Месть обреченного - Виталий Гладкий

Я не стал дожидаться разбирательства. Возможно, мне дали бы срок. Не знаю. Той же ночью я бежал из детдома, выбравшись наружу через печную трубу. (Здание отапливалось дровами, а роль карцера исполняла обычная комната, только с решетками на окнах).

Печка в карцере была полуразвалена и мне не составило труда добраться до дымохода. Видимо, когда-то здесь был камин, потому дымоход оказался шире обычных печных труб.

Наверное, только отчаяние помогло мне не застрять в узкой закопченной трубе. Я выбрался наружу гдето после полуночи и несся, как угорелый, до самого рассвета и практически без передыха.

Возле какой-то церквушки навстречу мне попались две бабки, торопившиеся к заутренней. Завидев меня, они с перепугу так и сели на дорогу. Испугаться было чего: с ног до головы вымазанный сажей, почти голый и со вздыбленными волосами, я смахивал на чертенка, сбежавшего из преисподней…

Я возвратился домой, в опостылевшую до зубной боли коммуналку. Но я уже был другим.

В моей, еще неокрепшей, душе что-то окончательно сломалось. она как-будто покрылась скорлупой, панцирем, через который до меня нельзя было достучаться.

Первое время я был тише воды, ниже травы. Я снова пошел в школу и взялся за учебу с таким же рвением, как и в детдоме.

Мать встретила меня с полным безразличием. Будто я был пустым местом. К нам по-прежнему приходили пьянчужки, устраивали свои шабаши и по-прежнему пытались меня воспитывать, чаще всего в пьяном виде.

И не только воспитывать. Они рьяно пытались научить меня пить спиртное. Может, по этой причине я с юности возненавидел пьянчуг и запах водки, а в особенности самогона.

Мало того, я начал усиленно заниматься спортом. И достиг неплохих результатов. Меня даже приняли в институт физкультуры. Казалось, что жизнь налаживается и передо мною появляется пусть и не радужная, но вполне приличная перспектива.

Увы и ах. Линия моей судьбы сделала очередной зигзаг и я снова, как в четырнадцать лет, когда бежал из детдома, едва не угодил за решетку.

Очередной отчим попытался объяснить мне, что мое место не в родной коммуналке, а где-нибудь в другом месте. Я избил его едва не до смерти.

У меня снова поехала крыша, и если бы не соседка по прозвищу Хрюковна, которая вцепилась в меня как клещ и не позволила добить новоявленного папашу, мне точно дали бы "вышку".

От тюрьмы меня отмазал мой будущий шеф, В.А. (Так его все называли). Он постепенно втягивал меня в опасные игры, и в конце концов я стал тем, кто есть на самом деле – наемным убийцей, киллером.

Затем я встретил Ольгушку…

Потом потерял.

И снова нашел ее, пройдя все круги ада.

Мне так хотелось думать, что мои невзгоды позади, что я наконец нашел тихую пристань, где можно переждать житейские штормы и бури. Я расслабился, размяк, безоглядно растворился в своем нечаянном семейном счастье.

А ведь интуиция настойчиво подсказывала мне, что мое нынешнее состояние спокойствия и умиротворенности так хрупко, так обманчиво.

Но мне очень хотелось верить в его непоколебимость и постоянство. По крайней мере, в обозримом будущем – ведь я столько пережил, чтобы получить в награду от судьбы хотя бы малую толику покоя и любви ближних.

Я не претендовал на прощение, мои преступные грехи нельзя было искупить простым покаянием – и я это понимал!

Но я просил у высших сил только одного: прежде чем сойти в ад, где мне самое место, дайте возможность хоть немного пожить безгрешно, в полном согласии с собой и окружающими.

Увы, неумолимый рок не внял моим мольбам. И отчаяние, вечный мой спутник, опять впилось железными когтями в уже поджившие раны души…

Этот день был похож на остальные как две капли воды.

С утра на чистом небе сияло солнце, соседские куры ковырялись в саду, выискивая в траве мелкую живность, чей-то серый котище оседлал забор и хищно наблюдал за стайкой воробьев, клевавших на тротуаре кем-то рассыпанную крупу…

В общем, все казалось обыденным, незыблемым и не предвещало ничего дурного.

После завтрака, по просьбе Евдокии Ивановны, я, прихватив объемистые хозяйственные сумки, направился в магазин, чтобы прикупить овощей и подсолнечного масла.

Магазин находился в трех кварталах от нашего дома и отличался длиннющими очередями из-за относительной дешевизны завозимых продуктов.

Проторчав почти два часа среди вечно недовольных бабок и редких мужиков, страдающих не меньше моего от женского галдежа и мучительно медленно текущего времени, я купил все необходимое и поторопился обратно.

