Случай в Бергхайде - Вальтер Флегель

Эльке делил масло и мармелад, раскладывал их по тарелкам. Он был очень похож на мать: такое же узкое лицо, такие же полные губы, такие же серо–голубые глаза и такие же, как у фрау Хут, скупые, но верные движения. Под внимательным взглядом Ренаты он покраснел, но не смутился. Восьмилетний кареглазый Ральф первым принялся за еду. И лишь круглолицая семилетняя Марион засмущалась и не поднимала глаз от чашки кофе.

Первым нарушил молчание Ральф:

— У тебя когда–нибудь было так много детей?

— Нет, еще не было.

— Ничего, мы тебе поможем, тетя Рената.

— Это меня радует.

«Ну вот я и стала тетей Ренатой. И сразу с четырьмя детьми. Нет, мой Великан, так много детей у нас с тобой не будет. Сейчас мне нужно позвонить в больницу. Муж фрау Хут не сможет навестить ее сейчас. Неужели и со мною когда–нибудь так же будет? Я рожу ребенка, первого ребенка, а Манфреда по тревоге вызовут в часть. И никто меня не навестит, никто не принесет букета роз.»

В этот момент зазвонил звонок, и сразу же кто–то забарабанил в дверь веранды, Эльке открыл дверь. В кухню с шумом вошла соседка.

— Дети, у вас все в порядке? Дед Мороз принес вашей маме малыша. Мальчика!

При словах «Дед Мороз» Ральф недовольно нахмурил лоб, но ничего не сказал.

Рената с облегчением вздохнула. Точно так же вздохнул и Эльке. Из детей один только он понимал, что падение матери могло привести к печальным последствиям.

— Я должна позвонить вашему папе! — воскликнула Рената.

— Да, да, попробуйте позвонить. Телефон у дежурного по КПП, — посоветовала соседка.

— Я провожу вас, тетя Рената!

На улице стоял такой густой туман, что дома по обе стороны дороги утонули в нем. Ральф отлично знал дорогу до казармы, он дошел бы туда даже с завязанными глазами. Оно и не удивительно: он принадлежал к той армии мальчиков, которые ежедневно осаждали КПП полка, ожидая своих отцов, а когда те выходили из части, тотчас же брали их в «плен».

5

Рената вспомнила, что фрау Хут просила ее сходить в школу. И вот теперь Эльке ведет ее туда. Впереди не без гордости шагает Ральф. Марион повела малыша в детский садик.

Туман несколько поредел. Женщины, с которыми они встречались по дороге, громко и приветливо здоровались с ними. Некоторые из них уже знали Ренату по имени. Рената приветливо отвечала на их «здравствуйте». Чем ближе они подходили к школе, тем беспокойнее становилось на душе Ренаты.

Два года назад она, молодая учительница, впервые в жизни переступила школьный порог. В класс ее сопровождал тогда пожилой длинноногий костлявый директор, к широкому шагу которого она пыталась приноровиться, чтобы не отстать. Маленькая ростом, она купила себе туфли на самом высоком каблуке, даже стоять на которых, а не то что идти, было далеко не приятным процессом. Стук ее каблуков по коридору и шум детворы вселяли в душу Ренаты смутное беспокойство. Успокоилась она лишь тогда, когда оказалась в классе и увидела любопытные рожицы своих учеников…

Эльке открыл дверь школы, пропустил Ренату вперед. Запах школы (а у школы, не спорьте, есть свой, только ей свойственный запах) мигом успокоил Ренату. А вот и класс с неизменным облачком меловой пыли, свежевыкрашенная доска, грязная тряпка на учительском столе и любопытные детские глаза.

— А почему не пришла фрау Хут? — спросил один из учеников.

На лицах остальных застыл тот же вопрос.

— Моя мама вчера упала, а сегодня утром в больнице ей дали малыша, — объяснил Эльке.

Ученики смущенно опустили головы.

— Садитесь, дети! — Рената знала, что многое зависит от того, как учитель поведет себя в классе в первые же минуты урока. — Фамилия моя Грапентин. Я преподаю в одной из школ Дрездена, в четвертом классе. Преподаю историю и немецкий язык. Фрау Хут попросила меня заменить ее на время. Сегодня у нас с вами экскурсия, на которую мы выйдем, как только рассеется туман, а пока познакомимся.

Наступила пауза. Что же дальше? Дети забеспокоились, зашумели. Рената подумала о том, что ее ученики в Дрездене долго будут интересоваться, почему не пришла фрау Грапентин в школу и вообще когда она придет.

— У тебя вопрос? Пожалуйста!

— Вы давно живете в Дрездене? — спросил ее один мальчик:

— С самого рождения.

— Дрезден красивый город?

— Очень красивый. Если вы хотите, я расскажу вам об этом городе.

