Сын племени навахов - Джеймс Шульц

Когда окончилось празднество, я поделился своими опасениями с Начитимой. Он взял меня за руку, подозвал брата и повел нас обоих к старому летнему кацику. Ему он передал мои слова. Кацик ласково посмотрел на нас, потрепал меня по плечу и сказал:

- Начитима усыновил вас обоих. Вы - тэва, дети Начитимы и Келеманы. Делай добро, старайся всегда поступать хорошо, и ты получишь право входить в киву, а со временем примешь участие в совещаниях наших старшин и воинов.

Его слова сделали меня счастливым. Я побежал домой, чтобы обо всем рассказать Келемане. Слезы выступили у нее на глазах; она поцеловала меня и прерывающимся голосом сказала:

- И ты и Одинокий Утес - мои сыновья. Я вас сделала настоящими тэва, и мой народ должен принять вас в свою среду.

- Больше всего хотел бы я посещать киву, петь древние песни и войти в Совет воинов и мудрых старшин! - воскликнул я.

Начитима, только что вошедший в комнату, услышал мои слова.

- Твое желание исполнится, когда ты вырастешь, - сказал он.

- Хорошо! Мой отец был великим воином, и я буду таким, как он!

- Нет, ты не будешь грабить и убивать других индейцев. Воины-тэва сражаются только с теми, кто их обижает.

Его ответ удивил меня и разрушил мои планы, так как я мечтал стать вождем и совершать набеги на команчей, койова и другие племена прерий.

- Хорошо, я буду воином-тэва. Но когда же? - спросил я.

- Ты еще мал. Посмотрим, что будет через несколько лет, - ответил он, и этим ответом мне пришлось удовольствоваться.

В наше пуэбло часто приходили индейцы из Намба, Тезука, Похоака и других пуэбло тэва. От них мы узнали, что несколько воинов из этих селений ушли на охоту и домой не вернулись, исчезли две женщины из Намба и одна из Тезука. Тэва думали, что их убили навахи, которые мстили за страшное поражение, нанесенное им прошлым летом. Небольшие отряды навахов рыскали в окрестностях пуэбло, подстерегая индейцев-тэва. Охотники не отваживались уходить в горы; вот почему в селениях не хватало мяса и истощился запас орлиного пуха для молитвенных палочек.

Эти слухи повредили и мне и Одинокому Утесу. Мужчины и женщины стали косо на нас посматривать, а один индеец из соседнего селения сказал Начитиме:

- Ты должен убить, а не прикармливать этих собак навахов.

Это услышала Келемана. Она подбежала к нему и, погрозив кулаком, крикнула:

- Не смей обижать моих мальчиков! Они - такие же хорошие тэва, как и твои дети! Не вмешивайся не в свое дело, и уходи из моего дома!

Индейцу показалось, что она хочет его ударить, и, пятясь, он вышел из комнаты. Когда он спускался на площадь, дети, игравшие с нами на крыше, дразнили его и смеялись, но нам с братом было не до смеха.

- Не обращайте внимания на его слова, - сказал Начитима. Поступайте так, как советует вам ваша мать и я, и когда-нибудь он будет хвалить вас, а не бранить.

Летом и Одинокий Утес и я много работали; научились вскапывать землю, сеять, сажать, полоть и собирать жатву. Когда настала осень, мы запасли дров на всю зиму. Прошла зима, и мы, первые во всем пуэбло, вышли на работу в поле и стали готовиться к весенним посевам. Пролетело еще несколько лет, а мы с Одиноким Утесом росли, работали, играли и привыкали к обычаям тэва. Люди, приходившие из других пуэбло, по-прежнему смотрели на нас недружелюбно. Их примеру следовал кое-кто из нашего пуэбло, главным образом члены кланов зимнего народа. От Чороманы мы узнали, что мать Оготы постоянно распускает о нас дурные слухи, ссылаясь на лживые слова своего сына.

Летом, вскоре после посевов, когда мне шел семнадцатый год, двое мужчин из клана зимнего народа ушли в горы на охоту и назад не вернулись. Отыскивать их отправился большой отряд. В лесу были найдены их тела. Кто-то снял с убитых скальпы, отобрал оружие и одежду. Ходившие на розыски вернулись в пуэбло и рассказали о том, что видели. Сомнений быть не могло - охотников убили навахи.

Мать Оготы начала шептаться с соседками. Она утверждала, что Одинокий Утес и я поддерживаем тайные сношения с бродячими отрядами нашего племени, доставляем им сведения и вместе с ними обдумываем план нападения на пуэбло. Весь летний народ и почти все кланы зимнего народа смеялись над этими россказнями, но кое-кто верил им или делал вид, будто верит. Среди тех, кто высказывался за то, чтобы убить нас или изгнать из пуэбло, был Тэтиа - Белый Медведь, вождь клана Па (Огонь) и дядя Оготы. Я знал, что он ненавидит нас с тех пор, как я ударил Оготу. Он был опасным врагом, и я не сомневался в том, что при первом удобном случае он нам отомстит.

