Гонки на выживание - Андрей Таманцев
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
— А вон оттуда, с той стороны. Вон из того примерно леска. — Артист указал на массив, темневший у горизонта за широким полем.
— Да брось ты! — с облегчением засмеялся Пастух. — До него ж километра три!
— Ладно, — сказал Артист. — Ступай на боковую. А я все же встану в охранение.
— Какое охранение? Ты, Семка, бди, да не перебди.
— Не знаю… — откликнулся Артист. — Не знаю, не знаю… В общем, ты ложись. Мы тут с этим саксофоном такой шухер на пять километров навели… Под нашу музыку кто угодно мог подобраться.
— Ладно, — сказал Пастух. — Заступай в караул, докладывай каждый час.
Сергей ушел, а Артист присел в темноте на склоне высокого бугра и внимательно всмотрелся в ту сторону, откуда, как он сказал другу, чувствовал направленный на них взгляд.
Было тихо, звенели комары, и он прихлопывал их то на руке, то на шее, то на щеке. Может, и правда мерещится? Семен сидел и смотрел, вслушиваясь в легкие ночные звуки леса, любуясь красотой серебристых лунных стволов берез, когда ощутил вдруг позади себя движение и осторожные, легкие шаги.
Он мгновенно припал к земле в тени густого куста. Шаги приближались… Отлично натренированный, Злотников бесшумно откатился в сторону. Но из кустов в голубоватый лунный луч вошел Боцман в своем белом спортивном костюме.
— Ты чего это, Сенька? — удивился он. — Не спится, няня?
— Да так, — поднимаясь, ответил Артист. — Контрольная самопроверка. А сам чего не ложишься? По «форду» своему тоскуешь? Тачка на стоянке, хозяина поджидает.
— Да пес с ним, с «фордом» этим, — отмахнулся Боцман. — В голове гудеж. И все тело болит. Синяк на синяке после этих гонок долбаных. И… знаешь, — он смущенно понизил голос, — не пойму, что за напасть… Тревожно как-то… Словно предчувствие.
— Предчувствие, говоришь? — насторожился Семен. — А ну погоди… Он поднялся и пошел к машине. Вскоре вернулся с большим биноклем и прибором ночного видения.
— На гонки твои взял… Вот и пригодится, ~ Семен включил прибор, дождался, когда загорится красная точка светодиода, и поднес к глазам окуляры.
— Двадцатикратный? — спросил Боцман.
— Угу… — буркнул Артист, лег на живот, прочно упер локти в землю и медленно-медленно повел ночным биноклем по тому далекому леску у горизонта.
В поле зрения проплывали причудливые зеленоватые пятна и разводы — силуэты прогретых задень лесных массивов, древесных стволов, кустарников на косогорах.
Никого… Артист насколько мог увеличил чувствительность и разрешение прибора. Никого. Но этот словно залитый тусклым зеленым прожектором ирреальный мир лишь усиливал в нем все нараставшее ощущение надвигающейся беды.
— Ну что? — шепотом спросил Боцман.
— То-то и оно, что никого… А напряг… как в глубоком рейде. Даже в Чечне такого не помню. Слушай, Мить, у нас… какое-нибудь оружие есть?
— Откуда?! — удивился Боцман. — Мы же теперь мирные люди. И с законом на «вы». Только руки да ноги.
— Кисло, — покачал головой Семен, — боюсь, не прижмурили бы тут нас всех.
Боцман нахмурился и огляделся. Артист говорил то, что безотчетно ощущал и он сам.
— Ладно, — сказал Хохлов, — держи на обзоре тот сектор, а я пойду… прошвырнусь в зеленку.
— Смотри, — предупредил Семен, — как бы леших не встретить.
— По мне, так лучше лешие, — усмехнулся Хохлов. — С ними, знаешь, спокойнее… Оба, не сговариваясь, словно вернулись на три года назад на недавнюю кавказскую войну, включили в себе особую биомеханику отборных бойцов спецназа.
Движения Боцмана вмиг стали бесшумными, отточенными, не правдоподобно легкими. Чтоб не светиться во тьме, он скинул белые одежды и, невзирая на комарье, в одной тельняшке и черных трусах растворился в ночном лесу.
Первым делом он проверил машину и спящих друзей.
Подложив большую ладонь под щеку, крепко спал именинник Трубач. Рядом с ним, по-детски раскинувшись, посапывал Муха. Пастух с Перегудовым устроились в «джипе» на раскинутых сиденьях.
Привычно пригнувшись, готовый мгновенно отразить нападение, бывалый разведчик Боцман обследовал всю территорию вокруг их лагеря.
Все было спокойно.
Назад он возвращался уже без опаски, не присматриваясь больше к каждому пеньку, к каждому стволу, к каждой елке и осине.
— Зараза! — погрозил он кулаком луне. — Это все ты, мордастая, башки нам морочишь!
Он потихоньку подобрался к Артисту и замер в кустах, метров с десяти наблюдая, как тот все так же неотрывно смотрит в окуляры бинокля.
