Многослов-1: Книга, с которой можно разговаривать - Андрей Максимов

Для каждого человека эти «снадобья» разные. Кому-то становится легче, если он изливает свою душу (вот тут-то нам и становятся столь необходимы люди из близкого круга)... Кто-то спасается одинокими прогулками. Кто-то лечит боль посещением концертов или спектаклей, а кто-то идет в церковь и долго молча стоит у иконы, а кому-то необходимо исповедоваться и причаститься.

Главное, не надеяться на то, что душевная боль пройдет сама по себе. Конечно, время – хороший лекарь, только почему-то мы не говорим об этом тому, у кого болит голова или ноет рана на ноге. Вот ведь странно: если у нас, например, болит язва, мы готовы бросить все дела, чтобы ее врачевать, понимая: не вылеченная язва может привести к страшным последствиям. Когда у нас болит зуб, мы бежим к врачу, забыв про важное совещание. Когда у нас болит голова, мы бросаемся пить таблетки, соображая, что с такой головной болью ничего делать невозможно.

Но, когда у человека болит душа, он готов делать вид, что ничего не случилось, и продолжать жить так, словно нет у него никакой раны. Очень важно понять: душевную рану тоже необходимо лечить!

Перефразируя знаменитые строки Николая Заболоцкого, можно воскликнуть: «Душа обязана лечиться». Если больна – обязана!

Когда, например, у вас случилась несчастная любовь или вы столкнулись с несправедливостью мира – нельзя делать вид, что ничего не произошло.

Если душа больна, она не умеет притворяться, что здорова...

Люди ближнего круга как раз те врачи, которые могут помочь излечить душу. Некоторые предпочитают лечиться самостоятельно. Главное помнить: душевная боль, как и физическая, нуждается в лечении, болезнь души нельзя запускать.

Эх, сколько душевных ран возникает у нас, когда мы начинаем бороться...

Борьба – неприятное слово... А никуда от него не денешься. Или денешься?

Поговорим?

БОРЬБА

В этой книге есть несколько выводов, которые я не устану повторять на протяжении всего нашего разговора, потому что для меня они кажутся принципиальными и без них не объяснить моего понимания многих слов.

Таков, например, вывод о том, что лишних людей на земле нет. Другими словами: каждый человек рождается для того, чтобы занять свое собственное место.

Но если это действительно так, то о какой борьбе можно говорить? Родился, вырос, вышел в мир, нашел свободное место – то, которое ожидает именно тебя, – занял его и – все чудесно.

Почему же так все-таки не бывает или бывает крайне редко?

В свой черед мы еще подробно поговорим о смирении, пока же заметим, что смирение можно определить еще и так: уверенность человека в том, что он занимает в жизни именно то место, какое ему предназначено.

Хочется, конечно, воскликнуть: ах, будьте все смиренны! Воскликнуть-то можно, но кто тебя услышит? Большинство жителей нашего времени не могут жить, не борясь. Окружающая жизнь мало способствует смирению и много – борьбе. В такой ситуации призывы к смирению выглядят, может быть, и верными, но идеалистическими.

Современный человек, волей или неволей, вынужден вступать в борьбу даже за то место, которое, казалось бы, безусловно принадлежит ему. Поэтому, мне кажется, важно понять: а что же это такое – борьба?

Борьба – это силовое уничтожение препятствий, стоящих на нашей дороге к счастью.

В этом определении все нуждается в объяснении.

Что значит «силовое уничтожение»? Мы что, говорим о махании кулаками и другими, более тяжелыми предметами? Разумеется, нет.

В данном контексте силовое – значит противоестественное.

Ведь даже когда мы рассуждаем о физических усилиях, мы их используем в крайних ситуациях, если обойтись без этого невозможно. Любая драка, или поднятие тяжестей, или уничтожение препятствий – все эти занятия для человека неестественные.

Борьба – тоже неестественна для нас. Привычна, но неестественна. Необходимость борьбы возникает, когда мы видим (или чувствуем), что на нашем пути к счастью есть препятствия.

Это тоже очень важно понять. В замечательном романе Юрия Коваля «Самая легкая лодка в мире» некий скульптор ваял произведение под названием «Борьба борьбы с борьбой». Если название этой скульптуры становится смыслом человеческой жизни, человек счастлив не будет никогда.

Смысл борьбы не в победе над соперником, а в достижении цели.

