Заговор корсиканок - Шарль Эксбрайя

Пять старух расстались поздней ночью. Выходя, они тихонько хихикали и подталкивали друг друга локтем – ни дать ни взять школьницы на каникулах. Предложенная Базилией игра казалась увлекательным приключением, внезапно нарушившим их тусклое будничное существование. А то, что все будет происходить без ведома мужей, втайне от них, позволяло женам в какой-то мере расквитаться за прежнюю покорность. Пускай игра Базилии связана со смертью – ну и что? Преклонный возраст всех их перенес в сумрак, на самую границу между жизнью и смертью. Так почему одна должна заботить их больше другой?

ГЛАВА II

Нисколько не подозревая о том, что затеяли старухи из «малой Корсики», комиссар сходил с ума от ярости – ему так и не удавалось арестовать ни одного из бандитов, замешанных в тройном убийстве в ущелье Вилльфранш. Юбер ни на йоту не отступал от своих показаний и продолжал уверять, будто Фред с приятелями проторчали у него все воскресенье. Прослушивание телефона Консегюда тоже не дало никаких результатов. Комиссар не сомневался, что, опасаясь возможного наблюдения, Гастон передавал приказы своим бандитам как-то иначе. А следить за Кабри и его дружками бесполезно, это ведь не ограбление, когда можно застукать с поличным на перепродаже ворованного добра…

Ночью Сервионе не спал. Анджелина дважды давала ему липовый чай, но и это не помогло. Сон не шел к комиссару.

– Понимаешь, мамочка, у меня такое впечатление, будто Антуан и Доминик не понимают, чего я тяну, почему не хватаю за шиворот их убийц… А вдруг они воображают, что я испугался этих мерзавцев?

– Не болтай глупостей, Оноре… Они тебя слишком хорошо знали, чтобы усомниться!

– Если бы еще эта упрямица Базилия заговорила!

– Так ты уверен, что и она тоже была там?

– Ты забываешь, что я ее допрашивал!

– Верно… Впрочем, она не расставалась с Домиником, как и Анна – с детьми. Но каким же образом бандиты ее не видели?

– Не искали как следует… Они так торопились поскорее удрать, что просто заглянули в дом… Три трупа – это ведь очень много, особенно когда один из них был полицейским…

– А как, по-твоему, Оноре, почему Базилия не хочет сказать тебе правду?

Комиссар раздраженно пожал плечами.

– Пойди угадай, что у этой Базилии на уме! Она всегда была очень решительной женщиной и не позволяла командовать собой даже мужу. Но, по-моему, она боится…

– Боится? Это совсем не вяжется с тем, что ты только что говорил!

– Так ведь не за себя же, а за детей, Анджелина!

Прошло две недели, но по-прежнему не удавалось найти ни единой улики, которая бы позволила комиссару Сервионе надеяться, что он все же сумеет отомстить за друзей. С каждым днем на полицейского наваливались новые заботы, и ему скрепя сердце пришлось почти прекратить поиски. Загруженные работой инспекторы не могли тратить время на бесплодные расследования. От телефона Консегюда отключили прослушивающее устройство и перестали записывать его бессодержательные разговоры. Таким образом, не объявляя о том официально, под расследованием тройного убийства в Вилльфранш подвели жирную черту. Анджелина Сервионе несколько раз навещала Базилию, которой теперь вместе с тремя детьми предстояло жить на пенсию и страховку Антуана да на то, что ей самой удастся получить за кое-какие мелкие работы, порученные другими портными старого города. Анджелина искренне восхищалась мужеством Базилии. Она сомневалась, что, будь она на месте старухи, у нее хватило бы мужества продолжать жить хотя бы ради детей. Такие размышления лишь растравляли горечь Оноре, а он и без того тяжело переживал это нелепое положение. Он прекрасно знал убийц, но приходилось оставить их в покое…

Гастон Консегюд очень радовался бездействию полиции, но все же он не мог до конца успокоиться. Действительно ли Сервионе бессилен против него и его сообщников или ждет, пока бдительность их притупится, и тогда нанесет неожиданный удар? Знает Базилия Пьетрапьяна, кто убил ее близких? Если да, то почему до сих пор молчит? А вдруг она уже все рассказала? Но в таком случае почему Сервионе не переходит к решительным действиям?

После двухнедельного ожидания, решив, что непосредственная угроза исчезла, Консегюд велел своим людям собраться на обычном месте, в кафе на площади Гарибальди, где им всегда предоставляли отдельную комнату, куда можно было войти не через общий зал, а из маленького дворика за домом. Когда Консегюд пришел, все уже молча пили. Предосторожности ради хозяин кафе тоже пользовался тайным ходом и никогда не приносил выпивку прямо из зала, со стороны площади. Бандиты помалкивали, не желая привлекать громким разговором любопытство посетителей кафе, сидевших на тонкой стенкой. Когда Гастон толкнул дверь, все повернули головы.