Мне хотелось сегодня наконец закончить "строительство" игрушечного парусника, обещанного Андрейке еще два месяца назад.

Конечно, специалистом в области моделирования игрушек я был никудышным, но энтузиазма хватало, так что мое многострадальное детище в конце концов обзавелось парусами и нуждалось только в покраске, чем я и собирался заняться.

Темно-синий "БМВ" я заметил случайно, когда обходил большую лужу.

Ночью прошла гроза, и наша окраина, как обычно, мгновенно стала напоминать картины художниковпередвижников девятнадцатого века: такие же обветшалые домишки, вросшие едва не по окна в землю, покосившиеся, будто с перепою, столбы и вечные колдобины, заполненные грязной дождевой водой.

Машина приткнулась в тупичке, в тени деревьев, неподалеку от нашего дома.

Возможно, я бы и не обратил на нее особого внимания – эка невидаль, "крутая" иностранная тачка рядом с дачными строениями "новых русских", – но возле машины, заметно нервничая, прохаживался крепко скроенный тип в спортивном костюме и кроссовках, своего рода униформе боевиков мафии.

Я мельком посмотрел на номер "БМВ" – и похолодел. До боли знакомая серия напомнила мне совсем недавнее прошлое, от которого я скрывался в этой глубинке.

Машинально поставив сумки с продуктами на землю, я прислонился к забору, пытаясь унять внезапное сердцебиение.

Неужто прибыли по мою душу? Но как, откуда они узнали, что я здесь?! Ведь я никому не звонил, не писал. Даже Сидору было неизвестно, где я обретаюсь.

Нет, не может быть! Просто пассажиры "БМВ" приехали в гости к кому-нибудь из местных воротил, живущих где-то рядом.

Но тогда почему машину загнали в этот грязный тупичок?

Я пытался себя успокоить, но нехорошее чувство постепенно овладевало сознанием, жестким обручем сжимая виски и отравляя ядом подозрения внезапно забурлившую кровь.

Если это за мной, то… Ольгушка, сын!

Страшная мысль пронзила мозг, и я едва не закричал от ужасного предчувствия. Домой, немедленно домой!

Забыв про сумки, я стрелой промчался по улице, но метрах в десяти от ворот нашего дома ко мне вернулось обычное мое благоразумие.

Осмотревшись по сторонам и спокойно выдержав подозрительный взгляд проходившей мимо женщины, я мигом перемахнул невысокий забор и очутился в соседском саду.

Прячась за кустами крыжовника, я едва не ползком добрался до своего домика и прислушался.

Внутри было тихо. Где Ольгушка и Андрейка? Во дворе их не видно, без меня они никуда не ходили… значит, в горнице Евдокии Ивановны?

С чего бы? Солнечная погода, тепло, в такие дни обычно их калачом не заманишь в комнату…

Они все-таки пришли. Я не ошибся… Все, что мне иногда виделось в кошмарных снах, явилось в этот ясный и благостный день.

Сердце взорвалось, рассыпалось на тысячи мелких кусочков, и внезапное безумие поразило меня как удар молнией. Я летел в преисподнюю, пылая, словно факел, и не было уже ничего человеческого ни в моих мыслях, ни в намерениях, ни во внешнем облике…

Первого, который стоял, спрятавшись за копнушкой прелой соломы, я убил молниеносно и безжалостно, свернув ему шею. Он, наверное, даже не успел осознать, что с ним стряслось.

Обыскав его, я нашел немецкий нож с выкидным лезвием и старенький "макаров"; пистолет был на боевом взводе.

Еще двух я заметил в самом неудобном для бесшумной ликвидации месте – они притаились под забором, по обе стороны калитки, пытаясь укрыться среди пока еще полуголых кустов сирени.

И у них были автоматы.

Что делать?

Вне себя от отчаяния, я уже хотел ринуться напролом – они находились примерно в десяти метрах от меня – в надежде на внезапность, но мысль о находящихся внутри дома Ольгушке и Андрейке, которые, возможно, еще были живы (Господи, пожалей меня!!!), заставила лечь на землю и призадуматься.

Сколько их?

Если приехали только на одном "БМВ", то не более пяти… хотя в этот рыдван может влезть и семь человек.

Как бы там ни было, но я очень сомневался, что они не оставили никого в доме – по всем повадкам, как на мой богатый опыт, это были профи.

А значит, если я пойду ва-банк, шума не миновать. Так что же мне делать, будь оно все проклято!?

Затаившись за поленницей, я усиленно ворочал мозгами. Проникнуть в дом можно было только через одну-единственную дверь, а ее-то без присмотра вряд ли оставили. К тому же половицы на веранде так скрипели, что могли разбудить даже спящую царевну.