Ученик хирурга - Валерий Мисилюк

Случайно взглянув в окно, Иван увидел, как из подъехавшей "Скорой помощи" выходит анестезистка, а внутри, на носилках, лежит его шеф, с капельницей в вене.

- Что с Кованевым? - Вяло спросил Ваня анестезистку Лену, тут же начавшую помогать Анне Ивановне.

- Да ничего особенного. Предполагает человек, что после операции вы напьетесь, вот и проводит профилактику - дезагреганты, сердечные гликозиды, противоаритмические, витаминчики....Годы-то уже не те, чтоб каждый день пить!

Вошел розовощекий после освежающей терапии Кованев.

- Ну, что тут? - Иван вкратце рассказал. Он за время ожидания пришел к твердому убеждению, что больше оперировать не будет никогда в жизни! И вообще уйдет из медицины!

- Ты это дело к фуям собачьим брось! - Сказал Кованев.- Как героем дня быть, так - я сам! А как говно за ним разгребать, так другие! Давай к столу, хрен моржовый!

- Да я сосуды никогда не шил!

- Все когда-нибудь в первый раз бывает! Верно, Анна Ивановна? Все заулыбались, напряжение отступало.

Иван медленно подошел к операционному столу. Кованев помылся и стал ему ассистировать. Как будто выбираясь из вязкого болота, медленно стал Ваня действовать.

Но потом - глаза боятся, а руки делают. Он и не заметил, как под веселые прибаутки и матерок шефа, почти уже все закончил. Уже выработался у него автоматизм. Взяли трансплантат с голени, вшили в вену вставку, удалив воспаленные ее концы, которые невозможно было сшить, нитка прорезалась!

- Ну, что, юнга? - На последних швах сказал Кованев. - Небось, хотел бросить это мокрое дело навсегда? Фиг тебе! Сейчас мы с тобой вдумчиво спиртику покушаем, чтобы стресс с организма снять, завтра отсыпайся, я за тебя тут покараулю. А со среды снова на работу - хорошим доктором! Зато будешь старших уважать!

И действительно, опытные хирурги, которых Иван стал вызывать себе в помощь, совершенствоваться ему не мешали. Оперировал он самостоятельно, все что хотел. Но те советы, которые они сами выстрадали мучениями своих больных, их здоровьем, и даже жизнью, их - ни в одном учебнике не найти.

И начальникам Ваниным понравился гостеприимный доктор, который после операции, за рюмкой чая, жадно ловил каждое слово матерых хирургов. Тем более, что он взял за правило встречать гостей по полной программе. Обед-ужин, баня, рыбалка-охота.

В центр корифеи звонили и важно сообщали:

- Больной спасен. Но сломалась машина, ремонту на пару дней. На замену Ване брался из столицы другой бедолага-интерн, который заменял его, пока он развлекал дорогих гостей.

Так работать было намного веселее и спокойнее. Ответственность за все осложнения, и даже смерть после таких операций, брали на себя высокие гости, а делал операции Иван. Разделение труда, которое всех устраивало. А то бы не сносить ему головы, столько трагических случайностей подбрасывала жизнь. И ее юморная подружка - смерть.

К тому, что Ванина больница - место заколдованное, все быстро привыкли. Машины приезжих "ломались" там постоянно.

Решил как-то раз приехать к Ивану с проверкой самый большой начальник заведующий Облздравотделом. Бывший хирург, очень скучающий на административной работе без операций. Ване велено было подобрать больных для плановых операций, посложнее. Шеф хочет блеснуть хирургическим мастерством!

Прилетел он на вертолете. После баньки и удачной рыбалки, - позвонил своим подчиненным:

- Вертолет сломался, ремонт займет два-три дня, не волнуйтесь.

И принялся оперировать. Иван был в ассистентах.

Основной контингент пациентов составляли древние бабки. Их дедки, уже в пятьдесят - шестьдесят лет "присоединялись к большинству", сгорая в алкогольном огне. А бабульки тянули на себе огромные хозяйства, игнорируя мелочи зизни, вроде собственного здоровья.

Вот такая умирающая старушка и попалась первой шефу, Анатолию Анатольевичу, под нож.

Сам бы Иван, с его теперешним умом, оперировать ее не стал, дал бы спокойно умереть.

Но у Анатолия Анатольевича чесались руки.

Долго он удалял отмерший в результате тромбоза, кишечник, потом долго сшивал оставшиеся небольшие кусочки. Давал наркоз сам Кованев, специально приехавший в помощь к шефу.

Часа через три кропотливого труда, Анатолий Анатольевич вдруг оторвался от вышивания, взглянул на Кованева, и подозрительно спросил:

- Что-то кишки не кровят?

- Так бабулька уже два часа назад умерла!- Спокойно доложил Кованев.

