Бессмертная жизнь Генриетты Лакс - Ребекка Склут

Дэй и Генриетта сочетались браком в доме их проповедника 11 апреля 1941 года. При этом с ними никого не было. Ей было двадцать, ему двадцать пять. Они не отправились в свадебное путешествие, поскольку было много работы и не было денег на поездку. К зиме Соединенные Штаты оказались в состоянии войны, табачные компании принялись поставлять сигареты для солдат, так что на данном рынке начался бум. Однако если крупные фермы процветали, то мелким приходилось бороться за выживание. Генриетта и Дэй считали удачей, если в сезон удавалось продать достаточно табака, чтобы прокормить семью и вновь возделать свое поле.

Поэтому после бракосочетания Дэй вновь взялся за потрескавшиеся рукоятки своего старого деревянного плуга, а Генриетта шла за ним следом, толкая самодельную тачку и бросая табачные семена во свежевспаханный краснозем.

В один из дней в конце 1941 года по грунтовой дороге за их полем подкатил кузен Фред Гаррет. Он только что приехал из Балтимора навестить семью — разодетый, на своем глянцевом «Шевроле’36». Еще год назад у Фреда и его брата Клиффа, как и у прочих, была табачная ферма. Для приработка они открыли ночной магазин для цветных, где большинство покупателей расплачивалось долговыми расписками, а также держали забегаловку из старых шлакобетонных блоков, в которой Генриетта частенько танцевала на красном земляном полу. Все бросали монетки в музыкальный автомат и пили вишневую газировку. Однако доходы никогда не были большими, так что в конце концов на последние три с четвертью доллара Фред купил билет на автобус и отправился на поиски новой жизни. Подобно нескольким своим кузенам, он пошел работать на сталелитейный завод Sparrows Point корпорации Bethlehem Steel и стал жить в маленьком сообществе черных рабочих на Станции Тернер, располагавшейся на полуострове, образованном рекой Ратапско — примерно в двадцати милях от центра Балтимора.

Когда в конце XIX века завод начал работать, на месте Станции Тернер были в основном болота, сельскохозяйственные угодья и несколько хижин, между которыми были проложены доски, чтобы по ним ходить. С началом Первой мировой войны спрос на сталь вырос, и массы белых рабочих устремились в соседний городок Дандок. Жилые бараки, построенные Bethlehem Steel для цветных, быстро переполнились, и тем, кому не хватило места, пришлось обосноваться на Станции Тернер. К началу Второй мировой войны поселок успел обзавестись несколькими мощеными улицами, собственным врачом, универсальным магазином и мороженщиком. Однако его жителям все еще приходилось добиваться, чтобы у них были водоснабжение, канализация и школы.

В декабре 1941 года Япония бомбардировала Перл Харбор, и Станция Тернер прямо-таки выиграла в лотерею — спрос на сталь и потребность в рабочих взлетели до небес. Правительство вкладывало деньги в развитие Станции Тернер, и поселок стал полниться домами в один-два этажа, зачастую тесно прижимавшимися друг к другу то боками, то спиной; некоторые из них состояли из четырех-пяти сотен жилых блоков. Большинство домов были кирпичными, другие — покрыты асбестовыми плитками. Одни из них имели дворы, другие — нет. И по всему поселку можно было видеть пляшущие огни печей Sparrows Point и жуткий красный дым, вырывавшийся из заводских труб.

Предприятие Sparrows Point быстро становилось крупнейшим в мире сталелитейным заводом. Оно выпускало железобетонную арматуру, колючую проволоку, гвозди, а также сталь для автомобилей, холодильников и военных кораблей. Каждый год в топках завода сгорало более шести миллионов тонн угля, чтобы выпустить восемь миллионов тонн стали и обеспечить работой более 30 тысяч рабочих. Bethlehem Steel была золотым дном во времена бурного роста бедности, — особенно для черных семей с Юга. Молва о Bethlehem Steel пошла от Мэриленда до ферм Виргинии и обеих Каролин, и черные семьи стекались с Юга на Станцию Тернер — землю обетованную. Годы спустя это массовое перемещение назовут частью Великого переселения.

Труд был нелегким — особенно для черных мужчин, которым доставалась та работа, за которую не хотели браться белые мужчины. Как правило, они (как, например, Фред) начинали с того, что подбирали в недрах строящихся танкеров на верфи болты, заклепки и гайки, падавшие из рук рабочих, которые занимались сверлением и сваркой на высоте тридцати-сорока футов [9–12 м]. Со временем черные рабочие переходили в котельную кидать лопатой уголь в пылающую печь. Дни напролет они вдыхали ядовитую угольную и асбестовую пыль, а после работы приносили ее домой женам и дочерям, которые дышали ею, вытряхивая одежду перед стиркой. Черные рабочие зарабатывали на Sparrows Point самое большее восемьдесят центов в час, но обычно меньше. Белые рабочие получали намного больше, но Фред не жаловался: восемьдесят центов в час для большинства Лаксов были невиданным заработком.

