Последний вираж штрафбата - Антон Кротков

Игоря поражало, с какой непринужденной легкостью эта генеральская дочка балансирует на грани культур. Сегодня Марина могла увлеченно обсуждать с подружкой свои новые финские сапожки, а завтра хором со всеми присутствующими петь под гитару запрещенное «Памяти Пастернака» Александра Галича: «А над гробом встали мародеры и несут почетный ка-ра-ул!» Девчонке было наплевать, что творческий андеграунд находится под особым наблюдением КГБ. Ей ничего не стоило рассказать рискованный политический анекдот или смело заявить, наплевав на возможное присутствие среди собравшихся «стукача», что из настоящих харизматиков мировой революции до нашего времени дожил только Че Гевара. Да и того недавно убили за нежелание спокойно стричь купоны вместе с бородатыми соратниками по кубинской революции.

— И вообще, — заканчивала свою очередную пламенную речь девушка-скандал, — истинная революция — это сексуальная революция. А поэтому «Make Love Not War».[4]

Надо ли говорить, что в любой компании ее принимали как свою. Некоторым патлатым и вечно страдающим от безденежья художникам, чьи работы Марина со своим взыскательным вкусом находила талантливыми, она даже помогала. Юная благотворительница любила говорить, что как раз среди таких-то лохматых неформалов и невзрачных с виду студентов и рождается настоящее революционное искусство. Когда же кто-нибудь пытался возражать категоричной в своих оценках анархистке, она «наотмашь била» противника хлесткой поэзией своего кумира — Вознесенского:

Да здравствуют Антимиры!Фантасты — посреди муры.Без глупых не было бы умных,Оазисов — без Каракумов.

Нет женщин — есть антимужчины,В лесах ревут антимашины.Есть соль земли. Есть сор земли.Но сохнет сокол без змеи.

Люблю я критиков моих.На шее одного из них,Благоуханна и гола,сияет антиголова!

Зато для тех, в ком экзальтированная барышня замечала искру данного Богом таланта, она готова была горы свернуть. Например, могла через отца пробить приятелю собственную мастерскую. Без всякой корысти устраивала очередное свое открытие в лице какого-нибудь чудаковатого самородка на официальную выставку. Ведь участие в ней могло стать для ютящегося с родителями в «коммуналке» нищего живописца пропуском в Союз художников с его совершенно сказочными привилегиями и щедро оплачиваемыми заказами.

Впрочем, с такой же легкостью девица могла публично испепелить презрением того, кто, по ее мнению, омещанился, переродился из творца в ремесленника. Авторитетов для нее не существовало. С комиссарской бескомпромиссностью запросто могла бросить в лицо маститого мэтра обвинение в том, что вместо того, чтобы заниматься серьезным искусством, он тратит себя на заказные халтурки, к примеру, благодаря освоенной технике старения, неплохо зарабатывает на реставрации икон с черного рынка.

Тем не менее, как уже было сказано, юную «принцессу», умеющую оценить прекрасное и совершить с тобой чудесное преображение, в творческой среде встречали чрезвычайно радушно. Часть общей симпатии перепадала и на долю теперь везде сопровождающего Марину Игоря. Очень быстро лейтенант свел знакомство со многими интересными людьми.

И вообще за несколько месяцев жизнь Нефедова изменилась радикально. Подруга ни секунды не давала ему скучать. Как только Игорь заканчивал дела на аэродроме, она заезжала за ним на папиной 21-й «Волге» или на такси и они мчались вместе навстречу очередному приключению. Даже то, что Игорь теперь почти не летал, он не воспринимал как трагедию. Ему просто некогда было предаваться мрачной меланхолии, ибо сегодня Марина звонила ему, чтобы, как обычно, в восторженных тонах сообщить, что у нее на руках специальные пропуска на закрытые просмотры «Недели французского кино». Завтрашний вечер полностью посвящался общению с какими-то реставраторами, старыми Мариниными знакомыми. А в пятницу они обязательно должны были увидеть прибывающую в Москву всего на несколько дней «проездом» из Японии феноменальную Джоконду Леонардо да Винчи.

И даже следующий отпуск Игоря уже был распланирован деловитой подругой. Сперва предполагалось отправиться на Эльбрус в составе компании веселых физиков-лириков, а затем дней на десять смотаться к морю. От такого сверхзвукового жизненного темпа даже у профессионального летчика реактивной авиации временами захватывало дух.

Во время одной из таких посиделок — на квартире у начинающего сценариста и его юной жены-актрисы, которую молодой муж за скандинавские черты лица, зеленые глаза и светлые волосы называл «моя шведская девушка», — между Мариной и Игорем впервые случилась близость.

