Джио + Джой и три французские курицы (ЛП) - Холл Элли

Такое ощущение, что мой мир недавно встряхнули, как снежный шар. Если так все будет выглядеть, когда все уляжется, я не против. Нисколько.

Через пару часов я знакомлюсь с Марси, которая организует мероприятия на Спрус-стрит, она же «Карамельный переулок». Женщина такая же кипучая и увлеченная Рождеством, как я и ожидала… и как я сама. Думаю, мы отлично поладим.

Есть еще Марк Николс, которому моя мама улыбается, как герою дня. Также к нам заглядывают соседи через два дома дальше по улице в лице пары подростков-близнецов и их мамы — миссис Кнудсон. Соседи сменяют друг друга, и пройдет еще несколько встреч, прежде чем я смогу запомнить все имена и лица.

Когда волнение утихает, мама открывает крышку моего холодильника и хмурится.

— Джой, ты привезла рыбу из города?

Я выпучиваю глаза, совсем забыв об этом.

— Ой. Это салат для Фрэнки.

— Хорошая новость — он все еще холодный. Плохая — он перебивает запах моей свечи с ароматом карамели.

Я морщу нос.

— Я купила его в гастрономе на Пятьдесят второй улице и старалась обновлять лед дважды в день.

Мама восторженно рассказывает о своих любимых гастрономах, по которым она скучает.

— Тебе, наверное, стоит отнести его Фрэнки, пока он не испортился.

— И большой пакет рогаликов.

Мама обнимает меня.

— Добро пожаловать домой.

— Домой? — спрашиваю я, оглядываясь по сторонам, пока ее руки крепко сжимают меня.

— Дом там, где сердце. — Мама улыбается. — И я думаю, что ты найдешь свое сердце здесь.

Затем она чмокает меня в нос.

Я прищуриваюсь на нее.

— Ты что, влюбилась? — выпаливаю я.

Она подмигивает, а затем протягивает мне ключи от машины.

— Марк вернул грузовик вместо тебя.

Я чувствую какую-то связь между ними.

— В смысле, для тебя?

Она поджимает плечами.

— Мама! — Я хочу услышать все подробности ее позднего романа, и хочу услышать их сейчас.

Она тихонько вздыхает и, пощипывая себя за переносицу, говорит:

— Пожалуйста, отнеси Фрэнки рыбу.

Не могу не радоваться за маму и за ту счастливую жизнь, которую она, судя по всему, здесь создала, но от этих перемен голова идет кругом. Кроме того, я устала, и мне не хочется снова садиться за руль.

Вздыхая, сажусь за руль маминого седана — насколько мне известно, это ее первая машина после того, как она всю жизнь прожила в большом городе. У меня сейчас перерыв в отношениях, но есть надежда, что я найду свою любовь, даже если мне придется ждать до шестидесяти лет, как маме.

Всего через несколько минут я выезжаю на Мейн-стрит, а затем снова петляю по ней. Фрэнки сказала мне встретиться с ней в «магазине», но в суматохе встреч с людьми и навалившейся усталости от дороги не знаю, какой именно магазин она имела в виду. Я что-то пропустила?

Она упоминала какой именно? На Мейн-стрит полно всяких магазинов — сувениры, бутики, книги, поделки, конфеты, украшения. Наверное, она имела в виду кофейню. Это наиболее логично для моего измученного мозга.

Я паркуюсь, и, когда выхожу из машины, сзади меня раздается женский визг.

— Эмонд Джой! — кричит Фрэнки и машет рукой с другой стороны улицы. Она несет на бедре малыша Рафаэля.

Неся с собой холодильник, пакет с рогаликами и печенье, я иду ей навстречу. Мы с трудом обнимаемся из-за груза, ребенка и ее большого живота.

— Заходи, чтобы ты могла все положить и мы могли как следует обняться. Я так по тебе соскучилась.

— Куда заходить?

Подруга небрежно показывает через плечо на магазин пиццы и пирогов, который я заметила, когда впервые проезжала через Хоук-Ридж-Холлоу.

— Мой второй дом. Теперь и твой тоже. — Она смеется.

Аромат чеснока, базилика, орегано и теста сплетается со сладким ароматом тыквы, когда она открывает дверь. Два запотевших окна обрамляют её с обеих сторон. Столы, покрытые клетчатыми скатертями, занимают всю столовую зону. Несколько из них заняты клиентами, но сейчас перерыв между приемами пищи, поэтому здесь относительно тихо.

