Измаил-Бей - Михаил Лермонтов

28

Видали ль вы, как хищные и злые,К оставленному трупу в тихий долСлетаются наследники земные,Могильный ворон, коршун и орел?Так есть мгновенья, краткие мгновенья,Когда, столпясь, все адские мученьяСлетаются на сердце – и грызут!Века печали стоят тех минут.Лишь дунет вихрь – и сломится лилея;Таков с душой кто слабою рожден,Не вынесет минут подобных он:Но мощный ум, крепясь и каменея,Их превращает в пытку Прометея!Не сгладит время их глубокий след:Все в мире есть – забвенья только нет!

29

Светает. Горы снеговыеНа небосклоне голубомЗубцы подъемлют золотые;Слилися с утренним лучомКрая волнистого тумана,И на верху горы ШайтанаОгонь, стыдясь перед зарей,Бледнеет – тихо приподнялся,Как перед смертию больной,Угрюмый князь с земли сырой.Казалось, вспомнить он старалсяРассказ ужасный и желалСебя уверить он, что спал;Желал бы счесть он всё мечтою…И по челу провел рукою;Но грусть жестокий властелин!С чела не сгладил он морщин.

30

Он встал, он хочет непременноПришельцу быть проводником.Не зная думать что о нем,Согласен юноша смущенный.Идут они глухим путем,Но их тревожит всё: то птицаИз-под ноги у них вспорхнет,То краснобокая лисицаВ кусты цветущие нырнет.Они всё ниже, ниже сходятИ рук от сабель не отводят.Через опасный переходСпешат нагнувшись, без оглядки;И вновь на холм крутой взошли,И цепью русские палатки,Как на ночлеге журавли,Белеют смутно уж вдали!Тогда черкес остановился,За руку путника схватил,И кто бы, кто не удивился?По-русски с ним заговорил.

31

«Прощай! ты можешь безопасноТеперь идти в шатры свои;Но, если веришь мне, напрасноТы хочешь потопить в кровиСвою печаль! страшись, быть может,Раскаянье прибавишь к ней.Болезни этой не поможетНи кровь врага, ни речь друзей!Напрасно здесь, в краю далеком,Ты губишь прелесть юных дней;Нет, не достать вражде твоейГлавы, постигнутой уж роком!Он палачам судей земныхНе уступает жертв своих!Твоя б рука не устрашилаТого, кто борется с судьбой:Ты худо знаешь Измаила;Смотри ж, он здесь перед тобой!»И с видом гордого презреньяОтвета князь не ожидал;Он скрылся меж уступов скал —И долго русский без движенья,Один, как вкопаный, стоял.

32

Меж тем, перед горой ШайтаномРасположась военным станом,Толпа черкесов удалыхСидела вкруг огней своих;Они любили Измаила,С ним вместе слава иль могила,Им всё равно! лишь только б с ним!Но не могла б судьба однимИ нежным чувством меж собоюСковать людей с умом простымИ с беспокойною душою:Их всех обидел Росламбек!(Таков повсюду человек.)

33

Сидят наездники беспечно,Курят турецкий свой табакИ князя ждут они: «Конечно,Когда исчезнет ночи мрак,Он к нам сойдет; и взор орлиныйСмирит враждебные дружины,И вздрогнут перед ним они,Как Росламбек и уздени!»Так, песню воли напевая,Шептала шайка удалая.

34

Безмолвно, грустно, в стороне,Подняв глаза свои к луне,Подруге дум любви мятежной,Прекрасный юноша стоял, —Цветок для смерти слишком нежный!Он также Измаила ждал,Но не беспечно. Трепет тайныйПорывам сердца изменял,И вздох тяжелый, не случайный,Не раз из груди вылетал;И он явился к Измаилу,Чтоб разделить с ним – хоть могилу!Увы! такая ли рукаВ куски изрубит казака?Такой ли взор, стыдливый, скромный,Глядит на мир, чтоб видеть кровь?Зачем он здесь, и ночью темной,Лицом прелестный, как любовь,Один в кругу черкесов праздных,Жестоких, буйных, безобразных?Хотя страшился он сказать,Нетрудно было б отгадать,Когда б… но сердце, чем моложе,Тем боязливее, тем строжеХранит причину от людейСвоих надежд, своих страстей.И тайна юного Селима,Чуждаясь уст, ланит, очей,От любопытных, как от змей,В груди сокрылась невредима!

Часть третья

She told nor whence, nor why she left behind

Her all for one who seem'd but little kind.

Why did she love him? Curious fool! – be still —

Is human love the growth of human will?..

