хитрая.
Мы поужинали. Даже как-то очень быстро. Митька отодвигает пустую тарелку и благодарит. Я встаю, убираю со стола и иду к раковине. И вдруг чувствую крепкие руки на теле. Митька наглаживает меня, с явным намеком. А у меня внутри все сжимается. Даже неприятно как-то. Нет особой нежности в прикосновениях жениха. Я жмурюсь, напрягаюсь. С каждым касанием все неприятней, потому что мужские руки становятся наглей и грубей. Дыхание в ухо жаркое...
Делаю резкое движение, оборачиваюсь.
– Мить, ну не надо... – прошу я с улыбкой.
– Ну почему? – возмущается он. – Мы одни в твоем доме. Здесь должно быть комфортней.
– Неважно где, Мить, – отвечаю я. – Важно – когда.
Жених отстраняется, ударяет кулаком по столу:
– О, господи! Что за пуританское воспитание! У тебя же вполне адекватная бабушка.
– А при чем тут бабушка? Это мое решение.
Жених играет желваками, а потом выдает:
– Мы почти семья – должны искать компромисс.
– Еще не семья, – отвечаю с нежной улыбкой, подхожу и глажу Митю по голове. – Ну потерпи, чуть-чуть осталось.
Но Митька психует. Делает от меня шаг и, бросив:
– Спасибо за ужин, – идет к двери. Бегом спускается с крыльца, хлопает нервно калиткой. Так же нервно заводит мотоцикл и уезжает.
А мне хочется плакать. Нет, не от поведения Мити. А из-за меня же самой... Вот почему не могу переступить через себя? Что тут такого? Мы же любим друг друга, скоро свадьба... А мне неприятны даже его прикосновения. Что же тогда будет в первую брачную ночь? Или это все-таки в первый раз только так? "По-разному бывает", – вспоминаю слова Наташки... И все равно не сдерживаю слез. Плачу и мою посуду.
Успокаиваюсь я минут через пять. Беру плеер и выхожу в сад. Устраиваюсь под той яблоней, на той же скамейке, на которой сидела бабушка. Включаю музыку и бездумно смотрю перед собой.
Старательно ни о чем не думаю, вслушиваюсь в мелодию и слова. И буквально через минуту вижу Наташку. Она
