Суррогаты и сурикаты - Алла Хусейн

до истины. Поэтому мы просто уйдём сейчас из этого мерзкого места.

Уйти-то ушли, но Алекс по дороге домой и дома был сам не свой и совсем не склонен к обычным шуткам и розыгрышам. Лера поняла, что ему есть что рассказать и не сводила с него глаз, накрывая стол к первому ужину после возвращения. Но Алекс упорно молчал, и Лера не выдержала первой, подошла и тихо спросила:

– Алекс, может скажешь, наконец, о чём ты всё время думаешь? Поделись со мной, хватит молчать. Ты меня пугаешь, – и шутя легонько постучала ему по макушке. – Тук-тук! Мысли, а-у! Хватит прятаться от меня, я знаю, что вы там. Выходите наружу, давайте знакомиться!

Алекс невесело, через силу ухмыльнулся шутке жены и заговорил:

– Хорошо, сядь, слушай. Когда ты попала в больницу, я был так зол, что взял те вонючие продукты и вернулся в магазин суррогатов. Я потребовал кассира вызвать старшего менеджера, но она отказала, да ещё и нахамила. Эта зараза, явно рассчитывала, что я свалю, смущённый её откровенной агрессией, но просчиталась.

Алекс повеселел и хохотнул:

– Тогда я принял вызов и пошёл в отрыв. Ты меня знаешь, – я переплюнул её в дерзости и хамстве. Взял и демонстративно вывалил на её хамскую рожу все несъедобные продукты, что купил у них в день открытия. Жаль, что тебя не было рядом, а то бы ты рыготала до колик! Было похоже, как будто её только что из мусорного контейнера выволокли.

Моментально после моей выходки возник менеджер с двумя дуболомами охранниками. Они скрутили меня в букву “зю” и отправили с полицейским нарядом в ближайший участок. Ну, а там, как ты знаешь, работает мой брат. Он пришёл ко мне в камеру и сказал, что я натуральный балбес, но признался, что ради тебя готов на должностное преступление. Он пошёл к начальнику, тот вмешался и меня отпустили, прочитав для протокола лекцию о правилах поведения в общественных местах.

Через пару дней, когда я вечером ехал с работы, то издалека увидел густые клубы чёрного дыма. Три пожарные машины пытались затушить мощное, как в доменной печи, пламя. Полыхал тот самый новый магазин, да так, как только бензоколонки горят! Я выехал из-под крыши автострады, притормозил на обочине, но на парковку не заехал и выходить не стал, потому что вонь такая стояла, словно горел химический завод.

Лерка-холерка, я не хотел огорчать тебя, поэтому не рассказал про пожар, свою воинственную выходку и про то, как обалдела наша соседка, когда узнала про пластмассовый завтрак, после которого ты попала в больницу. Она взяла тележку и отправилась за съедобными продуктами по деревням.

Так вот, – она пропала тогда, я узнал, что родичи нашли её в неадекватном состоянии в дурке, где её закололи препаратами так, что она имени своего не помнит и родственников не признаёт. Прикинь, – я тоже мог туда угодить ещё до неё, прямиком из полицейского участка, если бы меня не выручил родной братишка!

Лера перебила его, выкатив на него удивлённые глаза:

– А я-то думала, что она уехала к своим! Ты, дружочек, к поджогу магазина отношения не имеешь, нет? – с подозрением спросила она. – Я же тебя знаю! Ты мог в окно чего-нибудь закинуть.

– Нет, кто-то сделал это за меня. Пожарные громко орали, и я услышал сквозь рёв пламени, что это был поджёг. Меня таскали на допрос по подозрению, подтвердилось моё алиби, что я был на работе.

– Ой, Алекс, не знаю, что такое творится в нашем королевстве, но спать спокойно мы теперь точно не будем!

Алекс, умоляюще сложив руки, добавил:

– Всё, к разговору о продуктах мы больше не возвращаемся, ни по какому поводу и закупаем продукты на рынке у фермеров. Да, и крем тот я выбросил.

Лера не собиралась возвращаться к чуть не убившей её информации, но в глубине души остался назойливая буравчик: "Как же так! Все слышали о преступных делах фармкомпаний, все знают, что неладное происходит с продуктами, и никто ничего не хочет менять. Кто мы после этого? – Что могу изменить я или Алекс? – Ничего!"– и она поступила в такой ситуации рационально, просто прогнала от себя все беспокойные мысли, решительно заперев их на замок в дальних уголках лабиринтов своей памяти.

Но Лера замечала перемены в муже, который стал угрюмым, но однажды обратился к жене:

– Мы с тобой выдержали довольно длительную паузу, замалчивая проблему, но время пришло и нам нужно поговорить. Кое-что давно не даёт мне покоя. Помнишь, перед тем как попасть в больницу, ты утром хотела рассказать мне свой сон?

– Чего это ты вдруг о нём вспомнил сейчас?

– Я и не забывал. Просто всё плохо сложилось в тот день. Потом я не хотел тебя тревожить, пока не окрепнешь, – ты же такая впечатлительная! Но я прошу сейчас вспомнить сон до мельчайших подробностей и поведать мне, как Шайхерезада падишаху.

– А, ну, тот сон я плохо помню, всё было как в тумане, но меня не покидает ощущение, что это был не сон. Ты точно тогда утром сказал по дороге в ванную: "Сон про не сон". Ну, слушай, если это так важно для тебя.

Мне приснился наш городской монорельсовый вокзал. Короче, сама не знаю каким образом туда попала и зачем, но я стояла на перроне и очень долго разговаривала с немолодой тёткой заурядной внешности. Всё было до офигения реально, но только её я помню, а окружающее, будто стёрто ластиком, как лишние детали рисунка.

Она не разговаривала со мной, а, как на допросе у следака, задавала странные вопросы, типа: "Как у вас то, – как это. А как у вас с этим обстоит?", словно она из другого мира, а здесь находится впервые и ей скоро уезжать. Я находилась в сильном оцепенении, как под гипнозом и не смогла ни о чём спросить её. А она, как будто прочитала мои мысли и перед тем, как я проснулась, сказала:

– Знаю, – не легко вам сейчас и ещё будут испытания, но потерпи, – уже немного осталось. Как не стараюсь, я не могу вспомнить конкретно чем она интересовалась в нашей жизни. Вот такой сон про не сон, – всё, мне больше нечего добавить. А почему ты вдруг заговорил о нём?

Алекс кивнул головой, немного помолчал и вдруг выдал полную дичь:

– Я там был, весь