Запретная связь - Nat_Lexa69

протянула руку, но брюнетка ее не взяла, молча сама встала и отошла на небольшое расстояние, чем рассмешила совсем женщину. — Лекса, я тебя сейчас трахать буду, а ты боишься взять меня за руку. И надеюсь ты понимаешь, что если я зову тебя так поздно, то ты остаешься у меня ночевать. Спальня у тебя будет своя.

Брюнетка думала, что удивить ее уже ничего не сможет, но ошибалась. Как она объяснит это все Тайлеру? Как она будет лгать ему в глаза, она же его любит. Благо ее немного успокоило, что спать, отдыхать, она будет в спальне без этой стервы.

Они поднимались по лестнице, на второй этаж и голубоглазая вновь заговорила:

— Расскажи, как тебе нравится? Сверху, снизу, когда тебе делают кунилингус, трахали ли тебя в анус, нравится ли тебе брать член в рот? — опять начальница говорила будничным, спокойным тоном. Как будто разговор шел о работе.

Вудс остановилась в коридоре второго этаж, с опущенными глазами в пол и молчала.

Кларк аккуратно подняла голову школьницы за подбородок.

— Я жду.

— Я не…

Гриффин нахмурилась, какая же она дура. Она совсем позабыла кто перед ней…

— В каких… в какой позе вы занимаетесь сексом с парнем? — спросила серьезно Гриффин, без намека на улыбку. Сейчас ситуация ее совсем не забавляла, а скорее всего просыпался интерес.

— В миссионерской… — шепотом ответила та, ей было одновременно стыдно и противно, что с ней хотят этим всем заняться.

— О, Господи… — впервые напугалась блондинка. Для нее, это все равно, что девственница, непознавшая азы секса. — Ты хоть кончала?

Уточнила она, подмечая, что та начала бороться с ее рукой, вырывая подбородок из ее цепких пальцев. И все же, заметила, как скатились первые «невинные» слезинки.

Нет, так дело не пойдет… подумала Кларк. Она всегда знала, что делать. А сейчас, впервые растерялась.

— Пойдем. — прошептала она, потянув за руку в свою спальню.

Лекса стояла посреди огромной и мрачной комнаты. Нет, не из-за того, что была ночь, а сама спальня была в темно-бардовых тонах.

Сзади подошла блондинка, пока та осматривалась, женщина притушила свет, оставляя только два включенных бра, с обеих сторон кровати.

Кларк медленно начала растегивать молнию на платье, со спины.

— Я буду нежной. Я научу. — нашептывала она на ухо той, вдыхая «девственный» аромат школьницы. Она не пахла какими-то дорогими духами, она пахла собой. Как показалось Гриффин, яблоками. И нет, не от каких-то гелей, шампуней — это собственный запах девушки. Так пахнут девственницы.

У блондинки было много любовников, не зависимо от возраста, социального статуса, пола, профессии. Она различала запахи: от проституток пахло известью, сухой штукатуркой; бляди пахнут борщом, прокисшим; настоящая, познавшая секс женщина, пахнет вспотевшей мягкой шерстью, как кошка, и дикой грушей; чистая и девственница, пахнет яблоками; беременная или кормящая пахнет хлебом, точнее опарой, хлебным тестом; и только уже рожавшая и снова в желании пахнет созревающим медом.

Растегнутое платье, соскользнуло по гладкой коже вниз, к ногам брюнетки.

Вид сзади, сразу сразил голубоглазую наповал. Ровная спинка, упругие ягодицы, между которых проходила узенькая полоска трусиков и ноги, длинные худенькие ножки, как у фотомоделей.

Кларк возбуждалась только смотря на заднюю часть, пока не услышала всхлипы и не заметила подрагивающее тело, в ритм этому бесшумному рыданию — ее созерцание идеального тела прервали. Конечно, ей не понравилось и она разозлилась. Разве она была не мила, не покладиста? Ни к одному из своих любовников, она не относилась так, как к этой школьнице.

— Лекса, послушай. Или ты сейчас прекращаешь свое нытье или ты можешь проваливать ко всем чертям! И готовиться к тому, что ни в какой университет ты не поступишь, а придется еще и школу бросить, да бы помогать своему отцу, в чистке унитазов. Ибо я позабочусь, что на любую другую работу вас не возьмут.

— Извините… Я сейчас… — отвечала дрожащим голосом та, быстренько вытирая своими пальчиками глаза и щеки.

Она боялась, ей было очень страшно. Даже, Тайлер ее никогда так не рассматривал. Все, что у них было, было под одеялом и без света.

— И запомни навсегда, если еще одна глупость, неповиновение, я без объяснений и напоминаний, лишаю твою семью всего.

Блондинка вновь подошла ближе и взяла мокрую от слез руку девушки, да, она не любила их, потому что была слаба к ним… Этого никто не знал.

Поцеловав каждый пальчик и слизав языком соленость, отпустила кисть, продолжая делать то, на чем остановилась. Она стянула трусики вниз, оставаясь также за спиной. Нежно поцеловав голое плечо, Кларк провела своими пальчиками по небольшой и юной груди. Соски Лексы стояли, торчали из маленьких ореолов. Начальница пока не поняла, было ли так все время или она уже возбудилась. Она узнает это, но попозже. Сосочки темно-коричневые, в отличие от розовых, что были у Кларк и что она успела заприметить, через плечо девушки. Руки голубоглазой полностью обхватили ее упругие холмики, нежно сжимая мягкую плоть, Лекса прикрыла глаза, бесшумно выдохнув. Это было приятно, но несовершеннолетняя не призналась себе в этом.

Некоторое время, белокурая ласкала грудь, небольно пощипывая чувствительные ягодки, пока не услышала взволнованное дыхание школьницы. И хищно улыбнулась, продолжая целовать голые плечи, шею, спину.

Брюнетка совсем не понимала, что твориться с ее телом, оно отвечало на ласки этого Дьявола, оно возжелало этих прикосновений… Брюнетка чувствовала это, когда из нее уже сочился девичий сок.

Когда начальница услышала негромкие постанывания, то опустила свою руку, к оголенному лону. Нижнии губки школьницы были закрытые, что указывало на невинность и чистоту этого тела, не взирая на какого-то там парня.

Кларк чувствовала, что они были уже влажными, сок просочился сквозь них.

Вудс сама, слегка присела, раздвигая ножки. Просило ли ее тело, более тесного контакта или она боялась, что если не сделает этого сама, то Дьяволица расторгнет доровор… В таком состоянии девушка ничего не знала и не понимала. Впервые ее мозг работал отдельно от тела. Но когда шаловливые пальчики коснулись ее скользкой плоти, то и тот отключился, разум уплыл в неизвестность.

Гриффин кипела от похоти, которая ее