— Добро пожаловать… — Фрэнки раздувает ноздри и делает такое лицо, с каким обращалась бы к особенно трудному сотруднику в своем старом ресторане. — В «Пицца и пироги Хоук-Ридж-Холлоу», я полагаю. Хотя звучит слишком длинно. Томми и Мерри еще не придумали официального названия. Подожди, когда они станут родителями. Пройдет месяц, прежде чем мы узнаем, как называть их ребенка.

Постоянная складка между моими бровями с тех пор, как я приехала сюда, становится еще глубже.

— Я что-то упускаю? — спрашиваю я. Предполагаю, что это место каким-то образом связано с ее семьей, поскольку Томми — ее брат, а она — шеф-повар и бывший владелец ресторана, но кусочки не совсем складываются в единое целое.

— Возьми фартук с обратной стороны двери. — Она показывает пальцем.

— Фрэнки, это бессмыслица. У тебя низкий уровень сахара в крови? Вот, я принесла тебе печенье с Манхэттена, как ты и просила. — Я протягиваю его.

— Эмонд Джой, ты сказала, что тебе нужна работа.

Я выпучиваю глаза.

— Ты не говорила, что открыла новый ресторан.

— Не говорила. Это заведение моих братьев.

— Которого? У тебя их шесть. — Один, в частности, всплывает в моей памяти вместе с гигантского размера цифровым рекламным щитом на Таймс-сквер.

— Всех, — отвечает Фрэнки.

Я прищуриваюсь на нее.

— Слушай, я вела грузовик по горам бесконечное количество часов. Тебе придется объяснить мне все на пальцах, потому что я не понимаю.

Мы садимся за стол, и она разламывает печенье пополам, предлагая часть мне.

— Никакого глютена, помнишь?

Подруга морщит нос.

— О, точно. Надеюсь, с этим проблем не будет, поскольку это рай для любителей глютена. Хочешь немного рыбного салата?

Я почти смеюсь, но слишком устала.

— Нет, спасибо.

Далее она рассказывает о том, как у ее родителей не все было гладко с финансами, в том числе о том, как их обманули лигерский принц и банда пиратов.

— Поэтому Томми пришла в голову блестящая идея открыть семейный бизнес. Таким образом, мы сможем помогать им, не ущемляя их достоинства и независимости. Ты знаешь, как Мария и Марко Коста относятся к просьбам о помощи. Уверенность Коста может перейти в упрямую глупость.

— О. Ничего себе. Значит, все твои братья работают здесь? — осторожно спрашиваю я.

— Кроме Пауло. Он… — Она вздыхает. — Сейчас он решает кое-какие личные проблемы. Забудь, что я об этом сказала. В любом случае, Томми и Бруно на встрече. Луку занесло снегом, а Нико на рождественской ярмарке предлагает бесплатные образцы.

— Остается еще один брат…

— Точно. Джованни, и он…

Высокий мужчина худощавого, но мускулистого телосложения проходит через двойные распашные двери, ведущие на кухню. Его темно-каштановые волосы коротко и стильно уложены на макушке. Он выглядит так, будто должен ходить по подиуму или по красной ковровой дорожке. Джио с легкостью держит поднос, уставленный несколькими жестяными контейнерами, своими мускулистыми, скульптурными руками.

Его точеная челюсть покрыта привлекательной щетиной, а полные губы слегка сжаты в том, что можно описать только как кокетливую улыбку. Она привлекательная, но не для того, чтобы кого-то обмануть (это был бы Сэмпсон Клеклер). Скорее, Джованни Коста знает, что он — горячая штучка. В смысле «Его Величество Сексуальность».

— Горячее на подходе, — говорит он одновременно, словно подчеркивая мою мысль, как неоновая вывеска с надписью «Пицца» в витрине.

— Действительно, — выдыхаю я. И тут же запоздало молюсь, чтобы Фрэнки меня не услышала. Она никогда не должна узнать о моей давней влюбленности в ее брата. Ну, моей, и всех остальных женщин, попадающих на его орбиту.

К счастью, подруга закатывает глаза на его замечание, а не на мое.

Джованни даже не взглянул в мою сторону. Никогда не смотрел. И никогда не будет. Его глаза, обрамленные темными ресницами, скрывают то, о чем он думает.

Мои щеки горят точно так же, как тогда, когда он появлялся в доме Коста, когда мы с Фрэнки учились в старшей школе. В животе трепещут бабочки, подтверждая, что мое влечение к этому мужчине никуда не делось. Теперь оно возвращается, как из брандспойта, который не охлаждает меня, а наоборот.