То, что скрыто - Хизер Гуденкауф

Я глубоко вздыхаю еще раз, отрываю подушку от лица… и вижу ее. На меня смотрят пустые, бессмысленные глаза. На грязном пластмассовом личике застыла полуулыбка. Я хватаю куклу – старую, помятую; похоже, ее достали из мусора. На голой кукольной груди несмываемым маркером выведено всего одно слово. Я знаю, что теперь это слово будет следовать за мной повсюду, куда бы я ни поехала. Убийца.

Клэр

В «Закладке» полумрак и тишина. Внезапный воскресный ливень смыл удушающую августовскую жару – и всех покупателей. Клэр Келби распаковывает очередную коробку с книгами. Из-за прилавка показывается голова Джошуа; на макушке, как всегда, торчит соломенный вихор. Клэр с трудом подавляет желание послюнить пальцы и пригладить торчащие прядки. Его темно-карие глаза выжидательно смотрят на нее.

– Чем я могу вам помочь, молодой человек? – полунасмешливо-полусерьезно спрашивает Клэр у сынишки.

– Мне скучно, – капризничает Джошуа и ногой, обутой в теннисную туфлю, лягает прилавок.

– Уже прочел все книжки в детском отделе? – спрашивает Клэр, и Джошуа оглядывается через плечо на многочисленные полки с книгами. Оглянувшись на мать, он кивает, стараясь сдержать улыбку.

Клэр недоверчиво хмыкает и спрашивает об их шестилетнем пятнистом английском бульдоге:

– Где Трумэн?

– Дрыхнет, – ворчит Джошуа, сдвигая брови. – Опять!

– Очень его понимаю. День сегодня дождливый, и так приятно вздремнуть, – отвечает Клэр. – Хочешь мне помочь? До закрытия надо успеть вынуть книги из коробок и расставить их на стеллажи. А может, ты тоже хочешь вздремнуть?

– Я не хочу спать, – упрямится Джошуа, хотя глаза у него сонные-сонные. – Когда папа приедет?

– Скоро, – уверяет Клэр и, перегнувшись через прилавок, чмокает сына в светлую макушку.

Она оглядывает книжный магазин, ставший для нее и убежищем, и бременем. Много лет назад он помог ей не сойти с ума. Она с утра до позднего вечера трудилась, и голова была занята. В «Закладке» Клэр забывала горькие мысли о том, что тело, которое много лет так хорошо ей служило, в корне предало ее. Иногда она вдруг вспоминала об этом и застывала на месте, забыв, что ей нужно завернуть покупку, распаковать книги или подойти к телефону. Она заставляла себя отталкивать тревогу, которая стискивала сердце, до тех пор, пока к ней не возвращалась возможность дышать.

Потом – вдруг, внезапно – произошло чудо: у них появился Джошуа. В самый обычный день, после того, как они уже смирились с тем, что детей у них не будет – ни своих, ни приемных. Сейчас ей кажется: «Закладка» отнимает у нее все больше времени, которое ей хочется проводить с сыном. Скоро он пойдет в подготовительный класс; Клэр наслаждается последними часами, которые они могут провести вместе, хотя и понимает, что сынишке гораздо полезнее играть на воздухе, чем сидеть с ней в магазине.

Прошло почти двенадцать лет с тех пор, как Клэр открыла собственный книжный магазин. Почти всем она занималась сама. Нашла подходящее помещение на обсаженной дубами Салливан-стрит, в недавно отреставрированном центральном районе Линден-Фоллс, взяла в банке заем для малого бизнеса, заказала книги и наняла помощницу на неполный рабочий день. А Джонатан поработал над интерьером. О такой красоте Клэр даже не мечтала. Раньше, в середине девятнадцатого века, в этом здании размещалась швейная мастерская; она принадлежала одной независимой женщине, переехавшей в Линден-Фоллс со стареющим отцом. Дом оказался очень красивым. Сняв многочисленные слои краски, отчистив стены и потолки от копоти, Джонатан обнаружил ореховые панели и лепнину. На втором этаже Клэр и Джонатан нашли заплесневелые рулоны материи, а на чердаке, под столом, – большие жестянки с пуговицами, костяными, оловянными и сделанными из раковин мидий. Клэр нравилось представлять наряды, которые раньше здесь кроили – крестильные платьица, обшитые кружевом, свадебные платья, обшитые жемчужинками по корсажу, черные траурные платья из кашемира…

Джошуа пытается подтянуться и взгромоздиться на прилавок; подошвы шаркают по панели.

– Мне скучно! – тянет он, соскальзывая на пол. – Когда папа приедет?

Клэр выходит из-за прилавка, наклоняется, берет Джошуа на руки и сажает его на прилавок рядом с кассовым аппаратом.

– Он приедет примерно через… – она смотрит на часы, – через полчаса и заберет тебя. Ну а пока чем займемся?

– Расскажи, как я к вам попал, – приказывает он.

Клэр молчит и выжидательно смотрит на сына.

– Пожалуйста! – добавляет мальчик.

