КАРЛУША НА ОСТРОВЕ ВЫСОКОЙ ТРАВЫ - Борис Карлов

– Какая-то сволочь, – объяснила корреспондентка, – подпилила опору нашей высоковольтной линии, и всё рухнуло. Короче, нет больше никакого Лас-Вегаса. Совершенно непонятно, куда деваться. Так вы нас возьмёте? А то ещё целая толпа прёт своим ходом через болото…

– Ладно, ладно, полезайте, – сказал Боцман, тревожно поглядывая в сторону леса, откуда доносился многоголосый вой и плач. – Отчаливаем уже… Отдать концы!!!

Теперь он смутно припомнил, что пилил вечером какой-то уж очень здоровый и сухой гриб, который в конце концов, при свете фонарика, оказался столбом электропередачи. Так и не допилив, бросил. «Теперь надо хорошенько следить за своим языком», – подумал Боцман.

Глава восемнадцатая

ВНИЗ ПО РЕКЕ ДО ГОРОДА ТАЛЛИННА

За излучиной реки «Утюг» попал в бурное течение, судно стало швырять от берега к берегу. Всех тошнило. Чтобы немного отвлечься, Карлуша принялся слоняться по «Утюгу» и приставать ко всем с вопросами. Он зашёл в капитанскую рубку и сказал ошалело схватившемуся за штурвал Шестерёнке:

– А вот представь, что ты умер и стал вампиром. И тебя дневного света ломает…

– Я?!

– Ну, к примеру. Или выпил палёной водки – и с копыт. А тебя приняли за мёртвого и похоронили заживо, а ты просыпаешься с бодуна – один, в гробу…

Шестерёнка схватил разводной ключ и треснул Карлушу по лбу.

Тот упал и пролежал несколько часов без сознания.

После он очнулся и подкрался сзади к обидчику. Схватил его за волосы и колотил лицом о штурвал до тех пор, пока штурвал не покосился на сторону. Шестерёнка остался лежать, а неуправляемое судно понеслось вперёд чёрт знает куда. По счастью, река была уже опять широкая и спокойная.

Карлуша залепил себе лоб пластырем и направился в машинное отделение, где Взломщик следил за исправностью мотора. И там повторилась приблизительно такая же история, с той разницей, что Взломщику уже от разговоров сделалось плохо, и он потерял сознание.

Плюнув, Карлуша отправился в кают-компанию.

– Что это у тебя на лбу? – увидев его, спросила Стучалка. – Антиникотиновый пластырь?

Не вдаваясь в подробности, Карлуша махнул рукой и уселся в кресло, послушать, чего говорят.

– Однажды я был в Таллинне, – рассказывал Лысый Факер. – Отстой, отстой чудовищный, депресняк. Все жители какие-то тормознутые. Жрут одну селёдку, а запивают ликёром. Абсентом.

– А город у них красивый? – спросила Стучалка.

– Город вообще ненастоящий. Там когда-то построили декорации для сериала… этого… про Штирлица. Там, в декорациях, какие-то бомжи поселились – вот и живут уже два поколения или большле…

– Надо заехать и поспрашивать, – сказал Боцман.

Ему, чтобы вернуться обратно, надо было найти или траву или пассажиров.

– А мы уже рядом, – сказал Лысый Факер.

Судно приближалось к городу Таллинну.

Глава девятнадцатая

ПОСЛЕДНИЙ ЖИТЕЛЬ ГОРОДА ТАЛЛИННА

Зарулив в канал и причалив к ступенькам, путешественники высадились на пустынную набережную.

– А где же население? – поинтересовался Боцман.

Лысый Факер огляделся.

– Чо-то нет никого… Заезжих они не любят – туристов, гостарбайтеров. Чтобы здесь поселиться, надо сдать экзамен на знание их языка, пройти на руках по перилам крепостной стены и отсосать у губернатора. Что совершенно нереально.

– Нереально – что именно? – спросил Боцман.

– Выучить язык. Сегодня они будто бы говорят по-якутски, завтра на суахили, а послезавтра вообще задом-наперёд. А ты что подумал?

Город был совершенно пуст. Только в одном доме, в одном окне, горел тусклый свет. Боцман, Крыска и Лысый Факер поднялись на второй этаж по широкой парадной лестнице, устланной обветшавшим ковром. Вправо и влево тянулась тёмная галерея с распахнутыми дверьми. Путешественники остановились в нерешительности.

– Енмок илширпыв? – раздался вдруг тоненький старческий голос.

Из темноты галереи на освещённый участок вышел, опираясь на высокий посох, бородатый незнакомец в колпаке. Он был одет в узкую чёрную курточку с манжетами-колокольчиками, фиолетовые трико и туфли, украшенные помпонами. Пуговицы и вычурная пряжка ремня тускло поблёскивали серебром. Лицо у него было распухшее, а глаза узенькие, как щёлочки.

