Тяжелый покер - Андре Бьерке

— Н-да… Без смазки колеса явно не поедут. Попробуем освежить ассоциации с помощью кружки доброго пива, — угрюмо проговорил Вангли.

Монсен оторвался от майонеза и с упреком посмотрел на коллегу.

— Я не употребляю алкоголь. Ты же знаешь.

— Боже упаси. Когда я говорю «мы», то имею в виду «я». Милый Монсен-Ням-ням, мне хорошо известно, что ты борешься за трезвый образ жизни, ты ведь член партии «Венстре», короче, «левый»… — Его глаза вдруг широко раскрылись, взгляд стал одновременно отсутствующим и необычайно интенсивным. Казалось, что его взору предстало привидение. — Да, ты левый. И вот она, разгадка!

— Разгадка чего?

— Убийства! Покерного убийства!

Были такие мгновения, когда Монсену казалось, что его коллега страдает тяжелым психическим расстройством. Сейчас как раз наступило одно из них.

— Будь так любезен, изъяснись по-человечески, Вангли. Какое отношение имеет к делу тот факт, что я голосую за «Венстре»?

— Самое прямое! — Визионер встал из-за стола. — Ты раскрыл тайну для меня, а я не хочу остаться в долгу. Только сначала мне нужно отойти вон в ту телефонную будку. Как ты думаешь, Крон уже дома?

Монсен с недоуменным видом посмотрел на свои наручные часы.

— Наверняка, если только не уехал в город. Что тебе нужно от него?

— Получить ответ на вопрос, который мне не удалось поставить в свое время. Ты ведь вырвал у меня нить допроса, сбил со следа, когда с такой прытью накинулся на его малоприятную профессию… Подожди-ка!

Вангли вернулся через несколько минут. Он уселся на стул с выражением глубокого удовлетворения и щелчком пальцев подозвал официантку.

— Пиво, фрёкен! Большую, холодную, пенящуюся кружку!

— Ну, — спросил Монсен. — Удачный разговор?

— О, очень удачный. Крон излишне суетлив, но с великолепной зрительной памятью нужно только умело ею пользоваться.

— Что удалось вытянуть из него?

— Я попросил его описать более подробно, как выглядело пальто, которое он рассматривал в бинокль. Помимо цвета и кожаного воротника — не заметил ли он еще что-то особенное? И тогда он сказал, что спереди на пальто были большие пятна грязи… Понимаешь, что это означает?

Теперь на вилке Монсена был бутерброд с говяжьим языком. Но вилка остановилась у его рта.

— Это означает, что… на человеке в саду было надето пальто Хагена.

— Именно. Два пальто похожи, как две капли воды: сам Гюндерсен перепутал их в спешке. И он упал в грязь в пальто Хагена, поэтому его и повесили сушить… Это в точности соответствует моему выводу.

Вилка разгрузилась во рту Монсена и направилась в сторону Вангли.

— А теперь изволь объяснить, при чем здесь «член партии «Венстре»?

Вангли подали его пол-литра. Последовала пауза, пока он наслаждался пивом. Мимика, сопровождавшая глубокие глотки, послужила бы прекрасной рекламой норвежским пивоваренным заводам. Затем он смахнул с себя клочья пены.

— Член партии «Венстре»? Это связано с моим интересом к спортивной технике… Ты, конечно, уже все понял.

— Абсолютно ничего.

— С этими хобби очень интересно, они так часто выручают. — Вангли откинулся на спинку стула с чувством максимального комфорта. — Ты смотрел телепрограмму «Политики на стадионе»? Ее показывали несколько дней назад.

— Нет.

— Так вот, они демонстрировали свои навыки в легкой атлетике: многие из партийных лидеров активно занимались ею в молодости. Сначала были соревнования по метанию диска. Я обратил внимание, что один из них метает снаряд левой рукой, это был как раз член партии «Венстре». Затем стали прыгать в длину. Все, кроме одного, отталкивались левой ногой, а у «левого» на бруске была правая нога. Тебе что-нибудь это говорит?

Задумчивый кивок.

— У того, кто левша…

—… лучше развита правая нога. Развитие в теле происходит по диагонали. Левша отдает «предпочтение» правой ноге, которой и отталкивается при прыжке. А теперь обратимся к твоим фотографиям. Ты ведь положил конверт в карман пиджака?

Документы вновь легли на стол. Вангли указал на крупноплановую фотографию места толчка.

— Как ты видишь, человек, перепрыгнувший через лужу, отталкивался правой ногой.

Что-то, наконец, стало проясняться в голове у Монсена.

— Другими словами…

— …мы имеем дело с убийцей-левшой. — Вангли поднялся и взял с вешалки пальто и шляпу. — За дело, господин полицейский чиновник. Пришло время для ареста.

