Ежевичное вино - Джоанн Харрис

— Сигарету? — Он неловко пошарил в кармане, мечтая смыться, и вытащил пачку «Плейерс». — Конечно. Бери.

Зет взял две и передал пачку Бачкам, потом Самолетикам.

— Да ладно, оставьте себе. В голове у Джея зазвенело.

— Спички?

Он достал коробок из джинсов.

— Тоже забирайте.

Закуривая, Самолетики подмигнул, как-то сально, оценивающе. Двое других подобрались поближе.

— А конфеток у тя нет? И ваще? — вежливо поинтересовался Зет.

Самолетики ловко зашарил по карманам Джея.

Сопротивляться было слишком поздно. Минутой раньше он мог бы воспользоваться преимуществом неожиданности — нырнуть между ними, например, рвануть к плотине и сбежать по путям. Но теперь было слишком поздно. Они почуяли страх. Жадные, ловкие пальцы энергично шарили по карманам Джея. Жевательная резинка, пара леденцов в обертках, монеты — все содержимое его карманов выкатилось в их подставленные руки.

— Оставьте! Это мое!

Но голос его дрожал. Он пытался убедить себя, что ерунда, пусть забирают, все равно ничего ценного им не досталось, — но безрадостная, омерзительная беспомощность, стыд не пропадали.

А потом Зет схватил радио.

— Ничё так, — прокомментировал он.

Джей совсем забыл о нем; в длинной траве в тени деревьев радио почти не было видно. Игра света, быть может, причудливое отражение в хроме, или же просто не повезло, но Зет заметил его, нагнулся и подобрал.

— Это мое, — сказал Джей почти неслышно, словно в рот набились иголки.

Зет глянул на него и ухмыльнулся.

— Мое, — прошептал Джей.

— Конечно, твое, приятель, — дружелюбно произнес Зет и подал ему приемник.

Их взгляды скрестились над радио. Джей протянул руку, почти умоляюще. Зет отдернул радио, совсем чуть-чуть, потом невероятно быстро и аккуратно ударил с лёта и запустил над головами широкой блестящей дугой. Мгновение оно мерцало в воздухе миниатюрным космическим кораблем, а потом рухнуло на каменный край плотины и разлетелось на сотни осколков пластика и хрома.

— И это го-о-о-ол! — заорал Бачки и заплясал, заскакал среди обломков.

Самолетики возбужденно захихикал. Но Зет лишь смотрел на Джея с тем же любопытством — рука лежит поверх приклада, глаза невозмутимые и странно сочувственные, словно говорят: что теперь, пацан? Что теперь? Что теперь?

Джей чувствовал, как глаза горят все сильнее, будто слезы сделаны из расплавленного свинца, и изо всех сил старался не пустить их на щеки. Он смотрел на осколки радио, мерцающие на камнях, и уговаривал себя, что это не важно. Всего-то старое радио, ничего ценного, не стоит за это рисковать шкурой, но ярость внутри не слушала. Он шагнул к шлюзу, потом обернулся бездумно и изо всех сил съездил по терпеливому, веселому лицу Зета. В тот же миг Самолетики и Бачки бросились на Джея, они колошматили его руками и ногами, но прежде он успел хорошенько врезать Зету под ложечку, и этот удар вышел куда лучше, чем неловкий первый. Зет хрипло взвизгнул и скорчился на земле. Самолетики попытался снова сгрести Джея, но тот стал скользким от пота и умудрился нырнуть под Самолетикову руку. Оскальзываясь на обломках радио, Джей рванул вперед, увернулся от Бачков, скользнул по насыпи и помчался через тропинку к железнодорожному мосту. Кто-то кричал ему вслед, но из-за расстояния и густого местного говора слова были неразличимы, хотя угроза вполне ясна. Забравшись на насыпь, Джей показал трем далеким фигурам средний палец, вытащил велик, спрятанный в подлеске, и в следующий миг уже резво катил обратно в Монктон. Из носа текла кровь, руки были исцарапаны после нырка в кусты, но мысленно Джей пел победную песнь. Даже ужас от потери радио был временно забыт. Возможно, это дикое, почти волшебное чувство и привело его к Джо в тот день. Позже он говорил себе, что это обычная случайность, что у него на уме ничего такого не было, хотелось только ехать куда глаза глядят, но еще позже подумал, что его вполне могло затащить туда некое безумное предопределение, своего рода зов. Его он тоже почувствовал, безмолвный глас необычайной чистоты и гармонии, и через миг увидел табличку «ПЕРЕУЛОК ПОГ-ХИЛЛ», слегка подсвеченную заревом краснеющего солнца, будто неким образом помеченную, дабы он обратил внимание, и вместо того, чтобы проехать мимо уличного устья, как он делал уже не раз, он остановился и медленно повел велосипед назад, чтобы заглянуть через кирпичную стену, за которой старик резал пьяблоки для вина.