Весь вечер Марина ничего не ела, так как на столе, кроме дешевого крепленого вина «Солнцедар», именуемого в народе «бормотухой», и залежалых консервов, ничего не было. Молодожены считались золотой парой советского кинематографа. Хозяин дома еще жил отсветом былой славы благодаря снятым лет пять назад по его сценариям культовым картинам про новое поколение советской молодежи. Его жену же лишь недавно полюбила вся страна за роль чистой деревенской девушки, дождавшейся настоящей любви.

Чрезвычайно талантливые в искусстве хозяева квартиры демонстрировали полнейшую безалаберность в быту. Полгода назад знаменитой паре власти выделили отдельную «двушку» (хотя по норме на одного члена семьи полагалось только 9 квадратных метров, но в горкоме решили в виде исключения дать звездной семье, у которой наверняка вскоре появятся дети, квартиру, так сказать, «на вырост»).

Однако вечно занятым на съемках и кочующим по веселым компаниям творцам просто некогда было думать об обустройстве семейного гнездышка. Хозяева относились к своему жилищу лишь как к месту для ночлега. После шумного новоселья они ограничились тем, что наспех поклеили дешевые обои и закупили самую необходимую мебель. Неудивительно, что для угощения внезапно пожаловавших в дом гостей в холодильнике нашлось только три яйца и початая банка шпрот, оставшаяся с дня рождения «шведской девушки».

Чтобы не дать любимой упасть в голодный обморок, Игорь сбегал в соседний гастроном и вернулся с двумя картонными пакетиками молока за 16 копеек и сдобными булками. Он незаметно для всех вызвал подругу с кухни, где происходили посиделки. Они уединились в крохотной спальне двухкомнатной «хрущевки».

Марина при всей своей разборчивости в еде обожала пить молоко прямо из этих красно-синих треугольничков. Взяв пакетик двумя пальцами за уголок и аккуратно стряхнув, чтобы молочные капли из обязательно протекающей упаковки не попали на одежду, она с наслаждением сделала несколько глотков и тут же заела их пышной сладкой булкой.

Вдруг девушка испуганно вскрикнула и вскочила с ногами на кровать:

— Ой, крыса!

— Да ты что, — рассмеялся Игорь, — откуда ей здесь взяться. — У хозяев мышь в холодильнике на днях повесилась с голодухи. Я сам видел.

Тогда Марина пояснила:

— Вадик (так звали мужа-сценариста «шведской девушки») сам рассказывал, что он купил в зоомагазине крысу-альбиноса, некоторое время она пожила у них в старом аквариуме, он даже построил ей домик из фанеры. А потом крыса сбежала и с тех пор бродит где-то по квартире. А я ужасно боюсь крыс.

Игорь старательно обыскал комнату, даже заглянул под кровать. Но указанный подругой грызун обнаружен им не был.

— Ты настоящий рыцарь! — почти серьезно похвалила друга немного успокоившаяся девушка. — За то, что ты так доблестно пытался защитить даму сердца от жуткой Шушеры, я тебя поцелую. Ведь дамы всегда как-то вознаграждали своих верных рыцарей.

По-прежнему сидящая с ногами на кровати Марина выглядела чрезвычайно соблазнительно. Сама интимность ситуации, оголившееся из-за немного задравшейся юбчонки девичье бедро невольно распаляли воображение. У Игоря аж перехватило дыхание. Он шутливо опустился на одно колено перед Мариной. Она чмокнула его в лоб.

— Не-ет, так не годится! — разочарованно сморщился парень. — В лобик дамы целуют разве что своих пажей, а рыцарей принято целовать по-настоящему.

Марина покраснела и смущенно опустила глаза, но позволила молодому мужчине прикоснуться своими губами к ее. Прикосновение это вышло неумелым, совершенно платоническим. Игорь в свои двадцать с небольшим не обладал особенным опытом по части общения с женским полом. Он сам сильно смутился и не знал, что ему делать дальше, как выйти из создавшейся ситуации, не уронив себя в глазах возлюбленной. Боясь показаться неумелым и робким мужчиной, он стал плотнее прижиматься губами к ее губам. В ответ Марина сама подалась ему навстречу. Вначале напряженные и прохладные, приятно пахнущие молоком, вскоре ее губы сделались теплыми и податливыми. Когда неопытные мужские руки неумело зашарили по ее груди и ниже — на бедрах, девушка тихо застонала. Он все плотнее прижимал ее к себе. От возбуждения голова шла кругом. На какое-то мгновение, словно опомнившись, Марина вздрогнула, попыталась оттолкнуть молодого человека. Но он нежно стал целовать ее шею, лицо, гладить голые ноги, шептать на ушко обжигающие слова любви. Она снова расслабилась, будто обмякла. Не отдавая себе больше отчета в том, что он делает, Игорь аккуратно повалил ее на кровать, принялся торопливо расстегивать кофточку. От ощущения на своей груди сосков ее твердых грудей он задохнулся от всепоглощающего желания, рванул резинку трусиков. Сквозь дурманящий туман до слуха Игоря дошел слабый вскрик Марины, и потом мучительно-сладкая волна окатила его тело…