Приключения Муна и Короля призраков - Михаил Жуковин

Бетзим, который рассматривал горизонт и уже садящееся солнце, повернулся к даме. Глаза его потухли.

– На моей совести и так слишком много всего, многоуважаемая Кильда.

Даму испугала перемена в лице Бетзима, она решила сменить тактику.

– Еда. Скажите, где тут найти еду?

– Кто-то отваживается спускаться вниз за плодами близ растущих деревьев. Кто-то, как я, собирает траву среди горы. Надо просто уметь смотреть.

Дама лихорадочно соображала.

– А надежда? Я не поняла, как расплачиваться надеждой?

– Это посложнее. Тут царит обреченность. Если Вы сможете подарить кому-то надежду, это воодушевит его. Но, к моему великому сожалению, Вы сами, любезная Кильда, выглядите не слишком уверенно.

– Мои драгоценные камни точно никому не нужны?! – воскликнула Кильда, сама зная ответ.

– Думаю, нет, – у Бетзима был уже совсем отсутствующий взгляд, мыслями он парил где-то вдалеке. – Но можете поспрашивать, я тут никого не знаю.

Дама вновь опешила.

– Как это?!

– Тут никто никого не знает. Человеческая речь редко раздается в нашей деревне.

– Но Вы же со мной говорите…

– Потому что Вы – мой последний собеседник.

Дама изумленно смотрела на него. Бетзим надел шляпу и тихо произнес:

– Сегодня я ухожу.

Дама несколько раз моргнула и долго не могла ничего сказать.

– Куда уходите?

Бетзим указал на основание выступа и произнес:

– Туда.

Дама не понимала, что все это значит.

– Там можно пройти? – спросила она, хотя понимала, насколько вопрос глуп.

– Пока нет, – Бетзим оглядывал все вокруг, словно пытаясь запомнить, как что выглядит. – Но скоро там будет проход. Я собираюсь прорубить его.

Дама во все глаза смотрела на него, Бетзим продолжил:

– Возможно, эти горы слишком толстые, прелюбезнейшая Кильда, но у меня нет больше выбора. Я пытался уходить через лес, но каждый раз меня подстерегали звери, которых Вам лучше никогда не видеть. Чудом возвращался сюда, весь израненный. И однажды стало понятно, что через лес мне не уйти. Я упал духом, не выходил из своего жилища и пытался постоянно спать. Без пробуждения. Когда же мое отчаянье достигло предела, Кильда, я подошел к краю выступа. Над лесом вставало солнце, и мне на мгновение стало легче. Я понял, что есть ради чего бороться. Ради того, чтобы однажды оказаться там, где солнце ближе, ярче светят его лучи, и дольше оно на небосклоне. Здесь оно делает небольшой нырок по небу, и снова темно. Я пробьюсь через гору и выйду из леса.

Дама завороженно слушала Бетзима. Потом спросила:

– Сколько Вам нужно времени? Вы успеете за два дня?

– Даже не представляю.

Дама молчала. Она не могла смириться, что пропустит пиршество, но все складывалось против нее. Даже если он прорубит проход за два дня, кто знает, сколько ехать отсюда до Каньонных земель? Пиршество должно продлиться неделю, но самое главное – присутствовать в первые дни, когда съезжается вся знать. В голову пришла мысль, что после такого приключения можно будет привлечь к своей персоне еще больше внимания в обществе, однако это было слабым утешением.

– Удачи, Кильда.

Бетзим поклонился и медленно побрел в свой дом за вещами, не оборачиваясь. Наверное, он понимал, что гора непредсказуема. В любой момент в прорубленном им проходе может случиться обвал. Тогда в мгновение, когда придется выбирать, на какой стороне оставаться – отрезанной от входа в пещеру перед непокоренным камнем или же на другой, что ведет к жилищу – он должен выбрать первое. Для этого его решимость пробиться должна быть железной, на уровне инстинктов. Но если он сейчас еще раз оглядит выступ, Лес и подумает, что, возможно, и здесь не так плохо, то, что ему ждать от себя в пещере? Бетзим уходил, глядя под ноги.

Кильда не смотрела ему вслед. Ветер трепал ее волосы. Солнце мягко согревало озябшее за ночь тело. Дама понимала, что если сейчас встанет, тут же упадет от усталости, поэтому все действия по собственному спасению решила отложить. Она устроилась на скамейке и мгновенно заснула. Сладостный сон давал отдохнуть и не требовал объяснений, что это за Лес, и какие загадки он хранит.

Глава 4

Легенда о Синем цветке

Уже третий час продолжался снегопад, стояла ночь. Прошло полгода, с тех пор как дама оказалась на выступе. Она вылезла из покрытой хлопьями кареты. Одеяние себе Кильда придумала нестандартное и очень теплое. На тело было напялено четыре платья. Еще по два свернутых укрывали ноги и руки. Может, выглядело это и странно, но даме было весьма комфортно. Она двинулась по своему обыкновенному маршруту.

Сначала Кильда доходила до карусели. Затем, огибая ее, останавливалась перед единственным обыкновенным домиком, который был в деревне. По приезду она его не заметила, но потом, наткнувшись, очень удивилась. Он стоял на самом краю, на острие выступа. Его обитателей за год Кильда так и не увидела. Видимо, они и дама покидали жилища в разное время. Постучаться же в дверь Кильда не смела, т. к. в деревне это было не принято. Впрочем, каждую ночь дама надеялась, что из домика кто-нибудь выйдет (уж больно было любопытно, кто живет в таком шикарном по меркам выступа жилище), но этого не происходило. Она шла дальше.

Рядом с домиком стояли все те же скамейки. Кильда присаживалась отдохнуть и посмотреть вдаль. Следующий пункт путешественницы – пещера в основании горы, которую уже прорубил Бетзим. Дама не решалась идти внутрь прохода. Она останавливалась и слушала, как редкие-редкие далекие удары кирки борются с камнем. Иногда они были чаще, иногда единичными. Но каждый стук придавал надежду, она довольная шла обратно в карету. Иногда она сразу ложилась спать, а порой к ней приходили странные раздумья: о жизни, её смысле и прочие философские поиски. Они вертелись порой несколько часов, но дама их не прогоняла, поскольку подобная пища для ума стала интересовать её в последнее время не меньше, чем раньше всякие приёмы у знатных лиц.

За полгода дама поняла, почему здесь не нужны драгоценности. Когда надо выжить и не сойти с ума, необходимы еда (которую дама находила по совету Бетзима в расщелинах горы) и надежда (которую Бетзим дарил ударами кирки). Еда и надежда. Кильда это прекрасно поняла и, можно сказать, обрела душевное спокойствие. Иногда она даже красила губы, когда собиралась с некоторыми жителями молча смотреть, как кроны, одетые в алмазные снежные шапки, торжественно сверкали на солнце, а ночью – под луной.

На выступе осталось десять человек. Один за другим люди исчезали, не говоря ни слова.