«Адольф» Бенжамена Констана в творчестве Пушкина - Анна Ахматова

Поэтому сопоставление «Адольфа» с произведениями Пушкина вплотную подводит к принципиальным вопросам, связанным с проблемой реализма в творчестве Пушкина.

КОММЕНТАРИИ (Э. Г. ГЕРШТЕЙН)

Впервые — Временник Пушкинской комиссии т. I, М.-Л., Изд-во АН СССР, 1936, с. 91—114.

В 1958–1959 гг. Ахматова, готовя сборник своих статей о Пушкине, намеревалась перегруппировать материал, в частности перенести 5-ю главку настоящей статьи в переработанную статью о «Каменном госте». Для этой цели последняя главка «Адольфа» «… была сокращена и отчасти заново отредактирована. Некоторые стилистические исправления Ахматова внесла и в другие главки. Ввиду того, что переработка статьи о „Каменном госте“ не доведена до конца, начатая правка „Адольфа“…» в основном тексте — не учитывается.

В 1959 г. Ахматова так писала о своей статье: «Когда в 1936 году моя статья об „Адольфе“ была уже написана, а пушкинисты в последний раз сплошь читали черновики поэта для юбилейного издания 1937 года, оказалось, что Пушкин своей рукой написал в предполагаемом предисловии (год?) к „Онегину“: меня многие упрекали за сходство моего Онегина с Адольфом (или что-то в этом роде). Затем зачеркнул АДОЛЬФ и написал ЧАЙЛЬД ГАРОЛЬД (черновик предисловия 1825 г.), хотя, как известно, Гарольд нигде не описан как светский человек, а только как скиталец, довольно быстро надоедает своему автору, который без всяких колебаний занимает его место.

Итак, без ложной скромности скажу, что все мои наблюдения над Онегиным — Адольфом оказались правильными, что подтвердил сам автор „Евгения Онегина“… Конечно, если бы это предисловие к „Онегину“ было разобрано раньше, я едва ли бы занималась этой темой, потому что такая деятельность напоминает выражение — ломиться в открытые двери» (ГПБ).

В архиве Ахматовой (ГПБ) сохранилась также черновая заметка (карандаш, на бумаге 30-х годов) «Примечание к статье об Адольфе». Несмотря на незавершенность, оно представляет интерес, так как вскрывает связь между «Онегиным» и «Езерским»:

«Пушкин еще раз вспомнил об „Адольфе“, чтобы отречься от него, так же как от других героев, пленивших воображение поэта в молодости. Я имею в виду черновики поэмы „Езерский“. В строфе (XV) Пушкин отрекается от романтических героев, говоря о Езерском:

Хоть человек он не военный,Не второклассный Дон Жуан,Не демон — даже не цыган,А человек обыкновенный…

{Последняя строка у Пушкина „А просто гражданин столичный“, но в черновых вариантах есть строка: „Хоть малой он обыкновенный“. — Э. Г.)

В рукописи Пушкина перечисление этих романтических героев гораздо обширнее, все они реальные литературные персонажи (не Чайльд Гарольд, не чернокнижник молодой — т. е. Манфред или Мельмот, не убийца — т. е. Ж. Сбогар и т. д.). Очевидно, перед Пушкиным мелькали эти герои и он тотчас же заносил их краткие характеристики на бумагу. Среди этих характеристик есть одна, на которой нам следует остановиться:

Езерский: „Не белокурый мизантроп“ — ср. в 8-й главе „Онегина“ строфа XII:

Или печальным сумасбродом.

При интересе Пушкина к Констану очень трудно допустить, чтобы внешность автора „Адольфа“ осталась неизвестной Пушкину. Греч, декабрист Волконский и А. И. Тургенев лично знали Б. Констана. В статье „Французские ораторы“, переведенной Гречем из иностранного журнала 1820 года, сказано следующее: „Б. Констан отличается тем, что светло-русые волосы его извиваются в длинных локонах; сказывают, что он носит эту прическу для воспоминания о приключениях страстной бурной юности своей, что какая-то Коринна любила разглаживать эти локоны своими нежными пальцами“.

К изданию „Collection des ouvrages“ Констана 1818 года приложен портрет автора именно в такой прическе. Другое определение отвергаемого Пушкиным героя — мизантроп. О мрачности характера Б. Констана — Адольфа свидетельствует роман…»

Примечания

1

Н. П. Дашкевич (сб. «Памяти Пушкина», Киев, 1899, с. 184–195): Н. О. Лернер (газета «Речь», 1915, 12 января); Н. Виноградов («Пушкин и его современники», вып. XXIX, Пг., 1918, с. 9—15).

2

См.: «Causeries du Lundi», t. XI. Paris, 1868, p. 432–433.

3

The Life, Letters and Journals of Lord Byron, by Thomas Moore. London, 1830, p. 309.

