Гулящая Лелечка - Александр Коренюгин

На набережной Зарянки вокруг кучи металлолома, которая даже не напоминала его новенькую, респектабельную машину, молча стояли люди. Большой черный пакет, в котором угадывалось тело, лежал там же, в десятке метров от машины. Ступив на набережную, Карасев было направился к месту аварии, где лежала его покойная жена, но внезапно развернулся и пошел к машине ГАИ.

Дело в том, что возле самого пакета с трупом, изумленный Карасев заметил приятельницу своей жены Карлу, но встреча с этой особой была опасна, и в его планы не вписывалась. Как обычно Карла вела себя нагло и вызывающе — хрипло хохотала, паясничала, тыкала пальцем в останки то машины, то погибшей подруги.

Карла часто бывала в загородном доме Карасевых, и за долгие годы Карасев почти привык к ее хамству. Вернее не привык, потому что привыкнуть к этому даже ему, прожженному уголовнику, было невозможно. Он просто научился не обращать на оборванку внимание.

Сейчас был совершенно другой случай — здесь он был не один: толпа людей, представители средств массовой информации, Госавтоинспекции, спасатели. Карла могла спровоцировать скандал, а скандал здесь совершенно недопустим.

Да и разве мог успешный бизнесмен продемонстрировать городу свое близкое знакомство с бомжихой?

Но Карла мужа погибшей подруги тоже заметила. И когда Карасев, выполнив все формальности, связанные с гибелью жены, вернулся к своей машине, чтобы как можно быстрее покинуть набережную, Карла уже была там. Пришлось бизнесмену смириться и изобразить галантного кавалера. Он усадил Карлу на переднее сиденье, рядом с водителем. И запах от ее затасканной одежды будет не столь резок, и ситуацию можно держать под контролем. Когда машина отъехала от моста, и набережная скрылась за поворотом, Карасев велел водителю остановить машину и приказал Карле:

— Давай выгружайся! И больше на мои глаза не попадайся.

— Карась, ты прям стихами зашуршал! — захохотала Карла и толкнула в спину водителя, — Давай, ехай! Подбросишь меня к вилле этого жлоба, а потом куда скажу. Карась, а ты позвони своему холую Вольдемару, вели, чтобы мне жратвы собрал. Да денег мне дай. Хочу с друзьями Людку помянуть. Не поняла, а почему мы стоим? Ты, Карась, сегодня Людку на тот свет отправил и думаешь, что будет все шито-крыто?

— Ты что несешь? — возмутился Карасев, — Кто и куда ее отправлял? Она сама разбилась на машине, а я на работе в это время был, совещание проводил.

— Ну и что, что проводил? — мерзко захихикала Карла, — При твоих деньгах можно самому белы рученьки не марать. На грязную работу и другие найдутся. Скажем Вольдемар! Да я сама, собственными глазами видела, как твоя драгоценная «копейка» на мосту Людку зажала, и на встречку вытолкала. Небось, все бока на копейке ободраны? Ты подвези меня к будке телефонной, я в ГАИ хочу позвонить. Расскажу о последних минутах жизни подруги моей драгоценной.

— На самом деле, ты чего стоишь? — сорвался Карасев на водителе, — Едем сначала в офис, я там останусь. А ты вместе с Карлой — в супермаркет. Купи там все, что она захочет и сможет унести. Затем — мигом ко мне, в офис. На вот карточку, рассчитаешься. Карла, а тебя я убедительно прошу: не сочиняй, пожалуйста, жуткие истории про меня и Людмилу. Ты хоть смерть уважай. Продукты и спиртное тебе купят, а это тебе на текущие расходы.

Карасев достал из бумажника деньги и кинул их на колени бомжихи. Карла собрала купюры и комком сунула в карман грязной куртки.

— Благодарностей не будет, — сообщила она Карасеву, — ты мне должен по гроб жизни!

— Карла, — Карасев постарался придать голосу мягкость, — ты постарайся меня больше не беспокоить! Сама понимаешь, Люда погибла и мне будет тяжело любое напоминание о ней. Она могла еще жить, да жить! В этом году мы собирались ее юбилей отметить, видишь, не получилось. В помощи я тебе никогда не отказывал, не откажу и после смерти супруги. Даже хочу тебе предложить на память о Людмиле весь ее гардероб. Да и обувь тоже. Носи на здоровье и подругу вспоминай. Давай расстанемся друзьями!

