Не бойся действовать. Женщина, работа и воля к лидерству - Шерил Сэндберг

Есть и другие, более очевидные и вопиющие социальные установки. Когда-то компания Gymboree, производящая детскую одежду, выпустила в продажу легкие комбинезончики для младенцев: на мальчиковых моделях красовалась надпись «Умный, как папа», а на девчачьих – «Хорошенькая, как мама»{43}. В том же году в продаже появились футболки от компании J. C. Penney с надписью: «Я слишком красива, чтобы делать уроки, так что мой брат делает их за меня»{44}. И случилось все это, прошу заметить, отнюдь не в 1951-м, а на полвека позже, в 2001 г.

Самое худшее, что подобные послания не только поощряют девочек к тому, чтобы быть поверхностными, но и отказывают им в праве на лидерство. Стоит девчонке попытаться быть лидером – и ее тут же начинают обзывать «командиршей». Между тем мальчикам не приходится выслушивать подобные колкости: если мальчишка стремится командовать, это никого не удивляет и не оскорбляет. Меня называли «командиршей» все мое детство – и по собственному опыту могу сказать, что это отнюдь не комплимент.

Мои родственники обожают вновь и вновь, не скрывая усмешек, пересказывать истории о том, как в детстве я пыталась «строить из себя командиршу». Действительно, когда я училась в начальной школе, я требовала, чтобы мои младшие брат и сестра, Дэвид и Мишель, следовали за мной повсюду, выслушивали мои монологи и, когда я заканчивала, восклицали: «Верно!» Я была старшей в компании соседских детей и то и дело организовывала различные представления, выступая в качестве режиссера, или клубы, которыми пыталась руководить. Люди обычно смеются над этими историями, а я сама до сих пор чувствую легкие уколы стыда, вспоминая о них, – возможно, именно поэтому я написала целую книгу о том, почему женщинам не стоит стыдиться подобного поведения.

Даже когда нам всем было уже за 30, мои младшие брат и сестра продолжали дразнить меня, вспоминая эти истории. На нашей с Дэйвом свадьбе Дэвид и Мишель произнесли милый и забавный тост, начав его так: «Вы, наверное, думаете, что мы – просто младшие брат и сестра Шерил? На самом деле мы ее первые подчиненные – номер один и номер два. Одному из нас был год, другому – три, и мы были слабы и никчемны. Мы были неорганизованными, ленивыми. Нам легче было срыгнуть на себя еду, чем прочесть утреннюю газету. Но Ширли видела в нас потенциал. Она взяла нас под крыло и больше десяти лет возилась с нами, подгоняя и подстегивая, чтобы мы развивались в нужном направлении». Все рассмеялись. Дэвид и Мишель продолжали: «Насколько мы знаем, Ширли никогда не играла, как все дети, – вместо этого она организовывала игры других детей. Так же пристально она следила и за взрослыми. Когда наши родители отправлялись в отпуск, с нами оставались бабушка и дед. Ширли всегда протестовала: “Теперь мне придется следить за Дэвидом и Мишель… ну, и бабушке с дедушкой тоже. Это нечестно!”» Гости расхохотались еще громче.

Я тоже смеялась, но что-то во мне, какая-то малая моя часть, полагала, что негоже маленькой девочке столь явно демонстрировать свое стремление командовать. Это была та самая часть моей души, которая считала, что женщине больше к лицу угодничать и потакать.

С ранних лет мальчиков приучают к тому, чтобы брать на себя ответственность и высказывать свое мнение. Учителя чаще общаются с мальчиками, чаще вызывают их отвечать, задают им больше вопросов. Кроме того, мальчики чаще выкрикивают ответы с места, и в этом случае учителя их внимательно выслушивают. Когда девочки пытаются отвечать, не будучи вызванными, учителя обычно корят их за нарушение правил, напоминая, что желающий ответить должен сначала поднять руку{45}.

Недавно я получила напоминание о том, что подобные модели поведения продолжают действовать и во взрослом мире. На недавнем скромном ужине, куда я была приглашена наряду с другими руководителями компаний, почетный гость, выступая с речью, говорил без единой остановки. Соответственно задать вопрос или высказать замечание можно было, лишь перебив выступающего. Трое или четверо мужчин так и сделали, и почетный гость вежливо отвечал на заданные ими вопросы, после ответов вновь возвращаясь к своему выступлению. В какой-то момент я тоже решила вступить в беседу – но в ответ на мою попытку выступающий рявкнул: «Дайте мне закончить! Вы совсем не умеете слушать!» После этого еще несколько мужчин вставляли свои реплики, к чему выступающий относился совершенно лояльно. Но затем голос подала единственная, кроме меня, женщина-руководитель, присутствовавшая на ужине, – и он вновь взорвался, жестко раскритиковав ее за то, что она перебила его. После ужина один из присутствовавших на нем мужчин-руководителей отвел меня в сторону и сказал, что заметил, как выступавший затыкал рты исключительно женщинам, и что он хорошо понимает мои чувства, поскольку, будучи латиноамериканцем, сам не раз становился жертвой подобной несправедливости.

