Территория нелюбви - Алиса Перова

Но гордый Ричард спрыгнул на пол и, не оглядываясь, пошёл в свою комнату — на балкон. А по пути следования умышленно нагадил на мой чистый пол. Вот засранец! Мама наверняка будет в шоке…

И только я об этом подумала, как в коридоре взвыл домофон. Пусть это будет она.

Уже минут сорок мы сидим на нашей крошечной кухне. Мама, пребывая в лёгком подпитии, увлечённо рассказывает, как несправедливо сложилась судьба у её школьной подруги Маринки. И училась та кое-как, и красотой не блистала, а мужика себе оторвала, гляди-ка — умного, богатого, щедрого! И Маринка теперь не работает, а только занимается домом и ребёнком. Всего-навсего одним ребёнком! Вот за что ей?..

Мне плевать на незнакомую Маринку. Я молча пожимаю плечами и разглядываю свою маму. Она почти не изменилась — такая же стройная зеленоглазая блондинка. И это несмотря на то, что она родила четверых детей. Мама у меня человек публичный и поэтому всегда тщательно следит за своей внешностью.

— Мам, а как там девчонки? — перебиваю её рассказ о Маринкиной крутой и дорогущей тачке.

— Но вы же, кажется, общаетесь? — недовольная тем, что ей не дали договорить, мама раздражённо передёргивает плечами. — Шурочка не прошла на бюджет и теперь ищет работу, а Степашка пока, к счастью, в школе.

Мне вот непонятно, зачем было мудрить с именами детей, регистрируя их как Александрину и Стефанию, чтобы потом всю жизнь называть Шурочкой и Степашкой?

Конечно, я всё знаю про своих девчонок, ведь мы постоянно общаемся в сети и иногда созваниваемся. Но мне же хочется поговорить с мамой о нашей семье, а не о Маринкиной. А ещё, наверное, я жду, что мама спросит: «Ну а ты как живёшь, Айя?» Я не стану вдаваться в подробности, просто скажу, что всё хорошо… Пусть только спросит. И мама спрашивает:

— А как поживает твой брат, тебя совсем не интересует?

Абсолютно!

— И как он? — вежливо спрашиваю.

— Наш Алекс поступил на юрфак! — с гордостью объявляет мама.

«Наш Алекс»! Не Сашка, а Алекс — так-то вот! Наследник! Первенец! Любимчик!

Вообще-то, малышку Стефанию мама тоже обожает, но Алекс…

Восемнадцать лет назад моей маме посчастливилось разродиться двойняшками и на радостях она назвала их одинаковыми именами. Но почти сразу Александр и Александрина сократились до Алекса и Шурочки, чтобы не путаться.

Ещё полчаса я терпеливо выслушиваю мамины жалобы на папу, на бабку Валю (папину маму) и на страшные киевские цены. И когда от усталости мама начинает клевать носом, я с надеждой предлагаю:

— Мам, ты уже спишь совсем, давай я тебе постелю.

— Ой, правда, — вяло бормочет она, — что-то я совсем никакая…

— Погоди, я сейчас! — торопливо срываюсь с места. — Принесу тебе полотенце.

В Бабанину комнату я вхожу очень решительно, но, не дойдя до шкафа, замираю и осматриваюсь. Здесь всё так, будто она лишь на минутку вышла… На столике возле кровати лежит раскрытая толстая книга, а поверх неё — очки. Я подхожу ближе, чтобы посмотреть название книги, и в этот момент раздаётся душераздирающий мамин визг…

4.2

— Айка, убери эту тварь из квартиры! Немедленно! — рыдает мама.

Я плотнее прикрываю кухонную дверь, чтобы Ричард не слышал, что он «тварь». За его душевные терзания я не опасаюсь, а вот за маму стало страшно. Ричи очень обидчивый и мстительный, и он реально опасен. Однажды Бабаня в его присутствии шваркнула меня скрученным полотенцем, а потом три недели ходила с загипсованным пальцем. Но к этому жёсткому уроку она отнеслась философски — ворон способен защитить хозяина и своё жильё не хуже сторожевой собаки, поэтому его нужно хорошо кормить и не провоцировать. Вряд ли Бабаня проявила бы подобную лояльность по отношению к укусившей её собаке, но Ричарда она уважала.

К счастью, Ричи не нанёс маме никакого физического вреда. Но напугал до икоты. Она чуть не умерла от ужаса, когда, заглянув в мою пустую комнату, услышала голос Бабани: «Здорово, шаболда!» Всё же мне следовало заранее предупредить её, что мы не одни. Хотя Стеф ведь знает о Ричи и наверняка рассказывала о нём маме…

— Вы со своей бабушкой — обе чокнутые! — никак не успокаивается мама. — Это же надо додуматься держать в квартире такое чудовище! Я его сейчас же выпущу!

Мне совершенно не нравится, что мама считает себя вправе распоряжаться судьбой моего питомца, равно как и решать, кому следует жить в этой квартире. Только мне совсем не хочется ссориться с ней.

— Мам, Ричи здесь живёт и никуда не улетит, даже если ты его выпустишь. Во-первых, он очень привязан ко мне и любит свой дом, а во-вторых, он плохо летает после травмы.

По маминому выражению лица я уже подозреваю, что она замышляет недоброе, поэтому считаю своим долгом предупредить:

— Ты только не лезь к нему, пожалуйста, ладно? Ричард… он никогда не забывает своих обидчиков.

Кажется, мама восприняла моё предостережение как угрозу.

— Что?! Да я эту погань завтра же уличным кошкам скормлю, как только ты в школу уйдёшь!

— И не жалко тебе кошек? — я невесело усмехаюсь. — И вот ещё, для справки — в этом году я окончила школу. Уж тебе ли об этом не знать?

Мама недовольно нахохлилась, осознавая свой промах, и решила применить любимый метод защиты:

— Тебе какая-то помойная ворона дороже матери!

Ну-у, я как-то раньше не задавалась этим вопросом… Да и в дальнейшем выбирать между ними не хотелось бы.

— Мам, это не ворона, а ворон! И он не помойный, а домашний и очень-очень умный, — я стараюсь говорить миролюбиво. — И давай, наконец, закроем тему.

Кажется, она даже обрадовалась и мгновенно переключилась:

— А, кстати, мальчик, что меня сегодня встретил, это твой парень? Не слишком он взрослый для тебя?

Парень? Вот уж нет!

Я даже хохотнула. А Вадим, искренне считающий, что у идеальной женщины должны быть неподъёмное вымя и необъятная