7

Лондон, март 1999 года

Агент, должно быть, почуял его одержимость. На дом поступила заявка, сообщил он. Немного ниже запрашиваемой цены. Договор уже составляют. Но если Джей заинтересован, есть и другие дома. Правду он сказал или солгал, но Джей потерял голову. Только этот дом, настаивал он. Этот дом. Прямо сейчас. Он заплатит наличными, если угодно.

Лаконичный телефонный звонок. Еще один. Беглый французский говорок в трубку. Пока они ждали, кто-то принес кофе и итальянские булочки из кафе через дорогу. Джей пообещал заплатить чуть больше, чем назначено. Он услышал, как голос в трубке повысился на пол-октавы. И выпил caffelatte[21] за их здоровье. Оказалось, купить дом очень просто. Несколько часов подождать, составить пару бумаг, и дом — его. Он перечитал короткий абзац под фотографией, пытаясь перевести слова в камень и известковый раствор. Шато Фудуин. Нереальное, открытка из прошлого. Он попытался представить, как стоит у двери, гладит розовый камень, смотрит через виноградник на озеро. Мечта Джо, смутно сказал он себе, их мечта наконец-то исполнилась. Несомненно, это судьба. Несомненно.

И вот ему снова четырнадцать, он пожирает глазами картинку, гладит ее, то складывает, то снова разворачивает тонкую бумагу. Он хочет показать ее другим. Хочет оказаться там прямо сейчас, пусть бумаги готовы только наполовину. Его банк, его бухгалтер, его поверенные разберутся с формальностями. Подписи не поспевают. Самое главное уже в пути.

Несколько телефонных звонков — и все устроилось. Самолетом в Париж. Поездом до Марселя. Уже завтра он будет там.

8

Пог-Хилл, июль 1975 года

Дом Джо был темным и кривым, мало чем отличался от других домов, что выстроились вдоль железнодорожных путей. Фасад выходил прямо на улицу, дверь от мостовой отделяли только низкая стена да ящик для растений. Тылы — тесные дворики, увешанные бельем, трущобный поселок самодельных кроличьих клеток, курятников и голубятен. Эта сторона выходила на железную дорогу, здесь крутой берег был рассечен надвое, и по выемке шли поезда. Они шли через мост, из сада Джо был виден красный свет семафора, похожий на далекий маяк. Дальний Край тоже был виден и тусклые серые склоны шлаковых гор за полями. Дома, раскиданные как попало вдоль крутой узкой улочки, возвышались над всей территорией Джея. Кто-то пел в соседском саду, судя по голосу — старая леди, голос трогательно подрагивал. Кто-то стучал молотком по дереву, примитивно и успокаивающе.

— Пить хошь? — Джо небрежно кивнул на дом. — Небось не откажешься.

Джей глянул на дом, внезапно вспомнив о своих порванных джинсах и засохшей крови на носу и верхней губе. Во рту пересохло.

— Хочу.

В доме было прохладно. Джей проследовал за стариком в кухню, большую полупустую комнату с голыми деревянными половицами и большим сосновым столом, испещренным шрамами, оставленными множеством ножей. Занавесок не было, зато весь подоконник был уставлен стройными зелеными ростками, буйной защитой от солнечного света. Приятный, землистый запах растений наполнял кухню.

— Это мои помидорки, — сообщил Джо, открывая кладовку, и Джей и вправду заметил в пышной листве помидоры — маленькие желтые, большие красные, неправильной формы, и полосатые рыже-зеленые, как лягушачьи шарики.

В горшках на полу жили другие растения, тянулись вдоль стен, обвивали дверной косяк. В стороне — деревянные ящики с овощами и фруктами, аккуратно уложенными, чтоб не попортить.

— Очень милые, — сказал он из вежливости. Джо иронически посмотрел на него.

— Чтоб они росли, надо с ними говорить. И щекотать, — добавил он, указывая на длинную палку, прислоненную к голой стене. На конце палки болтался кроличий хвостик. — Это моя палка-щекоталка, ясно? Помидорки ужасно боятся щекотки.

Джей тупо смотрел на него.

— Похоже, попал ты в переплет, — сказал Джо, открывая дверь в дальнем углу, за которой оказалась большая кладовка. — Подрался небось.

Джей сдержанно рассказал. Когда он дошел до того, как Зет разбил радио, голос дал петуха, зазвучал по-детски, зазвенел слезами. Джей умолк и густо покраснел.

Джо как будто ничего не заметил. Он залез в кладовку и достал бутылку темно-красной жидкости и пару стаканов.

— Выпей-ка, — посоветовал он, наполняя стакан.