Перемените обстановку. Не упусти свой шанс. На грани смерти - Д. Чейз

что в городе занимаются социальной опекой пять человек, все профессионалы. За каждым закреплена определенная секция города; ей досталась худшая. Она на секунду подняла на меня глаза и улыбнулась.

– Другие от нее отказывались, вот я и взяла. Я провела здесь уже два года. Моя работа – оказывать помощь там, где в ней по–настоящему нуждаются. Я могу пользоваться фондами, далеко не соответствующими нуждам. Я посещаю людей, составляю сводки. Данные нужно обрабатывать и заносить на карточки. – Она постучала карандашом по секции номер пять на плане. – Мой участок. Здесь, пожалуй, сосредоточено все самое худшее в этом ужасном городе. Почти четыре тысячи человек, включая детей, которые перестают быть детьми, когда им исполняется семь лет. Вот здесь… – Ее карандаш переместился с обведенной секции номер пять и уткнулся в точку сразу же за чертой города, – находится Флоридский Исправительный дом для женщин. Это очень трудная тюрьма, там не только трудные заключенные, но и условия трудные. В ней содержатся главным образом с большими сроками и многие из них – неисправимые преступницы. Еще три месяца назад посещения не разрешались, но я в конце концов убедила заинтересованных лиц, что смогу принести пользу.

– Зазвонил телефон и после короткого разговора, состоящего из ее обычных суховатых «да» и «нет», она положила трубку. – Мне разрешено иметь одного бесплатного помощника, – продолжала она, словно нас и не прерывали. – Бывает, люди вызываются, как вызвались вы. Вашей обязанностью будет содержать в порядке картотеку, отвечать на звонки, в неотложных случаях справляться самому до моего прихода, перепечатывать мои сводки, если вы сумеете разобрать мой ужасный почерк. В общем, будете сидеть за этим столом и распоряжаться в мое отсутствие.

Я заерзал на неудобном стуле. О чем, черт подери, думал Мелиш, или он не знал. Ей нужен не человек в моем положении, а энергичная секретарша, привычная к канцелярской работе. Занятие было определенно не для меня.

Я так и сказал ей со всей вежливостью, на какую был способен, однако в моем голосе невольно прозвучало недовольство.

– Это работа не для девушки, – возразила Дженни. – Моим последним добровольным помощником был пенсионер – счетовод. Ему было шестьдесят пять лет и нечем было заняться кроме игры в гольф и бридж. Он ухватился за возможность помогать мне и продержался две недели. Я не обижалась на него, когда он ушел.

– Выходит, ему надоело?

– Нет… не надоело. Он испугался.

Я недоуменно уставился на нее.

– Испугался? Наверно работы было слишком много?

Она улыбнулась своей теплой улыбкой.

– Нет. Ему нравилось работать. Удивительно, сколько он успел сделать. Впервые моя картотека была в полном порядке. Нет… он не выдержал встречи с тем, что иногда входит в эту дверь, – и она кивнула на дверь тесного офиса. – Лучше сказать вам сразу, Ларри… эту секцию города терроризирует молодежная банда. Она известна полиции как банда Джинкса. Им от десяти до двадцати лет. Их человек тридцать. Верховодит Страшила Джинкс – так он себя называет. Вообразил себя каким–то мафиозо. Он свиреп и крайне опасен, и ребята рабски ему подчиняются. Полиция ничего не может с ним поделать, так как он очень хитер. Попадались многие из банды, но Страшила – никогда. – Помолчав, она продолжала. – Страшила считает, что я лезу не в свои дела. Он думал, что я передаю сведения полиции. По его мнению, все те, кому я стараюсь помочь, должны обходиться без помощи. Он и его компания в грош не ставят своих родителей, потому что те принимают пособия, которые я могу для них достать: молоко для малышей, одежду, уголь и так далее, и потому, что я помогаю им в затруднениях, скажем с квартплатой и наймом… все свои заботы они разделяют со мной. Страшиле кажется, что я вмешиваюсь, и он затрудняет мне жизнь. Они часто приходят сюда и пробуют запугать меня. – Снова теплая улыбка. – Я их не боюсь, но до сих пор им удавалось спугнуть моих добровольных помощников.

Я слушал, но не верил. Какой–то сопляк… мне это показалось чепухой.

– Я что–то не вполне вас понимаю, – сказал я. – Вы хотите сказать, что этот мальчишка напугал вашего приятеля–счетовода и тот сбежал? Как ему удалось такое?

– Он большой мастер убеждать. Но не надо забывать, что за эту работу не платят. Мой приятель–счетовод все мне объяснил. Он уже не молод, вот и решил, что ради работы не стоит рисковать.

– Рисковать?

– Они пригрозили ему, как обычно… если не уйдет, они с ним повстречаются как–нибудь темным вечером. Они способны на любую жестокость. – Она посмотрела на меня и ее лицо вдруг стало серьезным. – У него жена и уютный домик, и он решил уйти.

Я почувствовал, как у меня напряглись мышцы живота. Я хорошо знал уличную шпану. Кто не читал о них? Темный вечер, ты идешь по улице и вдруг на тебя набрасывается свора маленьких свирепых дикарей. Для Них не существует никаких запретов. Пинок в лицо может лишить набора приличных зубов, пинок в пах может сделать человека импотентом.

Но может ли такое случиться со мной?

– Вы не обязаны предлагать свои услуги, – сказала Дженни. Похоже, она прочла мои мысли. – С какой стати? Дядя Генри не думает о деталях, я ведь вам говорила.

– Давайте выясним один вопрос, – сказал я. – Должен ли я понимать вас так, что эти ребята – этот Страшила, могут угрожать мне, если я буду работать с вами?

– О, да. Рано или поздно он станет вам угрожать.

– Эти угрозы что–нибудь значат?

Она погасила сигарету в пепельнице со словами:

– Боюсь, что да.

Перемена обстановки?

Я задумался. Внезапно я осознал, что за время разговора с этой женщиной, ни разу не вспомнил о Джуди. Такого не случалось со времени аварии. Может быть, пинок в лицо или в пах будет способствовать перемене во мне?

– Когда приступать к работе? – спросил я.

Ее теплая улыбка согрела меня.

– Спасибо… вы приступите, как только купите себе свитер и джинсы и, пожалуйста, не пользуйтесь этим замечательным портсигаром. – Она встала. – Мне уже нужно идти. Вернусь не раньше четырех. Тогда я и объясню вам систему регистрации и как вести картотеку, после чего вы станете полноправным сотрудником.

Мы спустились с шестого этажа, вышли на улицу и я проводил ее до покрытого цементной пылью «фиата». Она медлила включать мотор.

– Спасибо за желание помочь. Думаю, мы сработаемся. – Секунду–другую она присматривалась ко мне в маленькое боковое окошко. – Я сочувствую вашему горю. Все устроится… нужно только набраться терпения, – сказала она и отъехала.

Я стоял на краю тротуара, чувствуя, как