Фред добился успеха и теперь вернулся в Кловер убедить Генриетту и Дэя последовать его примеру. На следующее утро после приезда Фред купил Дэю билет на автобус до Балтимора. Договорились, что Генриетта останется присматривать за детьми и табаком, пока Дэй не заработает достаточно, чтобы обзавестись собственным жильем в Балтиморе и купить три билета на Север. Спустя несколько месяцев Фред получил повестку о призыве на военную службу и отправился пароходом за море. Перед отъездом он оставил Дэю все скопленные им деньги и сказал ему, что настало время Генриетте с детьми перебраться в Станцию Тернер.

И вот, с двумя детьми на руках, Генриетта погрузилась на поезд с угольной топкой на маленькой деревянной станции в конце Мейн-стрит Кловера. Она покидала табачные поля ее юности и столетний дуб, в тени которого столь часто укрывалась от солнца в жаркие дни. Генриетта, которой исполнился двадцать один год, впервые разглядывала из окна вагона мелькающие холмы и большие открытые водоемы, и поезд нес ее к новой жизни.

3

Диагноз и лечение

После визита в больницу Хопкинса жизнь Генриетты шла как обычно: уборка и готовка еды для Дэя, детей и многочисленных кузенов и кузин, заглядывавших на огонек. Через несколько дней Джонс получил из лаборатории патологии результаты ее биопсии: «эпидермоидная карцинома шейки матки, первая стадия».

Все виды рака начинаются с одной-единственной клетки, которая начинает вести себя неправильно, и классифицируются в соответствии с типом, к которому относилась исходная клетка. Большинство видов рака шейки матки относятся к карциномам, вырастающим из эпителиальных клеток, которые выстилают шейку матки и защищают ее поверхность. Так получилось, что в то время, когда Генриетта пришла в больницу с жалобами на необычное кровотечение, Джонс и его начальник — доктор Ричард Уэсли Телинд приняли участие в происходивших по всей стране горячих дебатах относительно того, что же считать раком шейки матки и как его лечить.

Телинд — один из ведущих специалистов страны по раку шейки матки — был щеголеватым и серьезным хирургом в возрасте пятидесяти шести лет. Из-за несчастного случая во время катания на коньках более десяти лет назад он сильно хромал при ходьбе, и потому в больнице Хопкинса все называли его Дядюшка Хромой. Он стал первым, кто использовал эстроген для лечения симптомов менопаузы, и сделал некоторые открытия в начале изучения эндометриоза. Телинд также написал один из самых известных учебников по клинической гинекологии, который пережил десять изданий за шестьдесят лет со дня его написания, и по-прежнему широко используется. Телинда знали во всем мире: когда заболела жена короля Марокко, она настояла на том, чтобы именно Телинд ее оперировал. К 1951 году, когда Генриетта появилась в больнице Хопкинса, Телинд разработал теорию рака шейки матки, которая, будучи верной, могла бы спасти жизнь миллионам женщин. Однако мало кто из специалистов верил в нее.

Рак шейки матки бывает двух типов: инвазивная карцинома, которая проникает в поверхность шейки, и неинвазивная, развивающаяся на поверхности. Неинвазивный тип иногда называют «глазурной карциномой» из-за сходства с сахарной глазурью. Такой тип карциномы развивается на гладких многослойных участках поверхности шейки матки, его официальное название — carcinoma in situ, что в переводе с латинского означает «рак на исходном месте его возникновения».

В 1951 году большинство врачей-специалистов в данной области считали инвазивную карциному смертельным заболеванием, а неинвазивную — несмертельным, и потому агрессивно лечили инвазивный тип, однако мало беспокоились о карциноме in situ, ибо полагали, что она не способна к распространению. Телинд был не согласен с такой точкой зрения. Он полагал, что карцинома in situ представляет собой всего-навсего раннюю стадию инвазивной карциномы и поэтому, будучи невылеченной, в итоге превращается в смертельный вид рака. По этой причине он лечил карциному in situ агрессивными методами, зачастую удаляя шейку матки, матку и большую часть влагалища, и утверждал, что это резко понизит смертность от рака шейки матки. Тем не менее критики называли такое лечение ненужным и чрезмерным.