Крыска вынула из сумки серебристый магнум и, тяжело вскинув его, передёрнула затвор.

– Я уже старая гнома, но видеть и слышать хорошо, – быстро проговорил незнакомец на понятном языке. – Ходите за мной.

Все вошли в просторный зал, посередине которого стоял чум. Внутри чума висела хрустальная люстра, как в театре. Воняло рыбой и невыделанными собачьими шкурами.

– Светомаскировка, однако.

– Почему вы прячетесь? – спросил Боцман. – Где все остальные жители города? Знаете ли вы что-нибудь о наших пропавших товарищах? И что это за тайна – тайна острова Высокой Травы?

– Много хотела знать, однако. Урмас не дешёвка. Урмас недёшево продаст тайну.

– Без акцента, – приказала Крыска и без долгих разговоров бабахнула из пистолета.

Пуля отстрелила кусочек уха аборигена. Тот быстро подобрал его и съел.

– Болею за Тайсона, – с улыбкой подмигнул он гостям. – Миллион баксов гоните. Или разговора не будет.

Все засмеялись.

Потом люстру сняли, Урмаса связали и подвесили ногами на крюк. Рот залепили пластырем. Пинали и били от души. Лысый Факер отошёл в сторонку и воткнул в розетку паяльник, который вскоре весело задымил и пахнул канифолью. Расселись на смердящих собачьих шкурах, и приготовились слушать.

Пластырь отодрали, тайна острова Высокой Травы была готова сорваться с уст незнакомца.

…

Последующая глава выдрана автором из рукописного оригинала. На все наши требования восстановить её или, по крайней мере, устно передать её краткое содержание, автор лишь только бессмысленно смеялся и укоризненно тряс пальцем. Мы опасаемся, что ключевой эпизод романа, содержащий тайну острова Высокой Травы, утерян для человечества безвозвратно.

(Примечание издателя.)

Глава двадцатая

П…Ц КОТЁНКУ

Рано утром «Утюг» вышел к устью Мутной реки.

Дерматиновая обшивка кое-где повредилась, влага попала в корпус, и борта разбухли, словно щёки, поражённые флюсом. Берега раздались далеко вширь, кое-где торчали небольшие, вытянувшиеся вдоль течения островки. А впереди, до самого горизонта, была одна вода.

Судно сделало правый поворот и на малом ходу въехал носом на пустынный песчаный берег. Боцман объявил высадку.

Берег был совершенно пуст и необитаем. Около огромной сточной трубы, валялась выброшенная прибоем дохлая рыба, пластиковые бутылки, окурки, презервативы. Путешественники не замечали, что сверху, из-за кромки протянувшегося вдоль берега обрывчика, за ними наблюдает множество недобрых глаз.

Залёгшие в рядок гномы были одеты в истлевшую фашистскую форму, словно снятую с полежавших в земле покойников. У кого-то не хватало сапог, у кого-то ремня, фуражки, даже штанов или кителя… Оружие, видать, давно пришло в негодность, поэтому вооружены они были короткими увесистыми дубинками. Все они ждали сигнала к нападению.

В рации прозвучал хриплый голос:

– Начинайте.

Выстроившись полукругом, фашисты двинулись в атаку.

Рядом с «Утюгом» на поверхность всплыла подводная лодка, и на её флагштоке взвилось кроваво-красное полотнище с черепом и костями.

– Хенде хох! – крикнул высунувшийся из люка офицер.

Те, кто уже спустились и стояли на берегу, замерли и подняли руки.

Оставшийся у штурвала Шестерёнка надавил ногой кнопку сигнализации. Рация в Космическом городке заиграла кодовую мелодию модного в этом сезоне рингтона «Пиздец котёнку». По этому сигналу для спасения экспедиции должен был подняться в небо вызванный из Центральной директории вертолётный дивизион спецназа.

Глава двадцать первая

В КОСМИЧЕСКОМ ГОРОДКЕ

Со времени отплытия «Утюга» жизнь в Маковом городе протекала тихо и спокойно. Меньше драк и скандалов стало на ночной дискотеке. В расположенном неподалёку Космическом городке вёл свои наблюдения за небом астроном Звездонутый. С тех пор как там был построен большой электронный телескоп, Звездонутый редко бывал дома, просиживая ночи напролёт за составлением Большого атласа звёздного неба. Ракета, построенная из бочки, кровельной жести и фанеры, возвышалась на сколоченной кое-как зимней горке. Внутри кто-то уже успел наложить кучу, и там постоянно гудели жирные блестящие мухи.

Звездонутый был так поглощён своей работой, что даже не ходил домой обедать и ночевать. А когда ему хотелось горячего, он ставил на электрическую плитку чайник и заваривал себе в жестяной кружке пачку чая. Он пил, голова его прояснялась, и он набрасывался на работу с удвоенной энергией.