Тверские ратоборцы - Борис Ершов

 Прошло 670 лет. Взорван храм Спаса. Подорвана память о великих мужах тверских, прах которых, возможно, ещё отыщут археологи на Соборной площади. И тогда далёкие потомки, может быть, окажут большее внимание тем, кто в жестокие времена более всего думал об Отечестве, справедливости и правде. Как сказано про Михаила Алекандровича: «... паче же всего любяше суд прав, не на лица судити, боярам не потакаша».

Князь Холмский, воевода московский 

  К числу прославленных полководцев эпохи Ивана III относится наш полузабытый земляк князь Даниил Дмитриевич Холмский, потомок Михаила Ярославича Тверского.

 Во времена последнего тверского князя Михаила Борисовича удельные князья его княжества набирали силу и начинали переходить к более сильному господину — Ивану Васильевичу Московскому, Ивану III. Считается, что одним из первых в 1460-х годах перешёл на службу в Москву Даниил Дмитриевич Холмский, «князь-изгой», старший брат которого Михаил Дмитриевич владел Холмом (на территории современного Зубцовского района — Б.Е.) и не пожелал, по всей видимости, делиться с братьями своим уделом.

 Год рождения Даниила неизвестен, но если предположить, что к Ивану III он перешел в 25—30-летнем возрасте, а возможно, и в более молодом, то родился он в 1430-х или начале 1440-х годов.

 В летописных источниках Даниил сразу предстаёт перед нами как воевода: «В лето 6976. Князь великий Иван Васильевичь посылал под Казань царевичя Каисыма, да с ним послал воевод своих князя Данила Дмитриевичи да князя Ивана Васильевичя Стригу и двор князя великого, и сташа у Волгы втаи» (Софийская 1-я летопись). Если учесть, что Иван III давал такие должности не просто за княжеское звание, то, видимо, Даниил зарекомендовал себя к тому времени способным военным деятелем.

 Весной 1471 года Иван III занялся новгородским вопросом. Новгородом в те годы фактически управляла Марфа Борецкая, вдова посадника, сформировавшая кружок единомышленников — противников подчинения Москве, ориентированных на союз с Казимиром Литовским. Противоречия вылились в вооруженную борьбу, в которую по приказу Ивана III были втянуты военные силы Твери и Пскова. 31 мая воевода Василий Фёдорович Образец со своей ратью пошел на Двину с целью отнять её у Новгорода, 6 июня рать Даниила Холмского в 12 тысяч человек двинулась к Ильменю, 13 июня под началом князя Василия Оболенского-Стриги рать пошла на Мсту. Летописи свидетельствуют, что в походе участвовали и воеводы великого князя Тверского Михаила Борисовича: князь Юрий Андреевич Дорогобужский и Иван Никитич Жито. Всем было приказано жечь селения, убивать без разбора старых и малых, грабить имущество.

 Но главные события были впереди. Иван III приказал Даниилу Холмскому идти за Шелонь на соединение с псковичами, чтобы потом атаковать сам Новгород. Ещё не переправившись на другой берег, Даниил поразился величине новгородского войска, подошедшего к Шелони: оно насчитывало от 30 до 40 тысяч против 6 тысяч у Холмского. Однако разница, и существенная, была совсем в другом: новгородцы привели ополчение, а у Холмского было профессиональное войско, «кованая рать».

 Войско Холмского бросилось в воду, переправилось на другой берег и ударило по новгородцам, которые «не стояли и часу» — их «обратили в тыл». Они скакали без памяти и топтали друг друга, гонимые, истребляемые победителем, утомив коней, бросались в воду, в тину болотную, не находили пути в лесах своих, тонули или умирали от ран, пишет Карамзин.

 Убито было 12 тысяч, 1700 ратников взято в плен. Разгром Новгорода был полный, его ждало разорение, но власти откупились 15,5 тысячами рублей серебром, отдали много земель, а также часть своих свобод.

  В 1473—1474 годах между Иваном III и Даниилом Холмским произошло что-то неприятное: то ли великий князь заподозрил нечто в поведении своего удачливого воеводы, то ли сам Даниил совершил какой- то не вполне верноподданнический шаг. Известно лишь, что московский боярин Иван Никитич Воронцов обязался уплатить Ивану III залог в 250 рублей (огромная сумма в те времена!) как поручительство за князя Даниила на случай его отъезда или измены. Заметим, что формально любой боярин, тем более удельный князь, ещё мог перейти на службу к другому господину. Но деньги не понадобились: Холмский остался в Москве, Иван III пожаловал ему титул боярина.

