Чем ни дыши, один черт - Альфред Ван Вогт

— Черт, всегда есть кто-то, кто живет лучше.

Нет, жаловаться я не имел оснований. Все эти годы я жил как король. Однако здесь, в убежище, комнаты были крошечные, и в огромных общих спальнях нижних уровней каждый человек мог рассчитывать лишь на койку, которые располагались ярусами.

Комната, где я оказался, выглядела жилой. Здесь стояли диваны и резные столы, а с одной стороны возвышался помост, крытый ковром, — комбинация музыкальной комнаты и библиотеки. Правда, кое-что на этом помосте казалось неуместным: на него втиснули стол для совещаний, за которым сидели четыре холеных старца.

Через полуоткрытую дверь я успел мельком разглядеть другие комнаты и в одной из них молодое женское лицо. Дверь тут же закрыли. Но здесь, несомненно, жил кто-то, кому было даровано право иметь гостиную шестьдесят футов на сорок и спальню под стать.

Меня подвели к основанию помоста. И теперь, впервые после поимки, я снова увидел Теренса.

Без наручников.

Он стоял справа от меня, с бледной, циничной улыбкой на лице. Одежда в полном порядке. Ясное дело, никто не пинал его.

— Я ни на мгновение не выпускал его из виду, — сказал Теренс, обращаясь к сидящим за столом, — и он не имел возможности ничего сделать. Кроме того… — презрительно, — он трус. Мне приходилось видеть перепуганных насмерть людей, но этот парень так слаб в коленях, что едва мог стоять.

Один из сидящих на помосте, с холодным лицом и суровыми серыми глазами, пристально разглядывал меня. Он был в цивильной одежде, но манера держаться выдавала в нем военного. Я никогда прежде его не видел.

— Мистер Аткинс, я генерал Питер Симонвилл, — звучным голосом произнес он. — Глядя на вас, я вижу хладнокровного, решительного мужчину около шести футов ростом. Я вижу в ваших глазах то же выражение жалости к себе, которое привык видеть в глазах своего старшего сына. Однако женщины гоняются за ним, и, насколько я могу судить, вы тоже из тех, кого они называют «настоящими мужчинами». Ни разу не видел своего сына испуганным, и в ваших глазах также нет страха. Мой вопрос таков: вы имели возможность включить пусковое устройство бомбы?

— Нет! — соврал я.

Генерал бросил взгляд на Теренса О'Дэя.

— Сейчас, — он посмотрел на свои часы, — без двадцати одной минуты одиннадцать. У нас пять минут на то, чтобы вытянуть из него информацию, и еще шестнадцать, чтобы предотвратить взрыв. Вполне хватит. — Он перевел взгляд на меня: — Отдаю вас в руки вашего соперника, мистер Аткинс. И, должен сказать, он получил от меня карт-бланш.

Крутой человек генерал Симонвилл — я вынужден был признать это. Но я молчал, просто следил взглядом, как Теренс поднимается на помост, обходит стол и садится. Взгляд его черных глаз впился в меня.

— Выбросите из головы всякую мысль о разрушении системы, — заявил он. — Неужели не понятно, что такой секрет невозможно утаить? Власти вот уже три-четыре года знают о бомбе, просто им было неизвестно, кто ее установил.

Я стоял и слушал. Кто они такие, чтобы воображать, будто имеют право учить других? Такого рода чушь я понимал, когда мне было еще шестнадцать. Никакой секрет невозможно утаить. Конечно. Подумаешь, новость! Пусть себе выплывает наружу, и пусть эти кретины тайно торжествуют победу, и пусть принимают всякие меры вроде удаления запалов и взрывчатки. Тем временем там, где на самом деле установлена бомба…

Я невольно улыбнулся и покачал головой.

Пронзительный взгляд генерала Симонвилла, казалось, проник в мои мысли.

— Послушайте, Арт, — сказал он льстиво, — все, что мы нашли, не то, да? Мы не слишком преуспели, верно?

Пока он говорил это, я внезапно кое-что понял… Ради Пита, я нашел решение.

Никто ничего не может сделать, вот что до меня дошло. На применение пыток ко мне у них не хватит времени. Может, шестьсот, а может, семьсот секунд. Значит, им не повезло, если только я не сделаю поворот на сто восемьдесят градусов.

— Мы захватили Мону? — спросил Теренс О'Дэй.

Я пожал плечами. Маленькая шпионка.

И только тут до меня дошло, кто это сказал.

— Почему вы?.. — запоздало среагировал я.

— Как только мы с вами покинули комнату, где вы провели ночь, военные захватили тех пятерых заговорщиков, — продолжал Теренс. — И Мону тоже. Все шестеро преступников были брошены в помещение, где находятся плантации выделяющих кислород растений. Если кислородный агрегат взлетит на воздух, то они взлетят тоже.

Перед моим внутренним взором возникла Мона. Золотистые волосы обрамляют лицо. Пройдет несколько минут, и нежное тело, так гармонирующее с прекрасным лицом, разлетится на тысячи кусочков, и все вокруг будет забрызгано ее кровью.

Это зрелище медленно погасло в моем сознании. С какой стати меня должно беспокоить, что случится с… обманщицей. Это ничего не меняло. Но я сказал лишь:

— Она ваша девушка, не моя, мистер О'Дэй.

Его лицо внезапно стало мертвенно-бледным.

— Дрянь! — взорвался он. — Пусть маленькая шлюха сгорит заживо!

Я широко распахнул глаза, глядя на него; в голове билась одна мысль. Женщины, которые связываются с людьми типа Арта Аткинса, впоследствии никогда не опускаются до заурядных мужчин.

— Эй! — сказал я. — Спорю, она не спала с вами этой ночью.

Мерзко было так говорить. Но что делать, если тебя загнали в мерзкую ситуацию?

Хорошо, что взгляд черных глаз не убивает, иначе я уже был бы мертв.

Должен признать, что, когда я глядел на это красивое лицо, искаженное ненавистью и ревностью, внутри меня начал нарастать гнев. Торопливо, чувствуя, что слабость может изменить мое решение, я постарался обозлить Теренса О'Дэя еще больше.

— Это тоже игра — то, что он якобы возмущен ее поведением? Часть игры, задуманной, чтобы ввести меня в заблуждение?

Все это было ни к чему. Несмотря на все усилия, перед моим внутренним взором продолжало маячить зрелище охваченных пламенем золотистых кудрей и разлетающегося на клочки прекрасного лица. А, черт с ними! Может, для них это и игра, но для меня все это слишком грубо.

— Послушайте! — воскликнул я. — Вы отпустите заговорщиков, захваченных в этом убежище, если я скажу, где спрятана бомба?

Заметьте, как неточно я сформулировал свою мысль. Позднее они использовали это против меня: я не относился к числу заговорщиков.

В комнате стало так тихо, словно все перестали даже дышать. Потом…

— Да! — Голос генерала Симон вилла прозвучал в тишине подобно раскату грома.

Я поверил ему. Просто не было времени получить доказательства или составить письменный договор. И они выполнили свое обещание, буквально.