Опасность, однако, кроется не только в том, что высокопоставленные лица частенько затыкают женщинам рты. Юные девушки с ранних лет усваивают схемы «правильного» поведения, которого ждет от них общество, и привыкают к молчанию. Социум вознаграждает их за умение быть «красивыми, как мама» и учит их быть такими же заботливыми и понимающими, как их матери. Альбом Free to Be… You and Me, вышедший в 1972 г., был главной музыкальной темой моего детства. В моей любимой песне «Кукла Уильяма» рассказывается о пятилетнем мальчике, который просит у папы купить ему девчачью игрушку, но папа ему отказывает. Сегодня, спустя почти 40 лет, индустрия игрушек по-прежнему пребывает в плену стереотипов. В 2011 г., накануне Рождества, по Интернету со скоростью вируса распространялся ролик о четырехлетней девочке Райли. Придя в игрушечный магазин, Райли расстроилась из-за того, что «компании пытаются заставить девчонок покупать всякую розовую чепуху вместо того, что хотят купить мальчишки, ведь так?»{46}. Именно так. Райли говорит, что «некоторым девчонкам нравятся супергерои, некоторым – принцессы. Кое-кто из мальчишек тоже любит принцесс, а кое-кто – супергероев. И почему же девочкам следует покупать розовое, а мальчишкам – все, кроме розового?». Что ж, даже четырехлетняя девочка, ломающая общественные стереотипы, кажется почти мятежницей. У Уильяма по-прежнему нет куклы, а Райли задыхается в ворохе розовых игрушек. Сегодня я включаю альбом Free to Be… You and Me своим детям и надеюсь, что, когда его будут слушать мои внуки, история Уильяма будет казаться им старомодным чудачеством.

Гендерные стереотипы, усвоенные с детства, с годами лишь усиливаются, превращаясь в самоисполняющиеся пророчества. Большинство руководящих позиций занимают мужчины. Из-за этого женщины даже не надеются когда-нибудь занять их – и это становится одной из причин, по которым эти позиции им действительно не достаются. То же касается оплаты труда: обычно мужчины зарабатывают больше женщин, поэтому все воспринимают такое положение вещей как само собой разумеющееся. И в итоге женщинам действительно платят меньше.

Эту проблему усугубляет социально-психологический феномен, называемый «угроза стереотипа». Социологи установили, что, если члены группы усвоили некий негативный стереотип, они с большей вероятностью будут действовать в соответствии с ним. К примеру, считается, что мальчики лучше девочек успевают в математике и естественных науках. Если напомнить девочкам об их половой принадлежности перед тестом по этим предметам – к примеру, элементарно попросив учеников отметить галочкой свой пол в соответствующем квадратике в начале работы, – они справятся с заданием хуже{47}. Угроза стереотипа отпугивает девушек от занятий техническими дисциплинами, оставаясь одной из причин того, что женщины так редко решаются изучать дисциплины, связанные с компьютерами{48}. Как сказал мне один студент, проходивший в Google летнюю практику, «на компьютерной кафедре у нас одних только Дэйвов больше, чем девчонок».

Особенно популярны в нашем обществе стереотипы на тему работающих женщин. В массовой культуре их уже много лет изображают с головой погруженными в карьеру, которая не оставляет им места для личной жизни. Вспомните хотя бы Сигурни Уивер в картине «Работающая девушка» (Working Girl) или Сандру Буллок в «Предложении» (The Proposal). Если же речь идет о женщине, которая занимается и работой, и домом, то она непременно измучена и снедаема чувством вины – и тут мы вспоминаем Сару Джессику Паркер в «Я не знаю, как она делает это» (I Don’t Knоw How She Does It). И эти стереотипы с легкостью переходят с экранов в жизнь. Исследование, посвященное поколению 2000-х, показало, что среди испытуемых, работающих в организациях, где руководитель – женщина, лишь 20 % хотели бы повторить ее карьерный путь{49}.

Эти малопривлекательные стереотипы особенно вредны еще и потому, что в нашем обществе большинство женщин не имеют выбора – работать или нет. Порядка 41 % американских матерей являются основными кормильцами в семье. Еще 23 % матерей также вынуждены участвовать в семейных тратах, и их заработок составляет не менее четверти общесемейных доходов{50}. Быстро растет число семей, где женщина является единственным добытчиком: если в 1976 г. лишь каждую десятую семью возглавляла мать-одиночка, то в 2006-м – уже каждую пятую{51}. В латиноамериканских и афроамериканских семьях эти цифры еще выше: 27 % латиноамериканских и 52 % афроамериканских детей растут в семьях, где мать является единственным родителем{52}. В Европе доля женщин, вносящих существенный или даже основной вклад в семейный бюджет, также постоянно увеличивается{53}.