Николай II. Дорога на Голгофу - Петр Валентинович Мультатули

Брусилова! Ничего, кроме лжи и сплетен, выдаваемых за истину только потому, что их распускают высшие придворные чины»{14}.

Возмущение великого князя понятно, не понятно только почему он, вместо того чтобы решительно пресечь подобную зловредную болтовню и немедленно организовать ей противодействие, отправляется на фронт «с подорванными моральными силами и отравленным слухами умом».

«В целом ситуация создавала ощущение, — писал великий князь Кирилл Владимирович, — будто балансируешь на краю пропасти или стоишь среди трясины. Страна напоминала тонущий корабль с мятежным экипажем. Государь отдавал приказы, а гражданские власти выполняли их несвоевременно или не давали им хода, и иногда и вовсе игнорировали их. Самое печальное, пока наши солдаты воевали, не жалея себя, люди в чиновничьих креслах, казалось, не пытались прекратить растущий беспорядок и предотвратить крах; между тем агенты революции использовали все средства для разжигания недовольства»{15}.

В обществе, в оппозиции и даже в армии открыто обсуждали возможность Цареубийства. Профессор Ю. В. Ломоносов, бывший во время войны высоким железнодорожным чиновником и по совместительству сторонником революции, писал в своих воспоминаниях: «Удивительно то, что, насколько я слышал, это недовольство было направлено почти исключительно против Царя и особенно Царицы. В штабах и в Ставке царицу ругали нещадно, поговаривали не только о ее заточении, но даже о низложении Николая. Говорили об этом даже за генеральскими столами. Но всегда, при всех разговорах этого рода, наиболее вероятным исходом казалась революция чисто дворцовая, вроде убийства Павла»{16}.

То же самое пишет Мельгунов: «Речь шла о заговоре в стиле дворцового переворота XVIII столетия, при которых не исключалась возможность и Цареубийства»{17}.

С конца 1916 года до Императора начинают доходить все усиливающиеся слухи о готовящемся против него заговоре. Одним из главных деятелей этого заговора был А. И. Гучков. «Из показаний А. И. Гучкова ЧСК, — пишет С. П. Мельгунов, — стало известно о заговоре, который перед революцией организовал Гучков. По его словам, план был таков: «захватить по дороге между Ставкой и Царским Селом Императорский поезд, вынудить отречение, затем, одновременно, при посредстве воинских частей, на которые в Петрограде можно было бы рассчитывать, арестовать существующее правительство и затем уже объявить как о перевороте, так и о лицах, которые возглавят правительство»{18}. Как мы видим, сценарий переворота совпал с реальными событиями.

«Прогрессивный блок» согласился с планом Гучкова. Тот же Милюков пишет: «Блок исходил из предположения, что при перевороте так или иначе Николай II будет устранен с престола. Блок соглашался на передачу власти монарха к законному наследнику Алексею и на регентство до его совершеннолетия — великому князю Михаилу Александровичу. Мягкий характер великого князя и малолетство наследника казались лучшей гарантией перехода к конституционному строю (…) Говорилось в частном порядке, что судьба Императора и Императрицы остается при этом нерешенной — вплоть до вмешательства «лейб-гвардейцев», как это было в XVIII веке; что у Гучкова есть связи с офицерами гвардейских полков, расквартированных в столице и т. д. Мы ушли в полной уверенности, что переворот состоится»{19}.

Разумеется, что «заговор Гучкова» не был плодом исключительно его инициативы, как он пытался это представить в эмиграции, когда он утверждал, что другие лидеры оппозиции, как Родзянко и Милюков, говорили о «безнравственности организации государственного переворота в военное время». Эти утверждения Гучкова расходятся с высказываниями последних.

Вот что, например, писал впоследствии Милюков: «Конечно, мы должны признать, что ответственность за совершающееся лежит на нас, то есть на блоке Государственной Думы. Вы знаете, что твердое решение воспользоваться войной для производства переворота принято нами вскоре после начала этой войны, знаете также, что ждать мы больше не могли, ибо знали, что в конце апреля или начале мая наша армия должна перейти в наступление, результаты коего сразу в корне прекратили бы всякие намеки на недовольство, вызвали б в стране взрыв патриотизма и ликования. История проклянет пролетариев, но она проклянет и нас, вызвавших бурю»{20}.

За Гучковым и его сподвижниками незримо стоял масонский «Великий Восток Народов России» (ВВНР), дочерняя ложа «Великого Востока Франции». Меньшевик и член Верховного Совета ВВНР Н. С. Чхеидзе писал: «Переворот мыслился руководящими кругами в форме дворцового переворота; говорили о необходимости отречения Николая II и замены его. Кем именно, прямо не называли, но думаю, что имели в виду Михаила. В этот период Верховным Советом был сделан ряд шагов к подготовке общественного мнения к перевороту. Помню агитационные поездки Керенского и других в провинцию, которые осуществлялись по прямому поручению Верховного Совета. Помню сборы денег для такого переворота»{21}.

«В результате ряда организованных единым масонским центром совещаний оппозиционных деятелей, — пишет В. С. Бра-чев, — был разработан общий план захвата царского поезда во время одной из поездок Николая Пиз Петербурга (так в тексте. — П. М.) в Ставку или обратно. Арестовав Царя, предполагалось тут же принудить его к отречению от престола в пользу Царевича Алексея при регентстве Михаила Александровича и введения в стране конституционного строя»{22}.

О ведущей роли масонов в кадетско-либеральном заговоре пишет и Г. М. Катков: «Подготовка государственного переворота, имеющего целью устранение Николая II, — вот та область, в которой масоны сыграли наиболее заметную роль»{23}.

Особую опасность для Императора представлял тот факт, что с середины 1916 года думско-масонские заговорщики устанавливают тесные связи с высшим генералитетом Ставки, в частности с генералами Алексеевым, Брусиловым и Крымовым, и вовлекают последних в свои планы. Впрочем, участие некоторых представителей генералитета в думской деятельности наблюдалось давно. «Связь Думы с офицерством, — писал генерал А. И. Деникин, — существовала давно. Работа комиссии государственной обороны в период воссоздания флота и реорганизации армии после японской войны протекала при деятельном негласном участии офицерской молодежи. А. И. Гучков образовал кружок, в состав которого вошли Савич, Крупенский, граф Бобринский и представители офицерства во главе с генералом Гурко. По-видимому, к кружку примыкал и генерал Поливанов, сыгравший впоследствии такую крупную роль в развале армии»{24}.

Один из самых главных и активных врагов Императора Николая II, А. И. Гучков хорошо понимал всю необходимость установления контроля над армейской верхушкой для успеха государственного переворота. Гучков открыто заявил об этом еще до войны, во время своего пребывания во Франции: «В 1905 году, — заявил он, — революция не удалась потому, что войско было за Государя… В случае наступления новой революции необходимо, чтобы войско было на нашей стороне; поэтому я исключительно занимаюсь военными вопросами и военными делами, желая, чтобы, в случае нужды, войско поддерживало более нас, чем Царский Дом»{25}.

Слова Гучкова не были пустым звуком. Им и его единомышленниками была проделана огромная