Есть люди, которые до такой степени увлекаются борьбой, что забывают и о ее смысле, и о ее целях. Однако стоит помнить: «духом окрепнем в борьбе» – это из коммунистической песни. И из коммунистической морали. На самом деле любая борьба, как противоестественное занятие, иссушает душу.

А как же, например, борьба за идеалы? Или за своих детей? Короче говоря, разве не может быть борьбы за благие цели?

Может. Повторяю, мы живем в таком мире, когда человек нередко вынужден бороться. Вынужден – важное слово. Не должно быть удовольствия от борьбы. Если мы понимаем вынужденность борьбы, мы не будем ее длить специально.

Разве нет «упоения в бою»? Наверное, есть. Но неплохо бы помнить, что гармонии, то есть счастья, в драке не бывает. И, значит, борьба – это то, что необходимо возможно быстрей миновать, чтобы двигаться естественным путем по дороге к счастью.

Надеюсь, что даже любители борьбы согласятся, что слово это все-таки куда менее симпатичное, чем «вдохновение».

Впрочем, вдохновение – это не только следующее слово, но и следующая буква.

В

ВДОХНОВЕНИЕ

Однажды я спросил великого нашего композитора Давида Тухманова: «Давид Федорович, вы можете объяснить, как рождаются ваши удивительные мелодии?» «Не знаю, – развел руками Тухманов. – Я тут даже и ни при чем... Мне диктуют».

Вдохновение – это диктат Бога.

Вдохновение касается любого творчества, а не только художественного. Человек может вдохновенно вести машину, строить дом и даже ремонтировать унитаз.

Художники высокомерно присвоили себе право на вдохновение, считая почему-то, что Господа написание симфоний или стихов интересует больше, чем, скажем, строительство дома. Согласимся, что этот вывод, по меньшей мере, самоуверен и сомнителен.

Когда человек тоскует по своей работе, он тоскует именно по вдохновению, по этому невероятному состоянию, когда ты воистину превращаешься в Божьего раба, но от этого рабства только счастлив.

Любой человек согласится с тем, что вдохновение ему не принадлежит, оно вообще не принадлежит этой жизни, оно приходит откуда-то из иных сфер. Для многих людей это означает, что торопить вдохновение, искать его, звать – занятие напрасное. А ведь и вправду: если оно тебе не принадлежит, можно ли им руководить?

Однако, если нам неизвестно, когда и почему Создатель начинает нам диктовать, то из этого постулата можно сделать два, причем взаимоисключающих вывода. Можно либо ничего не делать, ожидая, покуда Господь по неясной причине обратит на нас Свое внимание. Либо работать, опять же по неведомой причине надеясь, что Господь любит тех, кто работает.

Мне кажется, что вдохновение – это не только диктат Бога, но и часть работы. Подчеркну: не просто часть нашего существования, а составная часть именно работы.

Как дождь может пролиться, только если небо обложит тучами, так и вдохновение может пролиться на нас, только если мы работаем.

В XIX веке жил такой поэт-декабрист Александр Одоевский – тот самый, что написал знаменитые строки: «Наш скорбный труд не пропадет / Из искры возгорится пламя...» Так вот, находясь в ссылке, он сочинял стихи в полном смысле слова – походя. Ходил и бормотал стихи. Набормотал, между прочим, на довольно увесистый том весьма неплохих стихотворений. Казалось бы, вот абсолютно зримый пример того, что вдохновение приходит ниоткуда...

Нет. Одоевский постоянно, если можно так выразиться, «поэтически работал», сочинял, творил. Вдохновение было результатом этой поэтической деятельности. Ничего бы он «походя» не сочинил, если бы голова его постоянно не была занята этой работой.

Поскольку вдохновение принадлежит Богу, мы, естественно, очень любим вдохновение обожествлять.

Я бы сказал: излишне любим, – мол, захочет оно, посетит нас, не захочет... Что ж тут поделаешь?

Я убежден: вдохновение можно вызвать работой. Мне иногда кажется, что работа словно бы загоняет вдохновение в угол, и ему ничего не остается, как прийти к нам.

И последнее. Если мы договорились, что вдохновение есть диктат Бога, значит ли это, что все, написанное под Его воздействием, – божественно? Известно ли вдохновение графоману?

Мне кажется, вдохновение оценивается не только по тому, как работает человек, а по тому, что получается в результате его работы. Вдохновенным можно назвать тот труд, на результатах которого действительно лежит печать Бога.