ОНО - Стивен Кинг

— Начнем сначала, — сказал Джеффри Ривз, сослуживец Гарольда. — Вы оба вышли из кафе «Сокол» и повернули к Каналу. И что дальше?

— Сколько раз еще объяснять вам, идиоты! — вновь вскричал Хагарти. — Они убили его. Бросили через парапет в Канал. — И он зарыдал.

— Давай по новой, — терпеливо повторил Ривз. — Ты вышел из кафе «Сокол». И дальше?..

2

В соседнем кабинете двое полицейских допрашивали семнадцатилетнего Стива Дубея. Наверху, в кабинете, где обычно оформляли завещания, допрашивали восемнадцатилетнего Джона Гартона по кличке «Паук», а в кабинете начальника полиции, на пятом этаже, сам шеф Эндрю Рейдмахер, а также помощник прокурора Том Бутиллер снимали показания у пятнадцатилетнего Кристофера Анвина. Анвин, в потертых джинсах, засаленной тенниске и ботинках на толстой подошве, с тупыми носками, хныкал. Рейдмахер с Бутиллером занялись им потому, что они точно определили: Анвин — слабое звено в цепи.

— Начнем сначала, — сказал Бутиллер в точности, как двумя этажами ниже в то же самое время говорил Джеффри Ривз.

— Мы не хотели его убивать, — захныкал Анвин. — Это все шляпа. Мы не думали, что он опять наденет ее: Паук ведь его предупреждал. Мы просто хотели его слегка припугнуть, вот и все.

— После того что он предложил? — подсказал Рейдмахер.

— Да.

— Джону Гартону семнадцатого числа?

— Ну да, Пауку. — Анвин снова заплакал. — Но мы пытались его спасти, когда увидели, что его дела плохи. Во всяком случае, я и Стив Дубей. Мы не хотели… не хотели его убивать.

— Брось, Крис. Не вешай нам лапшу на уши, — сказал Бутиллер. — Вы ведь сбросили этого голубого с моста в Канал.

— Сбросили, но ведь…

— И все трое пришли облегчить душу чистосердечным признанием. Мы с шефом полиции Рейдмахером высоко ценим этот благородный поступок. Правда, Энди?

— Конечно. Чтобы сознаться в содеянном преступлении, нужно мужество, Крис.

— Так что не пудри нам мозги, — продолжал Бутиллер. — Вы захотели сбросить его в Канал, как только увидели, как он со своим жирным дружком выходит из «Сокола», да?

— Нет! — яростно запротестовал Анвин.

Бутиллер вынул из кармана пачку «Мальборо», достал сигарету и сунул в рот. Затем протянул пачку Анвину.

Анвин взял сигарету. Чтобы он прикурил, Бутиллеру пришлось несколько раз подносить спичку: у Анвина тряслись губы.

— Значит, когда вы увидели его в этой шляпе? — спросил Рейдмахер.

Анвин глубоко затянулся, нагнул голову так, что его сальные волосы упали на глаза, выпустил дым из ноздрей; нос его был усеян угрями.

— Угу, — чуть слышно проговорил он.

Бутиллер наклонился вперед, карие глаза его заблестели, на лице появилось хищное выражение, но голос звучал мягко.

— Так что, Крис?

— Я же сказал «да». Сбросить его хотели, но убивать — нет. — Анвин поднял голову и посмотрел на следователей. Он был обескуражен, жалок и по-прежнему не мог осознать толком те невероятные перемены в его жизни, произошедшие с тех пор, как вчера, в половине восьмого вечера, он вышел из дома, чтобы прошвырнуться с двумя приятелями по ярмарке в последний день фестиваля. — Убивать мы не хотели, — повторил он. — А этот тип под мостом… До сих пор не знаю, кто он.

— Что за тип? — без особого интереса спросил Рейдмахер. Они уже слышали эту утку, никто из них не принимал ее всерьез: рано или поздно обвиняемые в убийстве начинают извлекать на свет загадочных третьих лиц. Бутиллер даже придумал этому феномену название: «синдром однорукого», по старому телесериалу «Беглец».

— Тип в клоунском костюме, — с дрожью произнес Крис Анвин. — С воздушными шарами.

3

Большинство жителей Дерри сходились во мнении, что фестиваль, проходивший с 15 по 21 июля, имел впечатляющий успех, благотворно повлиял на атмосферу в городе, имидж… и городскую казну. Недельный фестиваль был приурочен к столетию открытия Канала, находившегося в самом центре города. Именно благодаря Каналу Дерри с 1884 по 1910 год бойко торговал лесоматериалами, именно с него началось процветание города.

Город принаряжался, наводил чистоту. Рытвины, которые, как уверяли местные жители, десятилетиями мозолили всем глаза, зарыли землей, заасфальтировали и сровняли катком. Подновили фасады домов. Со скамеек Бэсси-парка и с деревянных стен небольшой крытой пешеходной дороги через Канал, именуемой Мостом Поцелуев, стерли неприличные надписи, многие из которых отзывались неприкрытой и вполне понятной ненавистью к гомосексуалистам. Например: «Смерть пидарам!», «Пидарам и спидам гореть в аду. Сам Бог велел!»

В трех пустых магазинных помещениях в центре разместился музей Канала; экспонаты для него подобрал местный историк-любитель библиотекарь Майкл Хэнлон. Старожилы бесплатно предоставили свои бесценные семейные сокровища. За неделю музей посетили около сорока тысяч человек; там за двадцать пять центов можно было посмотреть меню столовых и ресторанов, составленные еще в 90-е годы минувшего века, топоры лесорубов восьмидесятых годов, детские игрушки двадцатых годов нашего столетия, более двух тысяч фотографий и девять документальных фильмов, запечатлевших Дерри за последнее столетие.

Спонсором музея выступило Деррийское женское общество. Оно забраковало некоторые экспонаты, предложенные Хэнлоном (например, печально известный стул тридцатых годов и фотографии банды Брэди после известной казни ее участников). Но все согласились, что праздник удался и что предметы, связанные с кровавым прошлым, не вызвали нездорового ажиотажа. Гораздо лучше, как говорится, сосредоточиться на положительных моментах и отмести все темное, мрачное.

В Дерри-парке соорудили эстраду под полосатым навесом, где каждый вечер проходили концерты рок-групп. В Бэсси-парке устраивались карнавалы и потешные игры, руководство над которыми взяло на себя городское начальство. Каждый час по историческим местам курсировал специальный трамвай с конечной остановкой у праздничного навеса, закусочной и игровых киосков.

Здесь Адриан Меллон и выиграл шляпу, из-за которой его убили. Картонный цилиндр, увенчанный цветком и лентой, на которой было начертано: «Я люблю Дерри».