– Салют, патрон, – приветствовал его Кабри.

Консегюд не ответил. Он внимательно вглядывался в лица сообщников, пытаясь угадать, кого из них надо опасаться, кто в трудную минуту может не выдержать и увлечь на дно всех остальных. Толстяк Мариус Бенджен с его единственной страстью – к жратве и выпивке? Но Мариус никогда не пьянеет… Даже набив брюхо и вылакав бочку вина, он сохраняет ту малость ума, которой его наградил Господь. Элегантный Барнабе Пелиссан с его мечтой походить на плейбоя? Барнабе каждый месяц тратит целое состояние на парикмахера, портного и белошвейку и бежит за первой попавшейся юбкой. О женщинах он говорит со снисходительным презрением, словно пастух о своих овцах, и считает себя совершенно неотразимым. Жозе Бэроль – темнолицый колосс почти без мозгов, но зато преданный и всегда готовый слепо повиноваться. Гастон не сомневался, что даже если все вдруг его покинут, Жозе так и останется рядом, как верный пес, не раздумывая и не задавая лишних вопросов. Пожалуй, опасней всех Эспри Акро. У Эспри трезвый ум, и он любит шевелить мозгами. Только он один высказался против затеянной Фредом экспедиции и согласился лишь ради дисциплины. Женат на Мирей, весьма жадной до наживы и очень неглупой бывшей парикмахерше. Довольно опасный тандем. Быть может, Фред? Консегюд с каждым днем все больше жалел, что избрал Кабри своей правой рукой. Да, он смел, надежен, предан, но непроходимо глуп, как и его жена Анаис. Какого черта он нашел спутницу жизни, которая вечно готова рисковать свободой, ввязываясь в мелкие, грязные истории, совершенно недостойные подруги человека, пользующегося доверием Га-стона Консегюда? Как ни странно, больше всего патрон мог положиться на самого младшего члена банды, который присоединился к ним последним, – на Полена Кастанье. Гастона не обманул предлог, выдуманный юнцом, чтобы не ехать в ущелье Вилльфранш вместе с Кабри. Во всяком случае, малыш проявил чутье, доказывающее, что у него есть сообразительность, а Консегюд всегда ценил людей, обладающих этим качеством.

Главарь тяжело опустился на стул лицом ко всей компании. Вошел кабатчик и, вынув из шкафа бутылку коньяка, предназначенную лично для «месье Гастона», поставил перед Консегюдом, а потом так же бесшумно удалился. Бандит не торопясь налил рюмку, понюхал, отхлебнул маленький глоточек и, видимо оставшись доволен, залпом выпил. Отдышавшись, он вкрадчиво заметил:

– Вы, вероятно, догадываетесь, что я не в восторге?

Никто не ответил. Гастон посмотрел на Акро:

– От тебя я этого не ждал, Эспри… Фред никогда ничего не понимает, но вот ты…

Парень пожал плечами.

– В ваше отсутствие приказывает Кабри, патрон. Мне оставалось лишь повиноваться.

Консегюд по достоинству оценил тактический ход. Эспри ясно дал ему понять, что, выбрав дурака, нечего пенять другим. Гастон налил себе еще рюмку и, покачивая ее между пальцами, проговорил как бы про себя, ни к кому особенно не обращаясь:

– Никакое положение нельзя занимать вечно, особенно когда совершаешь такие непростительные ошибки…

Задетый за живое Фред вскочил.

– Но, патрон, вы сами дали мне зеленый свет!

– Чтобы ликвидировать одного, а вовсе не троих!

– Не мог же я оставить двух свидетелей!

– Тогда надо было отложить на потом. В нашем ремесле бессмысленное убийство – худшая из глупостей. Ты не проявил качеств, необходимых моему помощнику, Фред.

– Но я же обещал Анаис…

Консегюд в ярости грохнул кулаком по столу:

– Плевать на Анаис, слышишь? И, когда эта дура выйдет из каталажки, посоветуй ей держаться подальше от. меня!

– Это моя жена, – упрямо заворчал Кабри.

– И что с того? С каких это пор бабы устанавливают закон? Из-за нес ты втянул нас всех в историю, которая может очень дорого обойтись!

Кабри в тупом недоумении уставился на шефа:

– Дорого?

– Жалкий идиот! Ты что ж, воображаешь, будто Сервионе оставит нас в покое?

– Юбер не подведет.

– Кто знает?