— А ты, что тоже умирать собрался? — съехидничала попрошайка, — А насчет напоминаний, это, как получится! Мне-то ты не рассказывай, как с Людмилой в мире и согласии жил. Сама все знаю. Гардероб ее и обувь сам носи, а-то актрисульке своей подари. Мне даже интересно, понравится ли твоей зазнобе Людкин гардероб? Людку деньгами ты не сильно баловал, обноски с мусорки она донашивала. Помнишь, как вместе собирали по помойкам? Но меня не чурайся. Али ты забыл, с чего твой бизнес начинался? Вот, то-то! Это мы с Людкой тебя сдыхающего от голодухи подобрали. Ты помни об этом, помни! И о Людкиной аварии не забывай! В случае, если с твоей памятью чего случится, то я и напомнить могу. Ты меня понял, олух?

— Да, помню, я! Помню! Спасибо тебе еще раз, Карла, что умереть не дала. Ну, и хватит об этом. Сколько можно тыкать в меня моим прошлым? Ты сама-то хороша! Я точно знаю, что Люда тебе ни в чем не отказывала. Для себя она никогда не просила, а вот для тебя деньги даже красть из моих карманов приспособилась. Сколько ты моих денег швырнула в помойку, а проще говоря, пропила вместе с бомжами? Могла бы уже за это время квартирку себе прикупить и чем-нибудь полезным заняться. Работой, скажем, или детей бы нарожала.

— У меня еще все впереди — и квартиру куплю, и детей нарожаю! — Карла снова смеялась, — Ты вон мне недоноски Людкины предложил, а у нее целое состояние после смерти осталось! Я правильно понимаю закон? Все, что в браке нажито — до последней нитки пополам. Людки нет, а наследник у нее имеется. Да и я, как ее единственная подруга, тоже хотела бы кое-что из ее доли получить. Или ты, Карась, решил все себе прижучить? Нет, это не по правилам! Надеюсь, ты со мной поделишься? Или мне придется у тебя силой отнимать? А, Карась? Чего рот открыл и шавкаешь, как рыба, выброшенная на берег? Ты, воробышек, уже приехал — рот прикрой и выходи. А я на твоем лимузине еще прокачусь!

«Вот, шалава! Привязалась, как березовый лист к одному месту. Людмилу похороню и всерьез займусь этой девкой. Должна знать свое место! Наследство! Воробышек! Я покажу тебе и наследство, и какой я воробышек! А слово-то, какое, похлеще самого блатного жаргона будет. И Людка все чирикала — воробышек, да воробышек. Даже у Карины иногда это словцо проскальзывает. От Людки переняла. Нужно будет Карину попросить, чтобы забыла этого воробышка. Ненавистно мне оно, прямо до тошноты. Тем более что сразу перед глазами Карла появляется» — со злостью думал Карасев, поднимаясь по лестнице офиса в свой кабинет.

К его приезду секретарь уже подготовила список самых престижных городских фирм по оказанию ритуальных услуг. Ориентируясь на цены, Карасев выбрал самое дорогое. И только потом позволил себе взглянуть на перечень услуг. Затем сам лично позвонил туда, сделал нужные распоряжения, попросил счет и сразу же урезал его на треть.

— У меня, конечно, беда, но деньги счет любят, — назидательно разъяснил Карасев свою рачительность.

Коллега-гробовщик цену оспаривать не стал и даже пообещал, что все подготовит по высшему разряду. У гробовщика были свои интересы — наглядный пиар и ненавязчивая реклама услуг! Где еще так успешно можно продемонстрировать качество похоронных услуг, как ни на похоронах супруги самого успешного предпринимателя города. Среди гостей, наверняка, будут не только нувориши и официальные представители власти, но и не менее богатые и влиятельные люди с сомнительным прошлым, друзья Карасева.

Договорились о дате церемонии и последнем маршруте погибшей женщины. Собственно маршрут мог быть любым, кроме посещения покойной загородного дома, где до смерти она проживала. Карасев объяснил, что хочет оградить свой домашний очаг от назойливых журналистов и любительских камер.

Устраивать дома поминки по жене после ее похорон Карасев тоже не планировал. На территории его птицефабрики есть прекрасная столовая, там можно организовать самые пышные траурные мероприятия. Там же, в день похорон, на два-три часа нужно выставить гроб с телом погибшей. Конечно, друзей и родственников у покойной не было, но толпу можно организовать из рабочих птицефабрики, ведь наверняка будет пресса. Поэтому нужны плакальщики.

Карасев положил телефонную трубочку и вздохнул — похороны состоятся через три дня. Но даже эти предстоящие три дня ему уже сейчас казались бесконечной вечностью и были в тягость.

Он знал, что с раннего утра завтрашнего дня в его офис потянутся люди с цветами, чтобы засвидетельствовать свое участие и выразить соболезнование по поводу безвременно ушедшей из жизни жены. Конечно, будет телевидение и другие средства массовой информации. Если не считать Карлу и Карину, то друзей они с Людмилой не завели, а в искренность партнеров по бизнесу и просто малознакомых людей он не верил. Да, и не нуждался он в сочувствии.