Несколько часов спустя они вновь сидели вдвоем в кабинете Монсена. Хозяин выглядел удрученным и скованным. А вот его коллега, напротив, был в прекрасном расположении духа от своего очередного триумфа.

— Как ты умудрился заставить признаться убийцу?

— С помощью любезности. Убийца часто страдает от того, что ему оказывают недостаточно внимания. Запомни это хорошенько, Монсен. Чувство вины преступника — наш лучший союзник. Нужно уметь разбередить его больную совесть. За этим следует признание.

— Ну, знаешь ли! Что-то уж слишком просто.

— Ну да, я, конечно, дал понять, что у нас есть еще в запасе неопровержимые улики. Показал те два снимка. Фотографии отпечатков ног всегда производят впечатление на неопытного преступника: фотоснимки имеют странную доказательную силу… Во всяком случае, я вырвал признание.

— Вот тебе бы и надо играть в покер, — пробормотал Монсен. — Можешь теперь описать, как все это происходило?

— Это совсем не сложно. Фру Хаген стала свидетельницей сцены расчета после игры в покер; она сообразила, что у всех трех гостей теперь появился мотив для убийства ее мужа, если бы он был убит, именно они оказались бы под подозрением. Один из них подал ей идею способа убийства — когда она наблюдала его у аптечки в ванной комнате. Как только Гюндерсен удалился, она пошла в ванную и взяла пузырек со скополамином. Войдя в комнату, высыпала яд в стакан виски, стоявший перед Хагеном, после чего разбудила его. Таким образом ей удалось расквитаться с ненавистным супругом и одновременно получить в свои руки полис по страхованию жизни.

Монсена передернуло.

— Но каким образом она заставила его принять этот препарат?

— Очень просто. Она тормошит его, и он просыпается. «Ты бы прилег». Он прищуривается и смотрит на нее злобным взглядом: «Чего надо?» «Я прибираю после гостей», — говорит она и протягивает руку за его наполненным бокалом. Просто и гениально! Ни один муж-алкоголик не потерпит, чтобы жена вмешивалась в его питейные дела. Если она хочет заставить его осушить бокал, ей нужно всего-навсего сделать вид, что она забирает его. Хаген придвигает бокал к себе: «А ну-ка, не командуй! Я пью виски, когда мне это удобно». Он демонстративно подносит бокал ко рту и залпом осушает его. В следующее мгновение падает в конвульсиях на стул, а бокал оказывается на полу.

— И сразу же после этого она слышит, что внизу по дороге едет автомобиль, — подхватил Монсен.

— Точно. Неужели возвращается еще один гость? Она тушит в комнате свет и выглядывает в окно. Совершенно верно: это «кортина» Крона. Он выходит из автомобиля с биноклем в руке, она останавливается и внимательно смотрит: его бинокль направлен вверх, на дом.

Фру Хаген — дама очень сообразительная. Лучшего свидетеля, чем человек у дороги, да еще с биноклем, и не придумаешь. План воплощается в жизнь молниеносно. Брюки уже на ней, недостает пары мужских туфель. Она стаскивает туфли с ног Хагена. На спинке стула висит пальто, похожее на пальто Гюндерсена; она быстро надевает его на себя. Остается только мужская шляпа и шарф: их можно найти на вешалке в прихожей. И вот она готова сыграть маленький спектакль для свидетеля с биноклем — в роли Гюндерсена. Фру Хаген подходит к окну и выпрыгивает на улицу.

Она возвращается в дом через черный ход, забросив башмаки в живую изгородь: демаскировка производится мгновенно. Она не забывает убрать бумажник мужа: ведь это и был главный мотив для игроков в покер, там лежали проигранные деньги. Пальто вновь вешается на спинку стула. И вот она уже готова взять трубку телефона, который в это время звонит в прихожей.

В спешке, однако, фру Хаген забыла о двух вещах: первое — пятна грязи на пальто, и второе — след, на котором она и попалась.

Трое игроков в покер были нормальные правши. А вот фру Хаген — левша. На это косвенно указал во время допроса один из свидетелей, а именно, Моллерюд, который видел, как она зажигает спичку. Он буквально сказал следующее: «На руке, которая держала спичечный коробок, не было обручального кольца». Обручальное кольцо, как известно, носят на правой руке. А если человек держит в правой руке коробок, когда чиркает спичкой, значит, это левша, не правда ли? Я также вспомнил, что во время допроса женщина переложила свои перчатки в правую руку, чтобы вынуть зажигалку и пачку сигарет из левого кармана костюма… Отпечаток ноги в саду окончательно разоблачил ее: она отталкивалась правой ногой, перепрыгивая через лужу, а это движение как раз и характерно для левши.