1

Какие степи, горы и моряОружию славян сопротивлялись?И где веленью русского царяИзмена и вражда не покорялись?Смирись, черкес! и запад и восток,Быть может, скоро твой разделит рок.Настанет час – и скажешь сам надменноПускай я раб, но раб царя вселенной!Настанет час – и новый грозный РимУкрасит Север Августом другим!

2

Горят аулы; нет у них защиты,Врагом сыны отечества разбиты,И зарево, как вечный метеор,Играя в облаках, пугает взор.Как хищный зверь, в смиренную обительВрывается штыками победитель;Он убивает старцев и детей,Невинных дев и юных матерейЛаскает он кровавою рукою,Но жены гор не с женскою душою!За поцелуем вслед звучит кинжал,Отпрянул русский, – захрипел, – и пал!«Отмсти, товарищ!» – и в одно мгновенье(Достойное за смерть убийцы мщенье!)Простая сакля, веселя их взор,Горит, – черкесской вольности костер!..

3

В ауле дальнем Росламбек угрюмыйСокрылся вновь, не ужасом объят;Но у него коварные есть думы,Им помешать теперь не может брат.Где ж Измаил? – безвестными горамиБлуждает он, дерется с казаками,И, заманив полки их за собой,Пустыню усыпает их костями,И манит новых по дороге той.За ним устали русские гоняться,На крепости природные взбираться;Но отдохнуть черкесы не дают;То скроются, то снова нападут.Они, как тень, как дымное виденье,И далеко и близко в то ж мгновенье.

4

Но в бурях битв не думал Измаил.Сыскать самозабвенья и покоя.Не за отчизну, за друзей он мстил, —И не пленялся именем героя;Он ведал цену почестей и слов,Изобретенных только для глупцов!Недолгий жар погас! душой усталый,Его бы не желал он воскресить;И не родной аул, – родные скалыРешился он от русских защитить!

5

Садится день, одетый мглою,Как за прозрачной пеленою…Ни ветра на земле, ни тучНа бледном своде! чуть приметноОрла на вышине бесцветной;Меж скал блуждая, желтый лучВ пещеру дикую прокралсяИ гладкий череп озарил,И сам на жителе могилПеред кончиной разыгрался,И по разбросанным костям,Травой поросшим, здесь и тамСкользнул огнистой полосою,Дивясь их вечному покою.Но прежде встретил он двоихНедвижных также, – но живых…И, как немые жертвы гроба,Они беспечны были оба!

6

Один… так точно! – Измаил!Безвестной думой угнетаем,Он солнце тусклое следил,Как мы нередко провождаемГостей докучливых; на немЧеркесский панцырь и шелом,И пятна крови омрачалиМестами блеск военной стали.Младую голову СелимВождю склоняет на колени;Он всюду следует за ним,Хранительной подобно тени;Никто ни ропота, ни пениНе слышал на его устах…Боится он или устанет,На Измаила только взглянет —И весел труд ему и страх!

7

Он спит, – и длинные ресницыЗакрыли очи под собой;В ланитах кровь, как у девицы,Играет розовой струёй;И на кольчуге боевойЕму не жестко. С сожаленьемНа эти нежные чертыВзирает витязь, и мечтыЕго исполнены мученьем:«Так светлой каплею роса,Оставя край свой, небеса,На лист увядший упадает;Блистая райским жемчугом,Она покоится на нем,И, беззаботная, не знает,Что скоро лист увядший тотПожнет коса иль конь сомнет!»

8

С полуоткрытыми устами,Прохладой вечера дыша,Он спит; но мирная душаВзволнована! полусловамиОн с кем-то говорит во сне!Услышал князь и удивился;К устам Селима в тишинеПрилежным ухом он склонился:Быть может, через этот сонЕго судьбу узнает он…«Ты мог забыть? – любви не нужноОдной лишь нежности наружной…Оставь же!» – сонный говорил.«Кого оставить?» – князь спросил.Селим умолк, но на мгновенье;Он продолжал: «К чему сомненье?На всем лежит его презренье…Увы! что значат перед нимПростая дева иль Селим?Так будет вечно между нами…Зачем бесценными устамиОн это имя освятил?»«Не я ль?» – подумал Измаил.И, погодя, он слышит снова:«Ужасно, боже! для детейПроклятие отца родного,Когда на склоне поздних днейОставлен ими… но страшнейЕго слеза!..» Еще два словаСелим сказал, и слабый стонВдруг поднял грудь, как стон прощанья,И улетел. – Из состраданьяКнязь прерывает тяжкий сон.

9