- Твою дивизию! Что ж ты молчал, сукин кот?

- Дак я вам хотел дать возможность пошить!

Но пооперировать Анатолию Анатольевичу все же пришлось много. Аж семь человек пришли на плановую резекцию желудка с застарелыми язвами. Уж тут шеф показал класс работы!

После удачных операций поехали на охоту.

Вернувшись через два дня, обнаружили семь свежих трупов. Все прооперированные больные были мертвы. Видно ослабел от административной работы, у шефа ангел-хранитель.

Случилось вот что. Все было нормально, прооперированные чувствовали себя хорошо, получали, в качестве обезболивающих, наркотики, спали. Была пятница, остальные, ходячие больные, разошлись на ночь по домам. Медсестра замаялась с кучей оперированных, и тоже заснула, сидя за столом. А тут явился пьяный истопник (в больнице было печное отопление), молча закрыл раньше времени заслонки, и исчез. Все угорели! Медсестру удалось спасти, а послеоперационные все угорели насмерть.

В другой раз оставленный на хозяйстве столичный интерн поленился сунуть больному после резекции желудка зонд, удалить кровь из культи желудка. Больной пожаловался на икоту, а юный врач, грубо отвергнув совет Анны Ивановны:

- Не суйтесь не в своё дело, я лучше знаю! - Назначил ему альмагель. В результате - швы развалились, пришлось оперировать повторно. Но больной все равно умер от перитонита!

Иван даже столичного профессора-травматолога Воронова к себе выманил. Тот прослышал про сказочные места, и приехал с целой свитой ассистентов и интернов. Показывать операцию, носящую его имя.

Первые два дня он только пил и парился в бане. Потом прооперировал по своей методике одного больного, и снова в баню.

А тут случайно к Ване пришел на работу старый знакомый - Федя, с которым они вместе кабанам яйца крутили.

У Феди уже двадцать лет стоял в бедре металлический стержень. Перелом ему когда-то оперировали. Теперь бедро стало болеть. Иван говорит:

- Что я тебя резать буду, примета плохая, знакомых оперировать, осложнения возникнут! Ставь бутылку, я договорюсь, тебя столичный профессор разрежет.

- Сговорились.

- Как два пальца обоссать! - Заявил Воронов.

Взяли бедного Федю в операционную. Конец стержня часа два искали и вырубали из мощных костных разрастаний. С большим трудом нашли в нем отверстие, за которое его выбивать можно. Стали стержень выколачивать, а он не идет. Застрял! Видя, как огромный Воронов, минуту назад принявший стакан коньяка, лихо размахивает кувалдой, Ваня понял, что дело пахнет керосином! Он, будто случайно, коснулся рукой маски на лице:

- Ой, я расстерилизовался, пусть Ваши интерны поассистируют!

На его место заступил худой очкарик. На третьем ударе, как и предполагалось, профессор зацепил кувалдой его очки. Они улетели к стене и разбились о кафель. Но герой не покинул поля боя. На пятом ударе Воронов промахнулся, и кувалда врезалась бедному очкарику в грудь. Тот, как стоял, так и рухнул. Остановка сердца! Иван еле завел чахлое сердце, сломав во время реанимации коллеге все ребра. Иначе закрытый массаж сердца неэффективен.

Профессор психанул, и ушел пить коньяк:

- Операция элементарная, сами справитесь! Но проклятый стержень не выходил! Ваня снова помылся, пытался выбить, - никак!

Ягодка предложила пригласить на операцию своего дядю - железнодорожника. Иван махнул рукой, все равно кого!

Дядя Паша, низенький, худой субъект, загорелый до черноты, явился быстро. Целый час, не спеша, мыл теплой водой свои мазутные руки.

- Хорошо-то как горячей водой мыть! У меня дома нет! - Так и не отмыл. Долго одевался, никак не мог попасть пальцами в перчатки, тут тоже опыт нужен. Операционная бригада от его медлительности тихо материлась. Подошел, и одним ударом выбил стержень из бедра. У себя на работе он таким же ударом загонял костыль в шпалу! Был железнодорожным рабочим.

- Повезло очкарику! - Говорили его столичные друзья. - Теперь Воронов его у себя на кафедре работать оставит. Ты, Ваня, должен был быть на его месте!

- Утром Иван спросил Ягодку:

- Какой идиот заполнял ночью операционный журнал?

Записи в нем из левого верхнего угла листа, плавно спускались к правому нижнему. Там они уже были совсем не читаемы.

- Так это ж Вы сами писали, Иван Иванович! - Вежливо напомнила та.

- Пора сматываться, - подумал Иван, - уже своего почерка не узнаю! Уже мне и операций не надо, вечерний обход, - и в тряпки, спать! Вместо месяца, двужильный Иван продержался целых пять.