Боцман поразмышлял какое-то время — не пугнуть ли Артиста, разыграв внезапное нападение. Но слишком болели все кости и мускулы. К тому же он знал молниеносную резкость приемов, которые мог применить Артист. Это не шибко вдохновляло.
— Ладно, Митька, не дури, — не оборачиваясь, тихо проговорил Семен. — Я тебя слышу уже минуты две. — Топай сюда.
Боцман подошел и опустился рядом, вольготно откинулся спиной на березовый ствол.
— Чепуха все, — сказал он. — Нет никого. Просто луна, тишина… Лес как лес.
Пустой, как в сказке. Никого, кроме нас. Мужики дрыхнут, Колька во сне губами шевелит — видно, все еще в дудку свою дует… Артист молчал.
— Ты чего? — спросил Боцман.
— А ведь, похоже, я их засек… — Кого?
— Если б я знал… Правда, не совсем там, где мне казалось. На удалении две тысячи восемьсот. По силуэтам — два «джипа». Один вроде нашего. Что бы им тут делать, как считаешь?
— Ну а мы тут что делаем? — засмеялся Боцман. — Приехала братва, жуют шашлык, спиртяшку тянут, а может, и с бабами тешатся… — Странные люди, — как бы размышляя вслух, произнес Артист. — Мирные туристы… Скажи, Боцман, видел ты где-нибудь теплую компанию, которая, приехавши в лес, не развела бы костерка? А ведь мы никакого огня не видели, верно?
— Хм. Логично, — согласился Боцман. — Действительно — почему? Спички забыли?
Так что — поднимать наших?
— К чему переполох? — помотал головой Артист. — Надо понаблюдать.
Но тут послышался хруст ветки и к ним из кустов вышел Пастух.
— Ну что? — обратился он к Семену. — Как твои глюки?
— Никаких глюков, командир. В указанной зоне замечены подозрительные объекты. Да вот сам погляди.
Пастух приложился к биноклю. Поводил им из стороны в сторону, оторвал от глаз, обернулся.
— Ничего такого не вижу.
— А ну дай, — сказал Артист, и взглянув в окуляры, воскликнул:
— Мило!
— Чего еще такое? — тревожно спросил Боцман.
— 0-очень мило! — повторил Семен. — Минуту назад два «джипа» как на ладони торчали, а теперь, представляешь, Серега, в одну минуту взяли и растаяли. Как и не было.
— Причем, обратите внимание, — сказал Боцман, — мы тут сейчас говорили и все время смотрели в ту сторону, а огоньков фар и стоп-сигналов не видели.
— Значит, почему-то вдруг снялись и уехали без света. Чтоб не быть замеченными? — спросил Пастух.
— Занятно, да? — откликнулся Артист. — Причем полное ощущение, будто они сейчас зафиксировали этот наш разговор… — Окстись, Семка! — замахал руками Боцман. — За три километра? Ты что?!
— Да что мы знаем? — чуть слышно сказал Пастух. — А вдруг у них такая техника, что нам и не снилась? И потом, мы же не знаем — откуда и кто они?
— Тут вопрос надо иначе ставить, брат. Если все так и они пожаловали сюда по наши души… — начал Боцман.
— То откуда им известно — кто мы? — оборвал его высказывание Сергей. — То-то и оно!
— По-моему, надо сваливать, мужики, — сказал Боцман. — Не иначе кто-то нас взял на прицел.
— Свалить-то можно, — согласился Пастух. — Только, может, им того и надо, чтобы нас на дороге перехватить?
— Значит, ждать тут? — спросил Боцман. — Без оружия, без ничего?
Пастух приумолк, потом сказал:
— Хотели бы грохнуть — времени было навалом.
До утра дергаться не будем. Ты, Артист, продолжай наблюдение. Хохловотдыхать, В половине четвертого Семен растолкал Хохлова. Тот нехотя выбрался из мешка и, зябко поеживаясь на предрассветном холодке, обошел лагерь и занял тот же пост на склоне, где до него сторожил сон товарищей Артист. Рядом, нахохлившись, сидел Пастух и, пожевывая травинку, смотрел из стороны в сторону.
— Ну что, — спросил Боцман, — какая диспозиция?
— Все тихо, — ответил Сергей. — Сижу, думаю… А Злотников, юркнув в нагретый Боцманом мешок и затянув шнуровку до подбородка, лежал в тишине, прислушиваясь к каждому звуку. Заснуть не удавалось.
Не отпускали тревожные мысли… Но пришло сверкающее солнцем лесное утро, ясное, теплое, с радостным пересвистом птиц. Друзья поднялись, пробежались, основательно размялись, покатались по траве, побросали друг друга через плечо да через бедро, побултыхались в холодной речке, растерлись полотенцами и принялись завтракать.
После завтрака Сергей устроил оперативку-пятиминутку. Почему-то серьезней всех отнесся к услышанному Док.