Шел седьмой год нашего пребывания в Покводже. Летом умер Самайо Оджки, вождь охоты, и в киве летнего народа собрался совет, чтобы выбрать ему заместителя. В этом вопросе старшины кланов голоса не имели. Как-то вечером летний кацик созвал собрание, в котором участвовали только члены Патуабу - высшего тайного совета тэва. Членами Патуабу были два кацика, Тсиоджке - военный вождь, Тсичуи главный шаман, Поаниу - хранительница змей, Самайо Оджки - вождь охоты и восемь советников.

Одинокий Утес, Келемана и я сидели на крыше перед нашим домом, когда члены совета начали собираться на площади. Я смотрел, как они поднимаются по ступеням кивы, и вдруг с изумлением воскликнул:

- Смотрите: женщина! Что она там делает?

- Тише! Это Поаниу, - ответила Келемана.

- Но разве женщина может быть членом Патуабу?

- Поаниу пользуется такой же властью, как главный шаман или даже сам летний кацик. Она - хранительница священной змеи.

- Священной змеи? А что это за змея? Где она находится? Почему я до сих пор о ней не слышал?

- Тише, не кричи, - перебила Келемана, зажимая мне рот рукой. Мы никогда не говорим о Поаниу и о змее, за которой она ухаживает. Только члены Патуабу знают, где держит она эту змею.

- Но почему?

- Не задавай мне вопросов! - прикрикнула на меня Келемана. - Я не могу тебе ответить. И отец не даст ответа. Даже старшины кланов знают не больше, чем мы. Вот уже много лет, как у Патуабу находится эта змея, о которой заботится Поаниу. Змея им нужна для каких-то церемоний и обрядов.

- Смотри, Поаниу тащит тяжелый мешок, а в мешке, наверно, сидит змея, - предположил Одинокий Утес.

Келемана сердито повернулась к нему, дернула за ухо, потом ласково обняла и приказала молчать.

Члены Патуабу собрались на крыше кивы. Летний кацик спустился в подземелье, чтобы развести священный огонь, и вскоре из отверстия вырвались тонкие завитки дыма. Тогда один за другим члены Патуабу спустились вниз, и до нас донеслось заглушенное пение. Эти древние песни тэва всегда производили на меня странное впечатление. Меня охватила дрожь, захотелось узнать, что делается там, в киве, захотелось стать одним из тех, кто имеет право участвовать в совещании. Я наклонился к Келемане.

- Мать, - сказал я, - мать, я хочу быть одним из Патуабу.

Впервые я назвал ее матерью.

- Мой сын! Дорогой сын! - воскликнула она. - Наконец-то! Наконец-то ты назвал меня матерью! Как я счастлива! О, я помогу тебе стать одним из них! Я - твоя мать. Да, я - мать двух добрых сыновей.

Спускались сумерки. Вскоре пришла к нам из кивы Поаниу и спросила, где Начитима. Он был в соседнем доме, и мы видели, как Поаниу увела его в киву. Снова раздалось пение и бой священного барабана. Потом все стихло. Мы молчали, не смея высказать наши мысли и надежды.

Стало холодно; мы вошли в дом, и Келемана развела огонь в очаге. Потом достала мешочек со священной мукой и бросила по щепотке во все четыре угла комнаты - на север, юг, восток и запад. И Одинокий Утес и я, мы оба знали, о чем думает она, совершая этот обряд. Настала ночь, но мы не ложились спать. Наконец послышалось шарканье мокасин, и на пороге показался Начитима. Шел он медленно, словно человек, блуждающий во сне. Его глаза были расширены, лицо нахмурено и серьезно.

- Тебя выбрали на место умершего? Теперь ты - Самайо Оджки? дрожащим голосом спросила Келемана.

- Да. Как я был удивлен! Я не смел надеяться, что меня выберут на место умершего вождя охоты. Тяжелое бремя возложили на мои плечи.

- Ты можешь нести это бремя. С твоей помощью охотники добудут нам дичи, - стала его успокаивать Келемана.

- И мне ты поможешь: я хочу стать членом Патуабу, - сказал я.

- Ты знаешь, что для тебя и для Одинокого Утеса я сделаю все, ответил он.

- Ха! Как рассердится Тэтиа, когда узнает, что теперь ты - Самайо Оджки! - воскликнула Келемана.

- Да. Но меня он винить не может: не я себя назначил.

- Теперь и он, и Огота, и все члены клана Огня будут ненавидеть нас еще сильнее, - сказал я.

И я не ошибся. Тэтиа, дядя Оготы, и Начитима были главными помощниками старого вождя охоты. Они делали для него молитвенные палочки, исполняли его приказания, и Тэтиа не раз говорил, что надеется в будущем занять место старика. На следующее утро женщины зимнего народа сказали Келемане, что Тэтиа вне себя от гнева. Человек, приютивший и выкормивший двух щенков навахов, не имеет права быть Самайо Оджки и членом Патуабу, говорил он всем и каждому.