Сказочные повести. Выпуск четвертый - Георгий Балл

На площади уже толпились железяки всех мастей. Они теснились на пути к ободранному тазу, перевернутому вверх дном.

— Дорогу! Дорогу! — кричали охранники-гиганты, двухсотмиллиметровые гвозди, со сдвинутыми набекрень шляпками. Они расчищали проход. А по проходу на двух ржавых цепях тащили пленников — Правительницу Калошу и Советника Чайника.

— Дырки им! Дырки! — кричали в толпе. — Изрешетить их!

За пленниками двадцать винтиков, по десять с каждой стороны, несли корыто-кресло с Правительницей Спицей.

Поскольку было еще темно, многие в толпе держали тлеющие головешки.

— Неужели это все может произойти?! — содрогнулся Эгейка.

Действительно, картина была ужасной.

Петр Кузьмич взял нас за руки, и мы стали пробираться к месту казни. Художника Водыркина железяки знали и думали, что он хочет все зарисовать, поэтому нас беспрепятственно пропускали.

— Скорее, скорее, — торопил Эгейка.

Вот уже втащили на таз-эшафот Правительницу Калошу. Туда же поднялся маленький остренький гвоздик, миллиметров пяти-шести, не больше.

За ним ввинтилась исковерканная железяка — Светлейший князь Железный Шурик.

— Граждане Города ржавых железяк! Сейчас произойдет справедливая казнь так называемой Калоши, именовавшейся Правительницей теперь не существующего города из глины, песка и другого непотребства.

— Го-го-го! Гра-га-га-гра, — ответила толпа. — Глина, вон из озера! Только железо!

— Мы казним также ее советника, изменившего железу, Старый Чайник.

— Го-го-го! Гра-га-га-гра, — ответила толпа.

— Как только первые лучи солнца коснутся эшафота, — продолжал Железный Шурик…

Но последние слова Железного Шурика потонули в криках:

— Да здравствует металл! Металл все решит! Кроме металла ничего не будет! Только металл!

И они все громче скандировали:

— Только металл! Только металл! Только металл! Появилось солнце. Его первые лучи поплыли по площади.

На эшафот влез Эгейка и толкнул сзади Железного Шурика. Тот с грохотом полетел вниз.

Площадь замерла. А Эгейка сказал, почти не повышая голоса, но его было слышно всем:

— То, что вы хотите сделать, очень плохо. Смотрите, — и он поднял руку вверх. — Кроме металла есть солнце, его теплые лучи отражаются в воде, а рядом с ними — облака. На одном из облаков, глядите, Белый Слоненок, — и вдруг громко, широко раскрыв рот, позвал:

— Иди сюда, Белый Слоненок! Скорее сюда, помоги нам.

Белое облачко начало быстро спускаться вниз. И вот уже рядом с Эгейкой встал Белый Слоненок. Ноги у него были, как колонны, и он стоял прекрасный, открытый всем.

— Спасибо тебе. Я знал, что ты придешь.

Солнечные лучи коснулись эшафота. Все с удивлением смотрели на Белого Слоненка в розовых лучах солнца.

Глава 14. Белый Слоненок пришел на помощь

Все с удивлением смотрели на Белого Слоненка. Эгейка показал своему другу на цепи. В одну секунду Белый Слоненок взял хоботом цепи и выбросил их из озерца-лужи.

А Эгейка сказал:

— Граждане ржавые железяки, больше у вас не будет войн. Белый Слоненок этого не любит. И я не хочу. И мой друг Леша. А художник Петр Кузьмич начнет рисовать совсем другую картину: как мы вместе из земли и глины поднимем разрушенный город. Ведь два города лучше, чем один.

— Ура! — крикнул кто-то не очень уверенно.

А потом все подхватили, уже громко:

— Ура! Конечно! Два города лучше, чем один.

Нужно ли говорить, что с помощью железяк, даже ржавых, дело строительства города из глины и земли пошло очень быстро.

Опять появились дома, улицы… Выбрались из ила попрятавшиеся жители — глиняные человечки. Они снова стали делать себе большие красные шляпы с водорослями.

А под грохот железных барабанов Белый Слоненок, подняв хобот, весело трубил победные песни.

Все это время Петр Кузьмич Водыркин не выпускал фанерки и кисти из рук. На его фанерке возникали фантастические города с садами и парками. От этих городов поднимались лестницы прямо к звездам. Но там же, где звезды, одновременно светились и солнце, и луна, и шел дождь, и было большое белое облако, на котором стоял среди красных цветов не маленький слоненок, а огромный, как гора, Белый Слон с двумя огромными изогнутыми, как сабли, белыми бивнями.

Правда, все эти картины быстро исчезали. Ведь вы не забыли, что художник Водыркин рисовал только водяными красками.