 В том же 1474 году Иван III посылал Холмского на помощь Пскову против немцев «с многою силой». До 80-х годов Даниил служил наместником во Владимире. В эти годы он женился на дочери Ивана Ивановича Заболоцкого Василисе, а когда подросла дочь — выдал её замуж за видного боярина Ивана Владимировича Ховрина. Росли у него и два сына — Семён и Василий, оба впоследствии бояре.

 Его старший брат Михаил Холмский продолжал оставаться верным сподвижником великого князя Тверского Михаила Борисовича до самого поражения Твери в 1485 году.

 Широкая известность Даниила Дмитриевича подтвердилась во времена стояния на Угре, когда хан Ахмат предпринял последнюю попытку подчинить Русь, «похваляся разорити святыя церкви и все православие пленити, а самого великого князя, яко же при Батый было...» Войска стояли на Уфе всю осень до ноября, когда хан принял решение не искушать судьбу.

 Костомаров утверждает, что Иван III по природе своей не был храбр. Карамзин отмечает государственное мышление великого князя, который «имел славолюбие не воина, но государя». В один из моментов неопределённого стояния войск Иван III решил побывать в Москве, но там возник ропот, и князь побоялся восстания, выехал из столицы в Красное Село, приказав сыну Ивану немедленно прибыть туда. Сын отказался, ибо был при войске. Раздражённый отец приказал Даниилу Холмскому силой привезти сына, но и Холмский решил ослушаться и не употреблять силу, когда княжич ответил ему: «Лучше здесь погибну, чем поеду к отцу» (Костомаров). Этот поступок, по свидетельству летописцев, убедил Ивана III не отступать от Угры.

 А на востоке снова зашевелилась Казань. Москва в 1482 и 1485 годах посылала туда войска, но вековой неприятель не унимался. В 1486 году под Казань снова были посланы воеводы Оболенский и Тулуп, но и в 1487 году понадобилось вмешательство Ивана III. «Были посланы крупные силы во главе с князьями Д.Д. Холмским, И.А. Дорогобужским, А.В. Оболенским, С.И. Ряполовским и другими» (Зимин).

 Казань была взята, крамольников казнили, а участников похода Иван III щедро «изжаловал». Забегая вперёд, скажем, что Казань окончательно была покорена внуком Ивана III Иваном Грозным через 70 с лишним лет.

 Сведения о Данииле Дмитриевиче исчезают под 1495—1496 годами. На страницах летописей появляются имена его сыновей Семёна Даниловича по прозвищу Мынында, умершего в 1501 году, и Василия Даниловича, зятя самого Ивана III (его дочь Федосья была женой Василия).

 Последний до самой смерти в 1524 году был в заточении. Предполагают, что он слишком явно высказывал претензии на владение Тверью, чего сын Ивана III Василий не потерпел.

 По одним сведениям, Даниил Дмитриевич умер в 1493 году, по другим — в 1495 году глубоким стариком, оставив по себе память как о полководце Ивана III.

Битва на речке, на Ведроше

 Прошло уже 500 с лишним лет с того времени, как окрепнувшее Московское государство Ивана III остановило стратегическую экспансию Великого княжества Литовского на восток. Точку в этом русские полки поставили 14 июля 1500 года.

 Нараставшим противоречиям между Литвой и Московским великим княжеством нужен был только толчок, чтобы разразиться войной, причём Иван III, зная своё могущество, готов был уцепиться за любой прецедент. Таковым оказалось инспирированное тайными московскими доброжелателями сообщение, которое в летописных источниках звучит так: «В лето 7008 (1500 год — Б.Е.) прииде весть к велику князю Ивану Васильевичю всеа Руси, что зять его Александр Литовскыи учял нудити тщерь его Елену, а свою великую княгиню от греческого закона к римскому закону через крестное целование и через свою утвержёную грамоту». Н.И. Костомаров в своих сочинениях приводит письмо Елены к отцу, где она фактически уличает его во лжи и обвиняет, что «Король, его мать, братья, зятья, сестры, паны-рада, вся земля — все надеялись, что со мною из Москвы в Литву пришло всё доброе, вечный мир, любовь кровная, дружба помощь на поганство; а ныне, государь отец, видят все, что со мной всё лихо к ним пришло: война, рать, осада, сожжение городов и волостей; проливается христианская кровь, жёны остаются вдовами, дети сиротами, плен, плач, крик, вопль. Вот каково жалованое, какова твоя любовь ко мне...»

 Но Ивану III, сколачивающему Московское государство мечом, кровью и деньгами, было не до дочерних эмоций — надо было возвращать древние русские земли в лоно «третьего Рима», земли, захваченные ранее не менее честолюбивыми великими князьями литовскими.