– Ладно, – соглашается Клэр, обнимая его и слегка покачивая. В последнее время она все чаще удивляется тому, как он вырос. Прямо не верится, что ему всего пять лет! Она утыкается носом ему в шею и вдыхает живительный аромат мыла «Ярдли», с которым он принимал ванну утром. Джошуа растет и начинает стесняться; теперь он не пускает ее в ванную, когда моется.

– Когда я принимаю ванну, смотреть могут только папа и Трумэн, потому что мы все мальчики, – объясняет он.

Поэтому Клэр, пустив для него воду, выходит за дверь и садится на пол. Через каждые пять минут она кричит:

– Эй, как ты там?

Сейчас она несет Джошуа на мягкий плюшевый диван в углу. Рассказ о том, как Джошуа стал их сыном, – его любимый. Он может слушать его несчетное число раз.

– Прежде чем говорить о том дне, когда ты к нам попал, – начинает Клэр, – надо вспомнить другой день – когда мы впервые тебя увидели.

Джошуа теснее прижимается к ней и, как каждый день за последние пять лет, Клэр поражается, до чего он сладкий.

– Пять лет назад, в июле, мы с папой сидели на кухне за столом и соображали, что бы нам приготовить на ужин. Как вдруг зазвонил телефон.

– Звонила Дана, – бормочет Джошуа, теребя жемчужную сережку в ее ухе.

– Да, звонила Дана, – кивает Клэр. – Она сказала, что в больнице нас ждет чудесный маленький мальчик.

– Это был я. Это я ждал в больнице! – сообщает Джошуа Трумэну, который тоже приковылял к ним. – Женщина, которая меня родила, не могла обо мне заботиться, поэтому отнесла меня в пожарное депо, и пожарный нашел меня в корзине.

– Эй, кто из нас рассказывает, ты или я? – Клэр в шутку тычет сынишку в бок.

– Ты, ты. – Джошуа морщит вздернутый нос в притворном раскаянии.

– Ну ладно, можно рассказывать и вместе, – утешает его Клэр.

– И пожарные не знали, что со мной делать! – восклицает Джошуа. – Стояли-стояли, смотрели на меня и говорили: «Послушайте, да ведь там ребенок!» – Джошуа вскидывает руки вверх, и на его личике появляется забавно-серьезная гримаса.

– Ты стал для них сюрпризом, это уж точно, – кивает Клэр в знак согласия. – Пожарные вызвали полицию, полицейские позвонили Дане, Дана отвезла тебя в больницу и позвонила нам.

– А когда ты в первый раз взяла меня на руки, ты все плакала и плакала. – Джошуа хихикает.

– Да, – соглашается Клэр. – Я плакала, как младенец. Ты был самым красивым малышом на свете, и…

Они слышат, как открывается дверь и входит Джонатан. Его рабочие джинсы и футболка мятые, в пыли – он занимается реконструкцией и ремонтом зданий.

– Привет, ребята! – кричит он, отряхивая черные кудри от дождя. – Чем занимаетесь?

– Вспоминаем, как Джошуа к нам попал, – объясняет Клэр.

– А-а! – Джонатан расплывается в широчайшей улыбке. – Самый лучший день в нашей жизни!

– Мама плакала, – шепчет Джошуа, поворачиваясь к отцу и прикрывая рот рукой, как будто, если Клэр не увидит его рот, то и слов не услышит.

– Знаю, – шепчет в ответ Джонатан. – Я стоял с ней рядом!

– Папа тоже плакал. – Клэр с нежностью смотрит на своих мальчиков. – Мы привезли тебя домой, а через месяц судья сказал: «Теперь Джошуа официально Келби».

– А раньше кем я был? – немного обеспокоенно спрашивает Джошуа.

– Треххвостым барсуком, – поддразнивает Джонатан.

– Ты – желание, которое мы загадывали каждое утро, когда просыпались, и молитва, которую мы читали каждый вечер перед сном, – говорит Клэр, сглатывая слезы, как всегда ужасаясь при мысли, что Дана, сотрудница Департамента здравоохранения и социальных служб, в тот день набрала бы не их номер телефона.

– Ты стал Келби с первого дня, как только мы тебя увидели, – уверяет Джонатан, садясь на диван так, что Джошуа оказывается между родителями.

– Сэндвич Келби! – радуется Джошуа, начиная свою любимую игру. – Я арахисовое масло, а вы – хлеб!

– Нет, ты – ливерная колбаса, – поправляет Джонатан. – Колбаса с оливками, яичница с лимбургским сыром!

– А ты… – хохочет Джошуа. – Ты – сэндвич с индейкой и майонезом!

– А я люблю сэндвичи с индейкой и майонезом, – возражает Джонатан.

– Фу-у-у! – Джошуа высовывает язык.

– Фу-у-у! – соглашается Клэр.

Джонатан смотрит на нее поверх сынишкиной головы, и их взгляды встречаются. Оба они знают, чего им стоила вся эта история. Бесплодие, мучительное расставание с первым приемным ребенком. Тянущая боль в сердце, разочарование. Их взгляды говорят: «Прошлое осталось в прошлом. Наш малыш с нами, а все остальное не важно».