4

«Остафьевский архив князей Вяземских», т. I. СПб., 1899, с. 60.

5

В 70-х голах П. А. Вяземский, вспоминая это время, писал: «Мы были учениками и последователями преподавания, которое оглашалось с трибуны и в политической полемике такими учителями, каковы были Бенжамен Констан, Ройе-Коллар и многие другие сподвижники их» (Полн. собр. соч., т. 10. СПб., 1886, с. 292). Карамзин, Тургеневы, Вяземские читали «La Minervo Francaise» — политический журнал Б. Констана. О влиянии на Пушкина политических взглядов Б. Констана см. в статьях Б. В. Томашевского: «Французские дела 1830–1831 гг.» («Письма Пушкина к Е. М. Хитрово (1827–1832)», Л., 1927), «Из пушкинских рукописей» («Литературное наследство», т. 16–18. М., 1934, с. 284, 286, 288). В предисловии к своему переводу «Адольфа» Вяземский делает попытку связать роман с политическими трактатами Б. Констана. Вяземский говорит о Констане следующее: «Автор „Адольфа“ силен, красноречив, язвителен, трогателен… Как в создании, так и в выражении, как в соображениях, так и в слоге вся сила, все могущество его — в истине. Таков он в „Адольфе“, таков на ораторской трибуне, таков в современной истории, в литературной критике, в высших соображениях, духовных умозрениях, в пылу политических памфлетов» (указ. соч., Приложение, с. X). О влиянии на декабристов политических трактатов Б. Констана см. в книге В. И. Семевского «Политические и общественные идеи декабристов» (СПб., 1909) по указателю.

6

Вяземский в предисловии «От переводчика» пишет, что в автобиографической исповеди Констана видели «отпечаток связи автора с славною женщиною, обратившею на труды свои внимание целого света» (указ, соч., Приложение, с. V).

7

«Рукою Пушкина». М. — Л., «Academia», 1935, с. 184.

8

«Старина и новизна», 1902, кн. 5, с. 47. Очевидно сходство этого отзыва об «Адольфе» с определением языка «Адольфа» в пушкинской заметке о предстоящем выходе перевода «Адольфа». Вероятно, Вяземский сообщил Баратынскому содержание этой заметки (тогда еще не вышедшей).

9

В этом предисловии Вяземский пишет: «Любовь моя к „Адольфу“ оправдана общим мнением» (указ, соч., Приложение, с. V). Последний абзац предисловия Б. Констана к третьему изданию «Адольфа» Вяземский вовсе не перевел. Вероятно, он поступил так потому, что в этом месте Б. Констан, отрекаясь от «Адольфа», пишет: «Публика, вероятно, его забыла, если когда-нибудь знала». Эта фраза Б. Констана противоречит утверждению Вяземского об «Адольфе» как о повести, «так сильно подействовавшей на общее мнение» (указ. соч., Приложение, с. VI), кроме того, она могла повредить «Адольфу» в глазах русского читателя.

10

«Русский архив», 1895, № 2, с. 110. По экземпляру «Адольфа», принадлежавшему Е. М. Хитрово, Плетнев сверял перевод Вяземского.

11

«Звенья», т. 9. М., 1951, с. 175.

12

«На днях я с удовольствием прочел роман знаменитого Бенжамена Констана „Адольф“. В нем разобраны сплетения человеческого сердца и изображен человек нынешнего века с его эгоистическими чувствами, приправленными гордостью и слабостью, высокими душевными порывами и ничтожными поступками».

13

«Московский телеграф», 1831, ч. 37, No№ 1–4. Судя по рецензии («Московский телеграф», 1831, ч. 41, с. 231–244) на перевод Вяземского, Полевой был знаком с французскими критическими статьями об «Адольфе». В рецензии на перевод «Адольфа» Булгарин писал: «Достоинство „Адольфа“ давно уже оценено как самим автором, так и всеми людьми с очищенным вкусом» («Северная пчела», 1831, № 273).

14

См.: С. И. Родзевич. Предшественники Печорина во французской литературе. Киев, 1913.

15

Иван Сергеевич Аксаков в его письмах, т. 1. М., 1888, с. 307308.

16

Б. Л. Модзалевский. Библиотека Пушкина. СПб., 1910, № 813.

17

Пушкин упоминает имя Б. Констана также в черновике V строфы 1-й главы «Онегина». Онегин мог вести спор «О Benjamin…» (VI, 217). Тургенев и Вяземский в 1817–1818 гг. часто называют Констана просто Benjamin (см. «Остафьевский архив…», т. I).

18

Воздействие Шатобриана на Пушкина — факт установленный. «Мельмота» Пушкин назвал «гениальным произведением Матюрена». На поиски имени Констана в черновиках «Евгения Онегина» навел меня Д. П. Якубович.