На этом пора бы ставить точку, потому что на самом деле наш маленький Белый Слоненок согнул свои передние ноги, и мы с Эгейкой смогли забраться к нему на спину. Вокруг слоненка появилось белое облако, и это облако позвало другие облака. Пошел дождь. И он не только не помешал, а даже сильно помог подняться нам из озера-лужи. Перед самой поверхностью озера маленькие рыбешки прощально махнули нам хвостиками.

— Обними Слоненка за шею, — сказал Эгейка.

Я хотел это сделать, но тут я увидел свой дом, вспомнил про папу и маму.

— Держись крепче! — крикнул Эгейка.

Но было уже поздно. Я не удержался, плюхнулся вниз, на землю.

Наверное, я все-таки был тяжелее Эгейки, мальчишки — капельки дождя.

Я не расшибся. Я сразу, конечно, посмотрел вверх, но уже не мог отличить ни облако с Белым Слоненком от других облаков, ни Эгейку от других капелек дождя.

— Эгейка! Эгейка! — закричал я.

Нет, он не ответил.

Дождь усилился. И я пошел домой.

Эпилог

Моя история не была бы полной без недавнего случая. К нам на пустырь двинулся экскаватор. Ему было приказано убрать наше озерцо-лужу. Тут, на пустыре, решили разбить парк, а на месте озера-лужи устроить клумбу с цветами.

Как только я об этом узнал, я прибежал домой и закричал:

— Папа! Папа! Спаси лужу-озерцо: там ведь все живое, все…

Мой папа не стал ничего уточнять. Он бросился бежать вместе со мной к луже-озерцу. И, протянув руку, глубоко зачерпнул, поднял лужу-озерцо и забросил далеко-далеко в дождливое небо.

Подошел экскаватор. А там уже ничего не было, только влажная яма.

Вы спросите, встречался ли я еще с Эгейкой, Белым Слоненком, художником Водыркиным и остальными? И да и нет…

Как-то мы с папой и мамой гуляли по новому парку. Вдруг пошел сильный дождь… И я увидел, что прямо на дожде нарисована прекрасная, разноцветная дорога.

— Глядите, — показал я, — это же сделал художник Водыркин. Он все-таки соединил небо с землею.

И я крикнул:

— Петр Кузьмич, рисуйте еще, рисуйте еще…

Цветная дорога вдруг исчезла.

Я вспомнил: Петр Кузьмич работал непрочными водяными красками. Но, может быть, я снова увижу цветную дорогу и успею по ней взбежать, вот тогда я встречу своего друга Эгейку, Белого Слоненка и всех остальных.

Георгий Балл

Сказки городка Жур-Жур

Желтячок

В курятнике кто-то тихонько постучал: тук… тук…. А потом послышалось: крак!

Клуша Рыжуха замахала крыльями. А из разбитой яичной скорлупы выклюнулся цыпленок, первый цыпленок. Можно про него сказать — Желтячок. Потому что он был кругом желтый.

Цыпленок затряс головой и сказал:

— Пин-пин-пи.

А в это время из-за леса выглянуло солнышко. И по земле побежал солнечный лучик. Искупался в холодной речке, прокатился по крыше дома и заглянул в окошко. Желтячок зажмурился и притаился. Вдруг закудахтала клуша Рыжуха, залаял пес Шустрый, громко замычала корова:

— Му-у! Пора на волю!

А цыпленок подумал: «Сколько света и шума. Это все я сделал?! Пин! Это все я! Это я! Я!»

Нет, не надо смеяться над Желтячком. Ведь это было самое первое утро в его жизни. А как хорошо, как чудесно увидеть мир рано утром! Как хорошо жить на земле!

Новичок на прогулке

Весною приехал в деревню трактор. Был он совсем новеньким — только-только с завода. Никого он в деревне не знал, ни с кем еще не познакомился.

Как приехал, так сразу принялся за работу. Вставал он рано, вместе с солнышком. Выйдет в поле и начинает землю пахать. И пашет до вечера. Когда уж тут знакомства заводить!

Вспахал трактор почти все поле. Только маленький кусочек остался.

«Ладно, — решил трактор, — утром допашу. А сегодня погуляю немножко. Очень вечер хорош».

Как решил, так и сделал. Включил мотор и поехал по дороге.

Едет трактор, по сторонам поглядывает. Вдруг видит навстречу ему шагают утята.

— Здравствуйте! — вежливо сказал трактор.

— Кря-кря!

— Простите, я что-то плохо слышу, — сказал трактор и выключил мотор.

— Мы идем купаться. Мы идем плавать. Хочешь, иди и ты с нами. Кря-кря!

— Я не умею купаться, — сказал трактор.