Пять костров ромбом - Геннадий Прашкевич

“Дело не в титулах… Мне жаль, дорогая, что ты не идешь дальше популярных книг. Изучать следует глину… В конце концов, за сумасбродствами Гиша стоит то же самое, что прячем за своими сумасбродствами мы, — тоска по другу, жажда любви, страх перед смертью…”

Говорить с Октавией о Гише было столь же мучительно, как мучительно говорить о любимом, но потерянном человеке а скучном и долгом поезде со скучным, тупым попутчиком. Когда Октавия произносила — Г иш, Анхела невольно слышала и другое имя — Риал. Ибо думать и говорить о Гише стало для нее с некоторых пор равносильным — думать и говорить о Риале.

В этом записанном на пленку разговоре с Октавией, — сказала себе Анхела, — я была неосторожна. Вдумчивый человек по тону, каким я говорила, по дыханию моему смог бы определить — я говорю о Гише, как о живом человеке.

И с горечью Анхела добавила: этот человек был бы прав.

Как бы она ни лгала, через час я ее отпущу, — решал майор. Тот, кто затеял с нею игру, был круглым идиотом. К тому же чек Ауса… Я должен его отработать… Что же касается виллы, пусть отвечает Нуньес!

Пусть уезжает, — подумал он об Анхеле. Ей не место в Ниданго! Что бы она ни солгала, я постараюсь поверить ей.

Он был убежден в правильности своего решения, и ответ Анхелы вверг его в изумление:

— Да, я знаю, что за самолет разбился в лесах Абу.

Досет уставился на Анхелу:

— Знаете?

— Да. И готова вас обрадовать. На его борту не было никаких иностранцев. Только пилот и с ним мой друг — археолог Курт Шмайз. Он торопился доставить в Ниданго те археологические материалы, что посчастливилось ему раскопать в Ираке. Я лично наняла этот самолет, я торопилась, мне хочется закончить большую работу, посвященную проблемам эпоса о Гите. Может быть, мои действия выглядят вызывающими, но, право, я не видела никакой другой возможности получить свои материалы, — ведь границы Тании замкнуты!

В словах Анхелы звучала странная убедительность. Но само признание выглядело безумным… Досет негромко сказал:

— Мне по душе ваша честность. Это честность танийки! Еще несколько вопросов, и вы свободны.

— Слушаю вас…

— Что именно вы называете “материалами” Шмайза?

— Клинописные таблицы, барельефы, орудия труда, статуэтки.

— И только?

— Разумеется.

— Так… Так… — Майор вынул из стола мятую машинописную страпицу, развернул ее и медленно, чуть ли не с торжеством, произнес: — При неудачной посадке самолет Кнайба разлетелся на куски. Понимаете, Анхела, он взорвался!.. А в сумке пилота сохранился вот этот листок — опись груза, взятого на борт в порту одного не очень-то расположенного к нам государства… Прочтите! — и передал Анхеле бумагу.

Анхела прочла:

“Легкое оружие: автоматические винтовки, тип AP18… автоматы… пистолеты калибра 7,65… Оружие огневой защиты: гранатометы калибра 88,9… ручные пулеметы… минометы калибра 60… Материалы для диверсий” пластиковая взрывчатка… липы для поражения автомобилей… мины типа “черная вдова”… Боеприпасы…”

— Недурной размах, правда? — спросил Досет. — Либертозо хотят настоящей войны… Но они ее не получат!

Раскурив погасшую сигару, Досет холодно взглянул на Анхелу.

— Нелепо утверждать, что все перечисленное в списке является “археологическими” материалами. Так что будьте добры ответить… — голос Досета звучал резко и требовательно. — Где было куплено оружие? На чьи деньги? При чьем посредничестве? Когда и куда придет следующий самолет? Ведь должен же он быть, правда?

Анхела не ответила, но Досет перехватил взгляд, брошенный ею на браслет, с которого сползла прикрывающая его папка… Ощущение новой, не менее серьезной тайны охватило майора. Он не смог объяснить себе этого чувства, но и отделаться от него тоже не смог. И сказал себе — разговор затянется… Если я не могу отработать чек Ауса, есть другой вариант — вырвать из этой странной женщины тайну оружия, оказавшегося в самолете, и тем самым заполучить место в Ставке.

— Что у тебя? — спросил он явно нервничавшего лейтенанта.

— Вас срочно хочет видеть эксперт.

— Хорошо. Иду. — И перевел взгляд на Анхелу. — У нас мало времени… Думайте!

Глава четвертая

Туземец

Витольд сидел за узким деревянным столом и даже не встал при появлении майора. Его взгляд выражал крайнее уныние, но и агрессивность тоже.

— Ошибка исключена! — заявил он чуть ли не с отчаянием. — Я перебрал все фотопластинки нашего склада, я затребовал самые свежие со складов фирмы “Дельмас”!.. Дочь Ауса — дьявол, а не человек, майор!

— С чего вы взяли? — усмехнулся Досет и процитировал тоном Чолло: — “В ней бездна обаяния!”

— Послушайте! — Витольд усилил звук включенного приемника, и лаборатория — тесное подвальное помещение, примыкающее к “камере разговоров”, — наполнилась ритмичным гулом. Так мог звучать пульс здорового, уверенного в себе и в своей судьбе человека. — Я не стану утверждать, что мы слышим дыхание Анхелы Аус, но до ее появления мы никогда ничего подобного не слышали. В этой женщине бездна не обаяния, а энергии, майор!

— Хватит! — оборвал Досет. — Вы — старый эксперт! Держите себя в руках! Где портрет? Его доставили к нам?

— Да, — хмыкнул Витольд. — Доставили. И не только портрет…

Досет вопросительно поднял голову.

— В сегодняшней почте Аус обнаружено письмо… Праздник для пропагандистов Ставки: положение в Тании стабилизируется, начало свою работу Почтовое Управление!.. Письмо адресовано Анхеле Аус, отправитель — доктор К. Шмайз. Обратный адрес — Ирак, внешний район Багдада.

Майор быстро схватил письмо. Неужели Анхела лжет? Неужели Шмайза во взорвавшемся самолете не было? Неужели он до сих пор сидит в своем далеком Ираке?

Однако, увидев штемпель, майор успокоился. Письмо отправилось в путь еще в мае, а сейчас шел июнь…

— Отлично, Витольд!

Но тон, каким майор произнес слово “отлично”, заставил эксперта хмуро поморщиться. Витольд не хотел заниматься столь странным делом. Он пугался ответственности. Он подумал: не знаю, с чем Досет еще столкнется, но с меня хватит! Я могу допустить, что дежурный, писавший отчет о таинственном свечении “открытых частей тела А2”, был пьян, я могу допустить, что наши химики, не способные определить сплав, из которого выполнен браслет, попросту бездарны, но фотографировал-то Анхелу я сам!..

Подняв голову, Витольд уставился на майора. Досет вскрыл конверт… Две белые странички, скорее всего выдранные из полевого дневника. Прямые, раздельно написанные буквы. Почерк доктора Шмайза напоминал клинопись.