— О да, пожалуйста! — почти хором попросили девочки.

— Дрез…ден… — лениво протянул один из мальчиков.

— Кто не хочет слушать, может рисовать или читать, но только не мешайте другим, — сказала Рената.

Однако Рената не успела начать рассказ о Дрездене. Дверь распахнулась, и в класс вошла женщина в серой меховой шубке с пушистым воротником и черной меховой шляпке. Подойдя к Ренате, незнакомка нараспев начала объяснять цель своего неожиданного прихода.

— Я знаю, что вы замещаете фрау Хут. Это хорошо. Я слышала, что у вас сегодня занятий не будет, а будет экскурсия. А у меня сегодня есть кое–какие дела в Грейфсвальде, вот я и решила свою дочку взять с собой: пусть полюбуется из окошка машины окрестностями.

Женщина коснулась поверхности стола рукой, с которой она так и не сняла кожаной перчатки, добавила, кивнув в сторону класса:

— Собирайся быстрее, Сильвия!

— Ох!..

Сорок учеников замерли. Наступила мертвая тишина. Рената знала все виды тишины в классе. Озабоченная тишина царит в классе тогда, когда учительница со стопкой проверенных тетрадей входит в класс; задумчивая тишина, когда все сосредоточенно думают над только что полученным заданием; тишина воодушевления, вызванная только что прочитанным отличным рассказом; настороженная тишина, когда кто–то из учеников–проказников задает учительнице хитрый вопрос с подвохом; и выжидающая тишина — она наступает тогда, когда учительница своим ответом или разочаровала, или, напротив, воодушевила ребят. Мертвая тишина для любого учителя — самая тяжелая.

— Мне жаль, фрау…

— Фрау Гроссман!

— Мне жаль, фрау Гроссман, но день экскурсии в школе — такой же учебный день, как и любой другой. Экскурсии с учениками проводятся тоже с определенной целью.

— Это какая же цель у вас на сегодня? Вокруг лес да несколько грязных хуторов, где наши дети бывали уже не раз.

— Я попрошу вас не мешать мне вести урок. У вас нет никаких оснований, чтобы забрать свою дочь из класса.

— Вот оно как! — удивилась фрау Гроссман, снимая с головы шляпку. Затем она зачем–то посмотрела на часы. На квадратном лице женщины затрепетали крылья по–мужски крупного носа, — Вот оно как! — еще раз повторила женщина нараспев, и глаза ее метнули злобный взгляд. — Тогда, быть может, я могу присутствовать на вашем уроке?

— Пожалуйста.

— Как член родительского комитета, я, разумеется, имею на это полное право.

Пока Рената открывала окно, фрау Гроссман села на стул, который стоял позади Ренаты.

Ренату охватило неприятное чувство, какое бывает у человека, за спиной у которого кто–то находится, да еще, быть может, с недобрыми намерениями. Однако стоило ей взглянуть на детей, как это чувство тотчас исчезло, так как на нее внимательно смотрели доброжелательные лица учеников, а Эльке даже заговорщицки подмигнул ей.

Рената начала свой рассказ о Дрездене. Она говорила, а ей казалось, что она ведет детей по своему городу, показывает им площадь Единства, затем спускается к Эльбе, холодной и серой в ноябре, откуда из–за тумана совсем не видно Старого города.

Затек она рассказала детям о дворце Цвингер, о всемирно известной картинной галерее.

После этого она мысленно поднялась на самую высокую точку, откуда весь город, раскинувшийся по обеим берегам реки, был виден как на ладони. Погода была великолепная, солнечная, река отливала серебром, и можно было разглядеть каждый дом. Таким Рената не могла не показать свой родной город ученикам маленького поселка Бергхайде.

— Недалеко от ресторана «Луизенхоф» находится великолепная вилла, украшенная стройной башенкой, — продолжала Рената. — Называется она «Сан–Ремо». Отнюдь не случайно во время войны в ней поселился американец по фамилии Нобель. Этот американец по рации наводил на наш город, который не имел особого военного и промышленного значения, а был лишь крупным центром немецкой культуры, эскадрильи американских и английских бомбардировщиков, которые сбрасывали свой смертоносный груз на город, превратив его в груду развалин. И в то же время ни одна бомба не упала на виллу. Нобель — это имя, которое мы с вами должны запомнить. Сейчас этот человек живет в стране, где совершенное им вовсе не считается преступлением…

Чем дальше рассказывала Рената, тем внимательнее слушали ее ученики.

— Я тоже была в Дрездене…

Рената обернулась. Эти слова произнесла дама, которая уже сняла свою меховую шубку и повесила на спинку стула.

— По сравнению с довоенным временем город сейчас не тот, — недовольно продолжала дама.