Опали меня любовью - Кэрри Максуэл

— Вы отпустили слуг? — спросила она.

Он медленно поднял на нее глаза.

— Во время уборки урожая я держу полный штат прислуги, но все остальное время я наслаждаюсь одиночеством. Я вполне справляюсь на кухне сам, и раз в неделю ко мне приходят убирать дом.

— О!

Он смотрел на нее, откровенно изучая выражение ее лица. В его глазах появился недобрый блеск.

— Вы боитесь оставаться со мной одна? Она отпила воды из тонкого бокала, трогая пальцем глубокую резьбу и выигрывая время для ответа. На самом деле она не боялась оставаться с ним одна, хотя, возможно, и следовало бы.

— Я принимаю ваше молчание за утвердительный ответ, — сухо произнес он, поднимаясь со стула. На его лице застыло непроницаемое выражение. — Поэтому я должен извиниться и оставить вас, если вы не возражаете. У меня еще есть дела, а вы, конечно, хотели бы пораньше лечь спать.

У нее удивленно поднялись брови, но он уже вышел. Какое-то время она сидела и смотрела на дверь, все еще собираясь что-то сказать ему, но никак не могла вспомнить, что именно. Потом наконец встала и пошла наверх, стараясь не думать о предстоящей ночи.

Распаковав багаж, Сьюзен встала под горячий душ, все еще обдумывая ситуацию, возникшую за столом. Ее растерянность оскорбила Шона, или, по крайней мере, он хотел, чтобы она поняла это так. Порядочный человек несомненно оскорбился бы… и, цинично подумала она, человек, пытающийся убедить других в своей порядочности, сделал бы то же самое. Так кто же он на самом деле?

Она хмурилась, пытаясь решить эту головоломку. Затем, вытершись пушистым, нежно пахнущим полотенцем, натянула на себя коротенькую рубашку и упала на кровать, уверенная, что ни за что не уснет в этом доме, по крайней мере до тех пор, пока Дональд благополучно не устроится в соседней комнате. Она очень устала от поездки, и возможно, если чуть-чуть отдохнет, голова прояснится и можно будет решить, что делать дальше. Она просто немного полежит с закрытыми глазами, потом встанет и кое-что запишет.

Когда Сьюзен открыла глаза, маленький будильник на тумбочке показывал два часа пятнадцать минут ночи, и весь дом был объят тишиной.

Она повернулась на спину и, услышав голодное урчание в животе, пожалела, что не догадалась положить в сумку пару пачек печенья. Она часто работала по ночам, и будь она сейчас дома, давно уже полезла бы в буфет, чтобы найти чего-нибудь перекусить.

Полежав на спине и послушав, как ветки царапают стену дома, а снизу от топки поднимается ровный глухой гул, она подумала, что готова была бы оказаться сейчас где угодно, но только не здесь.

Сьюзен сама не знала, чего ожидала от поездки — может быть, думала, что Шон Форрестер вручит ей отпечатанную копию своего рассказа, а потом она сможет просто побродить здесь одна, — но напряжение от общения с ним уже начинало сказываться. Приезд Дональда, возможно, ослабит его, но, может быть, и нет.

Желудок продолжал напоминать о себе, и наконец она встала, подошла к комоду и стала рыться, разыскивая носки. Печка печкой, но на полу ногам было холодно.

Она достала из шкафа халат, натянула его, бросила неуверенный взгляд в зеркало и, решив, что ее взлохмаченной головы и старого махрового халата никто не увидит, тихо вышла из комнаты и сбежала по широкой лестнице вниз.

Хорошо, что Форрестер кое-где оставил свет, и ей не пришлось бродить в темноте. Свет от ламп, освещавших центральный холл, проникал на кухню: тонкая полоска выбивалась из-под закрытой двери.

Кухня, большая, неожиданно современная, была оборудована самыми разнообразными приспособлениями. Она подкралась к огромному холодильнику, полируя носками и без того сияющий пол, и осторожно достала тарелку с булочками, прикрытую пластиковой крышкой. Может быть, это к завтраку, подумала она, нерешительно глядя на тарелку и чувствуя себя шпионом, забравшимся за продуктами в тыл противника.

Ну вот еще! Она достала булочку и откусила большой кусок, потом направилась с тарелкой к большому деревянному столу в центре кухни.

Напротив нее между полками с посудой стояла, поблескивая черным стеклом, электро духовая печь, но Сьюзен не стала разогревать булочки. Они и холодные были очень вкусными, к тому же Сьюзен была слишком голодна, чтобы тратить на это время. Она проглотила булочку, не заметив этого.

— Ты животное. — Она тихонько усмехнулась, ей понравился звук собственного голоса, эхом отозвавшийся в пустой тишине просторной кухни.

Она уничтожила вторую булочку и подошла к холодильнику, достав из него пакет молока, воровато оглянулась, как ребенок, ожидающий замечания, и быстро осушила его.

— Один готов, — усмехнулась она, поднимая пустой пакет и приготовившись запустить его в мусорную корзину. Ей было интересно, удастся ли ей попасть или нет.

— Вы сильно отклоняетесь вправо.

Сьюзен замерла, услышав за спиной голос хозяина, рука с пакетом осталась высоко над головой; потом она бросила его не оборачиваясь. Пакет приземлился справа от корзины, обрызгав чистый кафель.

— Я же говорил.

Она обернулась с лицом слишком серьезным для женщины, которую застали целящейся в корзину пакетом.

— Я проголодалась.

— Естественно. — Он стоял в дверях с растрепавшимися волосами, потемневшими глазами и лицом, покрасневшим от холода. Он пришел с улицы, подумала она, заметив черную ветровку, надетую поверх свитера. Представив на минуту, как он бродит в темноте, похожий на тень среди теней, она поежилась.

— Мне можно войти?

— Это ваша кухня.

Он прошел мимо нее к столу и сел, принеся с собой запах свежей осенней ночи. Сьюзен посмотрела на него с неудовольствием, как если бы у нее было полное право находиться здесь, а у него нет.

Он не просто сел — развалился на стуле, положив руку на спинку и скрестив длинные ноги. Его поза казалась демонстративно вызывающей.

— Вам хватило еды?

Она слегка покраснела.

— Да, спасибо. Я съела… две булочки, — сказала она и нахмурилась, потому что это прозвучало, как оправдание.

Стараясь не смотреть на него, она взяла с полки бумажное полотенце и пошла оттирать забрызганный молоком пол. Ей казалось, что она спиной чувствует его насмешливую улыбку.

— Доешьте их все. Они были испечены для вас.

Она оттирала пятна с яростной сосредоточенностью, представив, как он наклоняется и ставит в духовку противень с булочками.

Что ни говори, но кулинария — это процесс созидательный, а по книге выходило, что Шон Форрестер умел только разрушать.

— Ну, — сказала она выпрямляясь, чтобы взглянуть на него сверху вниз, — они были очень вкусными. Большое спасибо. — Она подозрительно нахмурилась. — Чему вы улыбаетесь? Что вас так развеселило?